33 Lokal Anzeiger, 7.I.1920, 12; Kreuz Zeitung, 7.I.1920, 12. 34 Kreuz Zeitung, 9.I.1920, 16.

35 Vorwarts, 9.I.1920, 15. 36 Vossische Zeitung, 11.I.1920, 19.

35. Оправдательное заявление Шейдемана=1

От редакции

В сегодняшнем дневном номере публикуются несколько отрывков из оправдательных документов, которые тов. Шейдеман передал организованной партией комиссии по расследованию дела Скларца в начале января 1920 года. Документ вначале был предназначен не для общественности, но после того как из-за болтливости, которая, к сожалению, не редкость, часть документов была опубликована, мы считаем необходимым познакомить общественность со всем текстом, чтобы пресечь попытки выдергивания произвольно отдельных предложений и отрывков. Из-за объема документа мы вынуждены разбить публикацию на несколько номеров нашей газеты. Документ начинается общими замечаниями, и вторая часть посвящена опровержению выдвинутых против тов. Шейдемана отдельных обвинений.

Уважаемые товарищи!

Вы правильно поступили, передав мне обширную связку так называемого обвинительного материала. Я должен ответить на пункты, направленные против моей персоны. При изучении материала я все время задавал себе один вопрос:

1) как стало возможным, что на основе документов сутяжнического помешательства могли смешать с грязью имена незапятнанных людей, чем занимались в течение нескольких недель даже серьезные газеты, ибо эти люди на протяжении десятилетий занимались исключительно общественной жизнью; 2) необходимо ли от таких занятых людей, среди которых старые партийные товарищи, требовать, чтобы они защитили себя от этих глупых обвинений, прямо или косвенно выдвинутых против них?

А. Общие замечания

У меня при чтении документов создалось впечатление, что оба Зонненфельда больные люди. Зонненфельд-отец, который начинает свои обвинения десятью ужасными стихотворными строфами, сказал "шутливо" (это подчеркнуто в двух местах материала с хорошо знакомой ему позиции торговца), что в его руках материал, по крайней мере, стоимостью в один миллион, который можно получить от 1) скомпрометированных, стремящихся не допустить публикации, и 2) от газет, имеющих возможность извлечь из этого собственные выгоды.

Зонненфельд-сын в принципе придерживается такой же точки зрения, что и отец, но оценивает материал еще выше, еще грандиознее, чем отец, - в 1 500 000 марок. По показаниям отца (сделанным для облегчения вины сына), сын не хотел растрачивать взятые деньги, а хотел только заработать на материале, а потом вернуть деньги (их встреча состоялась в Ганновере на железнодорожной станции перед бегством сына в Голландию; эти показания отца были сделаны позднее, когда их материал уже не оценивался так высоко).

История об обстоятельствах, сопровождавших убийство Либкнехта и Люксембург, в которой, по утверждению обоих Зонненфельдов, принимал участие и я, по-моему, nакже свидетельствует о том, что оба они патологически ненормальные люди. В противном случае их нужно было бы считать бессовестными преступниками, которые по счастливой случайности не попали еще в общую кучу дерьма.

Я сошлюсь еще на некоторые высказывания Зонненфельда-сына: о каких-то планах, которые Скларц, Парвус и я составили против Антанты; о его опасениях, что его могут убить при перевозке в Берлин, "застрелить при попытке к бегству". К сожалению, материалы обоих Зонненфельдов попали в руки депутата Давидсона, которого я уважаю, но (мне жаль, что я должен так говорить о социал-демократическом депутате) считаю его малоодаренным фанатиком, склонным к кляузничеству. Давидсон безапелляционно заявил во время предварительных переговоров по выяснению дела, что необходимо считаться с возможностью, когда материал, а также и свидетелей, могут убрать, если скомпрометированным лицам предоставить достаточно времени, и что необходимо срочное разбирательство (свидетелем этого был тов. Гиринг, член Прусского земельного собрания). "Достаточно времени" - для Давидсона это ночь.

2 января в прессе было опубликовано, что Давидсон сообщил в прокуратуру о якобы имевшем место в различных ведомствах уничтожении документов по делу Скларца! Поскольку это сообщение не подтвердилось, то я, к сожалению, и товарища Давидсона тоже отнесу к больным людям.

Далее, хочу обратить внимание на другого активного помощника в разоблачительной кампании - издателя Баумайстера, который в целях лучшей информации всей прессы организовал даже корреспондентский пункт. Потом станет ясно, как типичные мошенничества и спекуляции могут перерасти в политический скандал, за которым на протяжении месяцев заинтересованно следит вся общественность и который наносит самый тяжелый вред нашей партии и правительству внутри страны и за рубежом. Особенно страдают оклеветанные товарищи и их семьи, находящиеся под общим пристальным вниманием.

Если торговец Георг Скларц (не социал-демократ) занимался фальшивыми делами или совершал судебно-наказуемые действия, то это должен проверить суд. Я знаю об этих делах так же мало, как и о других, которыми он занимался или должен был заниматься. Так же мало знал и знаю я о его отношениях с налогоуправлением. Я настолько же мало осведомлен о его делах, как и о делах других знакомых моей семьи, с которыми я поддерживаю дружеские отношения.

Зонненфельд-сын пишет в письме из Гарлема от 20 октября 1919 г. своему адвокату, как он был прямо-таки покорен, когда познакомился с Георгом Скларцом: "Этот маленький человек был для меня героем и оставался долгое время таким бесконечно уважаемым, замечательным". На меня, правда, Скларц при знакомстве такого впечатления не произвел, но я познакомился с ним при обстоятельствах, которые требовали моего внимания к нему. И он будет чувствовать мое внимание к себе до тех пор, пока не будет доказательств, что он - плохой человек, ибо совершал недостойные действия. Обвинений таких уважаемых людей, как Зонненфельды, для меня недостаточно.

Б. Выдвинутые против меня обвинения

I. Мои связи со Скларцом

Со Скларцом я по необходимости общался на протяжении нескольких недель, я имел право посещать его дом, чтобы обедать и в отсутствие хозяина; в его комнате висел мой портрет.

Я в дружбе со Скларцом несколько лет, т. е. с того времени, когда никто, тем более я сам, не думали, что когда-нибудь я стану членом немецкого правительства. Я был у него в гостях, как и во многих других знакомых домах. Я любил общаться особенно с ним, так как я встречал в его доме много выдающихся людей искусства и науки, офицеров, многих знатных иностранцев, которых я слушал и учился у них, что для меня было важно как для политика. Ни в одной из знакомых мне семей такого не было. И я благодарен за предоставленное мне Скларцом разрешение посещать его дом в отсутствие хозяина, ибо тогда я и другие, мои близкие друзья, укрываясь от опасности (нас объявили в розыск и угрожали смертью), не знали, где провести ночь. Ни один из тех, кто выступает сейчас за Зонненфельдов и обвиняет меня в участии в делах Скларца, ни разу не предоставил мне в критическое время ночлег.

Когда в январе 1919 г. я второй раз хотел воспользоваться домом Скларца (то была особенно дрянная ночь), то у дверей дома увидел спартаковцев, ожидавших меня. Но я смог спастись, переждав несколько часов на улице, пока рано утром не уехал на автопролетке к имперской канцелярии. В отсутствие господина Скларца я был в его квартире максимум 5-6 раз. Как и многим другим моим знакомым, я подарил Скларцу по его просьбе свою фотографию со следующим посвящением: "Филипп Шейдеман моему уважаемому другу г-ну Георгу Скларцу. 3 марта 1918 года".

2. Получение продовольственных товаров

Фрау фон Гурланд ежедневно доставляла мне шпиг, масло, колбасу и прочее из войсковых запасов. Кроме того, я получал продукты от Скларца.

Пакеты с продовольствием, которые я получал время от времени от Скларца, были подарками некоторым известным в Берлине товарищам от датских друзей.

Наши старые датские друзья могли связаться с нами только через господина Скларца. В качестве свидетелей я могу указать на товарища из Дании Кизера и на самого господина Скларца. Утверждение, что меня снабжали регулярно и в большом количестве, полностью необоснованное.