Вот описание индейцев курунга, опубликованное в тридцатых годах нашего века этнографом Венгером:

"Все курунга удивительно красивые люди: у них темная, почти негроидная кожа и необычайно правильные, если так можно выразиться, "эллинские" черты лица. Они великолепно сложены, и взрослые мужчины у них ростом не ниже 190 сантиметров. Волосы у курунга мягкие и волнистые, тлаза большие, у женщин и детей весьма выразительные. Одежды курунга не носят, на лбу у детей выжигают красное пятно, отдаленно напоминающее улитку (для курунга улитка - священное, покровительствующее племени существо)".

* Курунга на языке индейцев означает "золотая улитка".

Венгер записал все слова, которые ему удалось услышать от индейцев курунга. Кроме того, он вывез из лесов Боливии попугая, говорящего на языке курунга.

После второй мировой войны племя "золотая улитка" внезапно исчезло. Ни знаменитая экспедиция Мальвеса, ни другие этнографические экспедиции не могли обнаружить следов курунга. Ученые решили, что грипп доконал племя боливийских лесных великанов. В руках у этнографов и языковедов остались лишь записи Венгера и еле живой от старости попугай. Эти записи и болтовня столетнего попки помогли восстановить язык племени курунга - "золотая улитка" Оресту Градианову, большому знатоку индейских наречий Южной Америки.

X. НАПАДЕНИЕ НА АРКТАНИЮ

Радио быстро разнесло весть о том, что на Арктанию вылетает известный языковед Орест Градианов. В Арктику снова помчались корреспонденты газет и, опередив Градианова, собрались на Арктании в количестве десяти человек, не считая уже прижившегося на воздушной станции "корреспондента" "Антарктиды" Васенькина и прибывшего раньше всех остальных своих коллег сотрудника ленинградского журнала "Этнография" Герасима Топоркова.

В Герасиме Топоркове Васенькин узнал Петра Гасая, "архитектора", оставшегося на острове Седова, то есть такого же посланца Серебрякова и Гридина, как и он сам... Оба они быстро перезнакомились со своими коллегами, среди которых было два американца, француз, англичанин, бразилец, чех, поляк, немец и еще один русский журналист-москвич. Ни один из них не внушал опасений; странным показался Топоркову лишь "англичанин" - Освальд Сайке, высокий человек с чрезвычайно бледным лицом. Этот неразговорчивый, лет тридцати пяти человек с маленькими, но, повидимому, весьма зоркими глазами и крупными желтыми зубами, производил какое-то странное впечатление. Увидев его, и Гасай, и Васенькин сразу насторожились.

Вскоре прилетел на Арктанию и Орест Градианов. Он выглядел очень моложавым, хотя всем было известно, что ему уже под семьдесят лет. Знаменитый языковед не сошел, а сбежал по трапу самолета и раскланялся сразу со всеми, встретившими его. У него было сухощавое, несколько смуглое, оживленное лицо. Окруженный корреспондентами, Градианов в сопровождении Ветлугина направился в маленький коттедж начальника станции.

- Правда ли, что вы говорите на всех существующих языках, сэр? - спросил один из американцев,

- Правда, - лукаво взглянув на него, ответил Градианов. И на несуществующих тоже.

- Скажите что-нибудь на языке филистимлян, - попросил американец.

Градианов быстро произнес почти одним горлом несколько непонятных слов.

- Что это значит?

- Это значит "не задавайте праздных вопросов...".

Все рассмеялись.

Чуть поодаль ветлугинского дома стояли дед Андрейчик и Ваня Цыбулькин. Проводив прибывших глазами, старик-радист сказал:

- Вот тебе на! Нашествие на Россию "двунадесяти языков".

- Точно! - подтвердил Цыбулькин.

Столяров помог Градианову раздеться. Снимая шубу, ученый-языковед вдруг сказал, обращаясь к Ветлугину:

- Я не хочу есть...

Ветлугин переглянулся с Ириной, и та нерешительно произнесла:

- Но может быть вы все же пообедаете с нами? Вы с дороги...

- Нет! Я не о том! - громко произнес Градианов, так, чтобы слышали его корреспонденты, столпившиеся в маленькой передней. - "Я не хочу есть". Вот что сказал мальчик.

- Ах, да-да! - вспомнила Ирина.

- И больше он ничего не говорил? - спросил Градианов, обращаясь к старушке в белом чепце.

- Нет, батюшка, ничегошеньки, - со вздохом сказала Анна Егоровна.

- Идемте! - объявила вдруг Ася, беря за руку Градианова. - Я вас познакомлю с ним.

Послышался веселый смех.

- Ах, ты моя красавица! - воскликнул языковед. - Ну, конечно! Я очень хочу познакомиться с твоим другом.

Маленькая гостиная Ветлугиных не могла вместить всех желавших присутствовать при беседе Градианова с темнокожим мальчиком, да и многолюдство могло смутить приемыша Ветлугиных, поэтому журналисты со своими магнитофонами устроились в передней, где благодаря открытой двери могли слышать все сказанное в гостиной. В комнату вошли только Градианов, Ирина, Одарка и няня с Асей.

Градианов увидел уютно устроившегося в уголке дивана худенького темнолицего мальчика, устремившего на него большие настороженные глаза, которые перед этим внимательно разглядывали яркие картинки какой-то детской книжки. На мальчике был надет зеленый бархатный костюмчик, белый шелковый бант на груди выглядывал изпод его воротника.

"Нечто среднее между каким-то инфантом на картине Ван-Дейка и маленькой таитянкой Гогена", - подумал Градианов и, приветливо улыбнувшись мальчику, сказал:

- Кхаро!..

Огромные глаза мальчика смотрели на Градианова завороженно.

- Кхаро... - едва слышно произнес мальчик.

- Я поздоровался с ним, - пояснил Градианов.

- Ин чхо разро? - спросил Градианов и тут же вполголоса перевел: "Как тебя зовут?".

- Та бай сгино, - тихо ответил мальчик.

- "Я не знаю", - перевел Градианов и, взяв из рук мальчика книгу, спросил: - То чхо разро?..

- Та бай сгино, - вновь ответил мальчик.

Градианов подсел к нему и ласково заговорил на странном гортанном языке курунга. Мальчик внимательно слушал и отрицательно качал головой, повторяя время от времена: "Та бай сгино", то есть "Я не знаю".

Все находившиеся в гостиной и в передней слушали этот необычайный разговор, затаив дыхание. Особенно волновалась Ася. Ей очень хотелось поговорить со своим молчаливым другом, но она боялась помешать Градианову. Наконец Ася не выдержала и спросила: