Кухня — это другая история. Кастрюли и сковородки свисают с потолка, вместе с сушёным чили и чесноком. Ряд маленьких травяных горшочков заполняют подоконник, и крошечные магниты с Библейскими стихами украшают холодильник.

— Это мой дом, дорогая, — вздыхает Энни. Я улыбаюсь ей, потому что она права. Это её дом. — Сюда, — говорит она, указывая на небольшой проход.

На самом деле это не проход, это больше похоже на коридор в четыре шага. Гостевая комната оформлена в оттенках фиолетового. Я сглатываю и вхожу. Это реально красиво. Односпальная кровать стоит в середине комнаты с простым комодом, завершающим обстановку.

— Спасибо, что позволила мне остаться, — шепчу я. Слов не достаточно, я знаю.

— По ночам я люблю посидеть на улице, прежде чем лечь спать. Я говорю с моим Господом, рассказываю Ему о моих тревогах и благодарю. Я не знаю, с кем говоришь ты, дорогая, но звёзды точно ярко сияют здесь, и они не возражают надоедливому народу вроде нас.

С этими словами она оставляет меня стоять одну в комнате, и я чувствую себя несчастной.

Я никогда не была из тех, кто молится, но я могла бы просто дать звёздам шанс, потому что ничто другое не работает.

Я как всегда встаю рано и иду вниз по лестнице, когда замечаю, что входная дверь широко открыта. На мгновение я замираю, прежде чем бегу обратно наверх.

Я открываю дверь в комнату Джин и вижу, что она всё ещё в постели. Затем мчусь в комнату Кары. Воздух со свистом выходит из моей груди, и в первый раз за очень долгое время я чувствую вспышку страха. Где она, черт возьми?

Кровать не убрана, дверь шкафа открыта. Я мчусь обратно вниз и смотрю на дверь. Никаких следов проникновения.

Расстроенный, я потираю рукой свою бороду. Я бы услышал, если бы кто-то вломился. Я бы что-то услышал, если бы кто-то пришёл за Карой.

Нет никакой возможности, чтобы кто-либо мог бы узнать, где она находилась.

— Доброе утро, — бормочет Джин, когда спускается по лестнице. Я стону, когда вижу, что она одета только в топ и трусики. Эта женщина сводит меня с ума.

— Ты слышала что-нибудь прошлой ночью? — спрашиваю я.

Она идёт на кухню.

— Нет, ничего.

Я смотрю обратно на улицу, задаваясь вопросом, с чего начать.

— Ох, подожди, — зовёт Джин из кухни, — Карен пошла на прогулку, как раз перед тем, как я вырубилась.

— Что? — спрашиваю я, ошеломлённый. Проблеск страха растёт в моей груди, мысли путаются. Я всегда спокойный и все держу под контролем. Ненавижу, когда я не в состоянии контролировать ситуацию. Дела идут неправильно, если я выхожу из себя.

— Я сказала, — Джин появляется в дверях, потягивая чашку кофе, — она пошла погулять. Она даже не удосужилась закрыть за собой дверь. Немного рискованно, на мой взгляд.

— С ней кто-нибудь был? — я не могу сконцентрировать свой разум на том, что говорит Джин.

Она хмурится на меня.

— Нет. Она была одна.

— Б**дь! — я мчусь обратно вверх по лестнице в свой кабинет. Ищу глазами камеру и карты памяти, и когда я нахожу их, то чувствую замешательство. Она не взяла их с собой. Всё точно так же, как я оставил прошлой ночью.

Я меряю шагами пол, и тёмные мысли начинают назревать в моём сознании. Зачем ей было просто уходить? Случилось что-то, чего я не знаю? Она действительно так расстроилась, что Джин находится здесь?

Моя интуиция подсказывает мне, где искать ответ, так я смогу исправить этот беспорядок. Я шагаю к картотеке и вынимаю её файл. Может быть, есть что-то, что я пропустил о ней? Я открываю его и на мгновение это выглядит странно, затем это поражает — паспорт и удостоверение личности пропали.

— Б**дь, — ругаюсь я в гневе. — Она планировала это, всё это время она планировала сбежать. Вот почему она вела себя так странно последние пару дней.

Я кидаю файл, и бумаги разлетаются по полу.

— Чёрт! Я должен был это предвидеть.

Одна паническая мысль за другой начинают врезаться в мой разум.

— Они найдут её. Черт, в этот раз они убьют её.

Я бросаюсь к своему сейфу и быстро открываю его. Достаю пистолет, несколько патронов, удостоверение личности на имя Дэмиана Вестона и немного налички, а затем бегу к себе в комнату. Я упаковываю маленькую дорожную сумку, взяв все самое необходимое.

На выходе я вспоминаю про Джин. Она стоит у входной двери, всё ещё попивая кофе. Я проношусь мимо нее, а затем выкрикиваю вслед:

— У тебя есть пять минут, чтобы упаковать своё дерьмо. Я подброшу тебя к твоему дому.

— Какого хрена! — кричит она. — Почему?

— У меня есть важное дело, о чём надо позаботиться, — рявкаю я, уже переходя в режим выполнения миссии. Никаких чувств, только факты.

— Я заплатила тебе! — вопит Джин.

Я бросаю сумку на заднее сиденье автомобиля и бегу обратно к дому. Забираю чашку из рук Джин и кидаю посуду через двор. Достаю бумажник и отсчитываю тысячу баксов. Я сую их ей и затем иду в комнату, где она остановилась. Я мчусь через комнату, бросая все её вещи в сумку, а затем снова несусь вниз по лестнице.

Я бросаю сумку на крыльцо, выталкиваю Джин на улицу, а затем запираю за собой дверь.

Кара. Я могу думать только о ней, когда сажусь в машину.

Кара.

Её имя становится каждым ударом моего сердца. Я, чёрт возьми, позволил ей чувствовать себя небезопасно в моём доме, приведя туда Джин. Я не должен был этого делать. Я облажался, и теперь пришло время исправить это. Последнее, что я вижу, это как Джин, гневно размахивает руками, одетая в этот откровенный топ и трусики.

— Твою мать, Вестон! Ты чертовски сильно облажался.

Я ударяю кулаком по рулю, когда добираюсь до главной дороги.

— Каким путём ты пошла, Кара?

Используя только инстинкт, я поворачиваю налево, к городу. Я пройду по каждому кусочку земли мелким шагом, пока не найду её.

Вытаскиваю телефон и быстро набираю номер Джеффа.

Как только он отвечает, я не даю ему времени на разговоры.

— Отследи Карен Вестон. Нам нужно найти её, Джефф. Она сбежала.

— Б**дь, — стонет он сердито.

— Дай мне знать, когда у тебя будет зацепка.

Когда заканчиваю звонок, я осознаю, что моё сердце мчится со скоростью миля в минуту.

Два месяца… это всё, что потребовалось Каре, чтобы забраться в пространство, где раньше было моё сердце.

Я просыпаюсь под игру «Карпентенс»[3]  и кладу подушку на голову. Энни сведёт меня с ума этим проигрывателем. Потому как она слушает только две пластинки — «Карпентенс» и одну из старых пластинок Элвиса, они все поцарапанные и икают почти на каждой песне. Когда Энни напевает под них, она икает с ними.

Первую неделю я просто следовала за ней как потерянный щенок, и она позволяла мне это. Она показала мне, как вспахивать землю, как сажать семена, и я смотрела, как она начала накачивать странно выглядящую штуку, которая заставляла воду поступать из реки вверх к небольшому участку земли.

Незнакомый мне парень по имени Джейсон сделал это для неё. Она дала мне понять, что Джейсон не просто какой-то мальчик, который подрабатывает у пожилых людей, он для нее как сын.

Я смотрела, как она делает хлеб. Я имею в виду, с нуля — из муки, яиц и прочего. И она мариновала немного чили. Я никогда не запомню, как она сделала всё это, но это была самая захватывающая вещь, которую я когда-либо видела. Это был также первый раз, когда я позволила себе задаться вопросом, почему бы и нет?

Почему я не могу просто быть здесь? С Энни. Я скучаю по родителям, а у Энни никого нет. Мы могли бы жить вместе посреди глухомани. Никто никогда не найдёт меня здесь.

— Энни, — зову я, когда выхожу из комнаты, которая теперь стала моей. Верите или нет, я ношу платье. Энни подогнала несколько своих старых платьев для меня. Некоторые задевают пол, когда я иду, но большинство свисают ниже колен. Я не против. Они всё закрывают, и Энни счастлива. — Энни долго ли мне бродить так по участку?