Я высунулся из-за укрытия только чтобы увидеть как упал за машиной Третий — нехорошо упал, с поворотом, словно поскользнувшись. Именно упал, а не залег, такие вещи после Афгана хорошо различаешь. Пулемет хлестал почти непрерывно, длинными очередями, срезая ветви и листву, дырявя машины, один за другим к нему присоединились несколько автоматов.

Влипли…

Перебежал вперед, насколько это возможно. Укрылся. Одну за другой метнул вслепую три гранаты, примерно рассчитывая попасть по улице, откуда стреляли наркос. Попал — три взрыва один за другим, кто-то истошно заорал, на мгновение умолк пулемет — и заработал снова.

Все, попали…

Пулеметчик перенес огонь на меня, цели он не видел, работал вслепую через деревья. Двигаться можно было только ползком. Вот так вот, на четвереньках я продвинулся еще на несколько метров — автомат висел на ремне, на шее — и натолкнулся на наркос. Их было двое, оба с М4, они выскочили из-за поворота, но целились немного не туда, не знали где я нахожусь. Оба даже без масок как это было принято раньше, молодые, один на вид совсем пацан, но это ничего не меняет — пацан с М4 это взрослый боец. Наркос вскинули оружие — но они стояли очень близко друг от друга и не только не могли прикрыть друг друга огнем — но и мешали друг другу действовать. Прямо так и стоя на карачках я выхватил пистолет и начал стрелять особо даже не целясь, адреналин бил в кровь потоком. Прекратил огонь только тогда, когда лязгнул, вставая на задержку затвор, а оба пацана лежали на асфальте, истекая кровью…

Метнулся за машину чтобы укрыться, по ней тут же забарабанили пули. То ли увидели меня, то ли просто пулеметчик понял, куда вести огонь — но вот теперь меня зажали огнем куда качественнее чем было до этого…

И тут взревел двигатель.

Хаммер. Тот Хаммер, за которым мы недавно прятались, старый добрый Хаммер первой модели сейчас двигался вперед — и за рулем сидел Второй. Увидев, что происходит, он плюнул на приказ оставаться на крыше и спустился вниз….

Хаммер остановился около меня…

— Давай, вытаскиваем его! Правь вперед, осторожно!

Подхватил переданный мне пулемет, Второму он все равно сейчас без надобности. Пули стучали по машинам, словно безумный барабанщик выводил на них свою затейливую мелодию. Или пошел крупный град…

Рывок — до перекрестка — наркос этого явно не ожидали, первая же очередь подкосила разом троих и заставила укрыться остальных. Прежде чем опомнится пулеметчик, я перенес огонь на здание, короткими очередями пытаясь нащупать плюющееся смертью окно.

Наркос было много — слишком много на нас двоих, они лезли как тараканы из здания, на узкой улице их было много больше десятка, они прятались за машинами, стреляли вслепую — но высунуться не рисковали. Лента на двести патронов улетела разом, бросив в кузов пулемет я схватился за автомат, частыми очередями высадил еще магазин, бросил гранату — в этот момент Второй перевалил в кузов Третьего. По тому, как он это сделал, как упал в кузов Третий — подобно мешку с рисом, окончательно убедился — труба дело.

Вскочил в кузов и сам, продолжая вести огонь, шарахнул локтем по крыше — Второй тут же дал задний ход…

В отличие от Зетас, с их сатанинскими ритуалами, Ла Барби и его люди проявляли жестокость только тогда, когда это было нужно когда они хотели что-то этим сказать, или кому то этим отомстить. Во всех остальных случаях поступали просто — пуля в голову и все дела.

Со складом все прошло просто — не самый первый день войны. Зетас были в основном деморализованы, часть разбежалась и остались лишь новички в бизнесе, которых навербовали на улице и которые еще не понимали сути момента — момента, когда надо было плюнуть на деньги, на группировку и бежать куда глаза глядят.

Они подъехали к складу — конкурирующие группировки знали друг про друга практически все, где кто получает товар, как его хранит и как перевозит, через какие сети распространяет — лишь наличие тысяч вооруженных до зубов боевиков и с той и с другой стороны, относительное равновесие сил удерживало группировки от кровопролитной истребительной войны. Со смертью Z3 синьора Эль-Лазка, чаши весов покачнулись слишком сильно, чтобы равновесие сохранялось дальше.

Склад героина, один из крупнейших оптовых складов в городе прикрывался вывеской транспортной компании с десятком небольших траков, что-то там развозящих. Охраняли его по нынешним меркам хреново, всего несколько человек с автоматами. Сопротивление оказали только трое, а один даже успел убить Маркоса — очередью с близкого расстояния буквально разнес лицо. Кто-то, как только на улице появились черные машины сразу бросился бежать — их не преследовали, дел хватало и без этого. Остальных взяли живыми и тут же отправили в мир иной, кончив выстрелами в затылок. Того засранца, что убил Маркоса, четвертовали — прострелили локтевые и коленные чашечки, напоследок выстрелили в живот. И бросили подыхать. Нашли нескольких менеджеров и тоже убили выстрелами в голову. Потом подогнав машины, начали потрошить склад — то есть выносить товар. Полиция, как и было неофициально оговорено, окружила квартал, но не вмешивалась. Во все стороны тоже не стреляли — это бизнес, а не беспредел.

Что на самом произошло потом — он так и не понял. Он сидел в офисе менеджеров, перебирал бумаги, когда все началось. Сначала заработал пулемет, который они поставили на всякий случай в угловой комнате, потом один за другим на улице грохнули три взрыва — посыпались стекла он упал на пол. Кто-то тяжко пробежал по коридору. Схватив автомат, Ла Барби ринулся на выход…

Внизу перестрелка шла уже вовсю, выглянув в приоткрытую дверь он мало что увидел — лишь лежащего ничком на тротуаре его человека с распоротым пулей большим пластиковым пакетом с коричневым порошком. Человек медленно оплывал кровью, она скапливалась на тротуаре, мешаясь с рассыпанным порошком. В груди жаркой, удушливой волной поднимался гнев.

— Что за чертовщина? Какого черта происходит?

— Это federales, хефе! Federales!

Federales? Какого черта им вообще нужно? Им же заплатили, чтобы они смотрели в другую сторону и ни во что не вмешивались Заплатили столько, что им за несколько лет не заработать. Поганые свиньи!

— Уходят! — крикнули с улицы.

Один за другим, наркос выскочили на улицу. Ла Барби мутными от ярости глазами уставился на улицу, не в силах осознать что происходит. Изрешеченные пулями и осколками машины, одна из них горит. Его люди, лежащие на асфальте — он насчитал по меньшей мере пятерых. Искалеченное, изгрызенное пулями боковое окно и молчащий пулемет. Пулеметчик был другом Ла Барби, еще со времен, когда он действовал в Америке, такой же, из нищих техасских баррио, «мокрая спина», но все же американец…

— За ними!

— Хефе, они уходят! У них машина!

— Остановите их!

Почти ничего не видя перед собой от застилающей глаза ярости, Ла Барби побежал вперед. Он забыл про осторожность, забыл про хитрость, на него, что называется «нашло». Он готов был убивать, пытать, рвать на куски собственными руками. Выбегая на улицу, он пригнулся, спасаясь от свистящих пуль, нырнул за машину, кто-то тяжело плюхнулся рядом. Застрочил автомат потом еще один и еще — все больше los negros присоединялись к бою, прижимали огнем потерявших страх federales. Решив, что под таким огнем federales не смогут стрелять, Ла Барби решил перебежать чуть дальше, на другую сторону улицы, чтобы иметь возможность стрелять прямо по Хаммеру, который стоял в паре сотен метров отсюда. Выскочив, он пробежал метра два. Или даже три. А потом мир взорвался перед глазами, исчезнув в одно мгновение…

Первый выстрелил — по бегущему человеку, выстрел сложный, но расстояние было сравнительно небольшое. Попал с первого выстрела — человека отбросило в сторону на целый метр он растянулся на асфальте. Для верности снайпер выстрелил еще раз, увидел в прицел, как пуля ударила по неподвижному телу. Две пули пятидесятого калибра — после таких ранений не живут.