-- Скорее, логично, -- мрачно поправил барабанщик. -- Если бы мы не узнали, что попали в десятку, то зачем нам было сюда ехать?

-- Мы уже в десятке! У нас в кармане турне по стране! -- затопотал по пустому залу в странном танце-гибриде макарены, ламбады и твиста Игорек. -Мы задавим всех в финале басами! Жозефина будет рыдать от горя!

-- Надо же! -- не знал, как реагировать, Андрей. -- Мне в ДК ехать было страшно. Никогда так страшно не было. А теперь еще страшнее. Финал!

-- Мужики, а вам надо победить? -- отстраненно спросил Альберт. -- Вот кровь из носу надо?

-- А для чего мы сюда ехали? -- остановил бесовскую пляску Игорек. -Мыть сапоги в Индийском океане?

Андрей тоже взгромоздился на соседний столик. Пластик приятно холодил. Пластик возвращал спокойствие и уверенность.

-- Значит, две вещи в финале, -- самому себе напомнил он. -- Тогда делаем "Сгоревший лес" и "Девушку-колдунью"...

-- Этим не прошибем стену, -- вздохнул Санька. -- Нужен свежак. У меня идея. Первым гоним вальс...

-- Ты с ума сошел! -- окаменел Игорек. -- Какой вальс?! Это динозавр! Он умер! Никто на вальс не клюнет!

-- Смотря как подать, -- простонал Виталий.

-- Да хоть в смеси с рэпом! -- не сдавался Игорек. -- Вальс -- это ископаемое!

-- Посмотри, -- достал Санька из кармана джинсов клетчатый тетрадный листок и протянул Андрею.

На него были аккуратно переписаны печатными буквами с салфетки слова. Текст напоминал записку-угрозу, переданную им когда-то Ковбоем. И хотя слова были совсем не злыми, совсем не жесткими, Андрей прочел их с тревогой.

"ВАЛЬС НА ПАЛУБЕ

Слова Александра Башлыкова. Музыка -- народная.

Вальс на палубе,

Вальс под дождем.

Хоть устали мы,

Но не уйдем,

Потому что вдвоем,

Потому что поем,

А вокруг лишь морской окоем.

Вальс на палубе.

Злая звезда.

Если б знали мы

Правду тогда,

Что истаят года,

Убегут как вода,

Не оставив от счастья следа.

ПРИПЕВ:

Вальс на палубе, палубе. Вальс.

Мы не знали, что он не для нас.

Вальс на палубе, палубе. Вальс.

Мы не знали, что вальс нас предаст.

Что кумир он на час,

Тот обманчивый вальс.

Что он будет лишь раз.

Только раз.

Вальс на палубе.

Вальс нас влюблял.

Нет, не ждали мы,

Что этот бал

Будет схож на бокал,

Что в руке я держал,

И, чуть-чуть отхлебнув, расплескал.

Вальс на палубе.

Капли все бьют.

Убежали бы

В холод кают,

И судьбы нашей суд,

Суд, который не ждут,

Стал, быть может, настолько не крут.

ПРИПЕВ"

-- А почему музыка -- народная? -- так и не разжал морщины на лбу Андрей.

-- Считай, что там прочерк, -- пояснил Санька. -- Напишешь -- будет твоя фамилия стоять.

-- Я не умею.

-- Зато Виталий умеет.

-- Ну, не знаю. Мы обычно у композиторов музыку покупали. Так проще.

-- Где ты в Примрске до вечера найдешь композитора? -- подал голос Виталий. -- Тут надо быстро действовать. Вон "Битлы" в порядке экспромта песни сочиняли. И сразу оказывалось, что хиты...

-- Так то "Битлы"! -- по-волчьи вытянул "ы-ы-ы" Игорек.

-- Что-то в этом тексте есть, -- почесал щетину на подбородке Андрей. -- Хоть рифмы хорошие, плотные... Только длинная больно...

-- Это кажется, -- заступился за текст Санька. -- Там же по два слова в каждой строчке. А если пропеть, то быстро получается.

-- Смотря в каком темпе вальс гнать, -- вставил Виталий. -- Нужно что-то от Штрауса взять. Или Глазунова. Вот у них вальс -- это взрыв, а не просто музыка...

-- А что по второй песне? -- все-таки сдавшись, спросил Андрей.

Санька спрыгнул со стола, по-баскетбольному бросил пустую банку в большой полиэтиленовый мешок, стоящий у стены. Лениво перевернувшись в воздухе, зеленая банка нырнула в мешок, и ни один звук, ни один шорох не долетел оттуда.

-- Трехочковый! -- восхитился Альберт.

-- Счет матча открыт! -- поддержал его Игорек. -- Кто следующий?

-- Мы сюда не баловаться собрались, -- отхлебнув, поставил рядом с собой банку пива Андрей. -- Если кто забыл, напомню: завтра -- финал!

-- Свежая новость, -- вяло съязвил Виталий.

По деревянной двери ресторана кто-то старательно начал колотить, причем, кажется, ногой. У рук такой злости не бывает. Дубовая плаха гудела как трансформатор.

-- Алкаш какой-нибудь сдуру приперся, -- предположил Альберт. -Думает, что на халяву нальют...

-- Такое бывает? -- удивился Санька.

-- В кабаках все, что угодно, бывает.

Альберт прошел к двери, дважды щелкнул ключом, и затихшая дубовая створка рывком, чуть не сбив его с ног, открылась вовнутрь ресторана. Игорек не сдержался:

-- Рембрант ван Рейн! "Возвращение блудного сына"! Вариант номер два!

Мимо ошарашенного Альберта огромными шагами прошел Эразм. Черная майка на его груди стала еще чернее, хотя, возможно, просто стал грязнее рисунок черепа, символа хэви-металлической группы, который орал с этой груди, ощерив кривые гнилые зубы. Шапочка на голове и очки-колеса остались прежними. Наверное, если бы он вернулся без них, его бы никто не признал.

Подойдя к Андрею, он облапил стоящую рядом с ним на столике литровую банку пива и вскинул ее надо ртом.

-- А-ах!.. А-ах!.. А-ах!.. -- со стоном глотал он горький напиток.

Гитарный чехол за его спиной торчал уже привычным ружьем. Только теперь казалось, что для этого ружья уже нет патронов. Нигде в мире.

-- Ты это... того? -- очень четко спросил Андрей.

-- Этого, -- так же четко ответил Эразм, мутными глазами обвел зал, наткнулся на полиэтиленовый мешок и со злостью швырнул в него пустую банку.

Она ударилась в стену чуть выше мешка, срикошетировала и тюкнулась в левую ногу Альберту. Капли пива черными точками легли на низ его светлых брюк.

-- Ты чо, чувак, обалдел?! -- не сдержался он.

-- Значит, четвертое место, -- с неожиданной вялостью произнес Эразм. -- А я думал, полный облом...

-- Познакомься, -- предложил Альберту Санька. -- Наш гитарист... Бывший...

-- А вот и не хрена! -- объявил Эразм. -- Я играть хочу!

-- Значит, я -- лишний? -- попытался стереть капли с низа брюк Альберт. Капли не стирались.

-- Ничего подобного! -- не согласился с ним Андрей.

Ситуация возвращала ему власть менеджера, и теперь он мог показать, что способен умно распорядиться этой властью. Но он не знал как. Просто чувствовал.

-- Нехорошо получается, -- усилил он начальственной уверенностью

голос. -- То ты уходишь из группы, то возвращаешься...

-- Считай, что это компенсация за уничтоженный "Гибсон", -

ответил Эразм.

-- А что ж у тебя в чехле? -- спросил Санька.

-- Воздух. Вонючий приморский воздух.

-- Хорошая упаковка.

-- Так я пойду? -- напомнил о себе Альберт.

-- У нас демократия, -- торжественно объявил Андрей и громко почесал щетину на подбородке. -- Голосуем. Кто за то, чтобы оставить Эразма в группе?

Его рука поднялась первой. А мы так воспитаны, что голосуем единогласно. Может, и не в этом дело, но три остальные руки поддержали торчащую над головами смуглую кисть Андрея.

-- Оставляем. Теперь второе: кто за то, чтобы оставить Альберта в группе?

-- Мужики, у меня -- кабак! Какая группа?! -- окаменел гитарист ресторана.

-- Единогласно, -- провел взглядом по рукам Андрей. -- Жалобы, заявления будут?

-- Я не согласен! -- снова сел Альберт. -- К вам вернулся ваш человек. Зачем вам теперь в группе два соло-гитариста?

-- Да хоть десять! -- не сдержался Игорек. -- Музыка будет только жестче! Мужской вариант!

-- А оргкомитет разрешит? -- обернулся Виталий к Саньке.

Чувствовалось, что он был самым умным из всех. Саньке тоже захотелось показаться умным, и он ответил: