Внезапно чей-то мужской затылок закрыл ее. "Сдвинься влево!" -мысленно приказал Орлов, и затылок подчинился. Под сердцем стало чуть теплее, но мужик, решив над ним поиздеваться, опять отклонился вправо. От такого затылка пуля могла и отскочить.

Над белым залом, над головами, над сценой поплыли первые звуки музыки. Орлов не знал, что это идет по трансляции гимн конкурса. Ему достаточно было зазвучавших фанфар.

Палец лег плотнее к спусковому крючку, но упрямый затылок-скала, затылок-монумент, на котором глупо смотрелась маленькая, почти налысо обритая голова с мясистыми ушами, не сдвигался ни на сантиметр. Человечек, вселявшийся в Орлова в самые важные, самые страшные мгновения, с холодностью продавщицы, отсчитывающей сдачу за колбасу, прикинул: выстрел -- секунда -- падение затылка вперед -- секунда -- прицеливание -секунда -- выстрел -- секунда -- падение -- секунда -- уход из кинобудки. Получилось не меньше пяти секунд. А с уходом и того больше. Так долго он еще никогда не работал.

А фанфары, захлебнувшись на финальной ноте, впустили в зал легкую, игривую музыку, и под нее вышли из-за кулис и направились к микрофонам ведущие. Затылок-скала не сдавался. Затылок издевался над Орловым.

И он мягко подавил на спусковой крючок. Приклад толкнул его в плечо. На секунду, на неучтенную им секунду, оптика потеряла цель, а когда он вогнал в нее напудренный затылок Покаровской, то чуть не матюгнулся вслух. Вместо того, чтобы упасть, как положено, вперед, голова парня легла затылком на спинку кресла. Слева, справа, за ним люди хлопали в ладоши, приветствуя обеих ведущих, женщину в платье до пят и мужчину во фраке, а убитый сидел одиноко, запрокинув голову, будто спящий, и во вторую, тоже неучтенную секунду, Орлов понял, что парень пришел на концерт один.

А в третью секунду сзади что-то грохнуло, будто взорвалась киноустановка, и он, забыв о затылке Покаровской, отклеял от лица резиновую накладку оптики, развернулся и увидел черное создание, возникшее в том месте, где должна была находиться дверь.

Не вскидывая "винторез", Орлов выстрелил наугад, и тут же второе черное создание, вылетевшее из-за падающего первого, бросилось на него. Почудилось, что это от убитого черного отделилась еще одна его сущность, еще одна его душа, и страх, испытанный от этого, мгновенный животный страх, не позволил Орлову еще раз нажать на спусковой крючок.

Бросившийся на киллера охранник сбил его с ног, и Орлов, ударившись головой о киноустановку, взвыл:

-- Бо-ольно же!

-- Ах ты, гаденыш! Больно ему! -- хрипя, скручивал киллеру руки за спиной охранник.

Он сидел на Орлове, распластанном на полу, и успокоился только тогда, когда услышал хруст.

-- Ру-уку!.. Ру-уку сломал! -- сквозь плач закричал Орлов.

-- Ничего-о! Теперь еще и голову отвернем! -- пообещал ему охранник.

-- Успели? -- вбежал в кинобудку Санька.

-- Ага-а... -- простонал раненый в живот охранник.

Его лапища на животе прямо на глазах становилась из загорелой красной-красной.

-- Он это... в живот... в кишки... прямо...

-- Быстро "скорую"! -- скомандовал Санька прибежавшим с ним людям Буйноса. -- И вызовите милицию! Надо зафиксировать факт задержания и изъятия оружия...

-- А-а!.. А-а!.. -- вскрикивал раненый охранник, пока его несли по лестнице вниз, и Саньке вдвойне стало жаль его.

Это был тот самый охранник, которого он ударил в пах во время пожара в офисе Буйноса. Почему-то почудилось, что если бы тогда он не нанес ему удар, то сегодня его бы не ранили. Наверное, мысль возникла от ощущения вины перед охранником. Взламывать дверь он мог бы послать и другого из людей Буйноса. Их сегодня в ДК было не меньше десятка. Но он послал того, кого знал.

-- Орлов, -- протянул Саньке оторванную с груди киллера пластиковую визитку охранник.

Он по-прежнему сидел на Орлове верхом. Пальцы охранника подрагивали, словно визитка была раскаленной, и он никак не может привыкнуть к этому. Хотя, возможно, ощущение родилось у Саньки от вида этого огромного черного парня. Во время пожара в кабинете Буйноса именно он сладко спал на стульчике у двери. Наверное, он был плохим охранником. Хорошие не спят на посту. Но других знакомых не осталось, и Санька скомандовал именно ему:

-- Значит, так... Выходы из зала блокировать. Все абсолютно. Даже те, через которые можно проползти. Это раз.

-- Понял, -- сморщил лоб охранник.

Скорее всего, без этих дурацких морщин он бы не запомнил ничего. Визитка дрожала все быстрее и быстрее в его крупных пальцах.

-- Второе: объявить по трансляции, что в связи с неполадками в электросети концерт откладывается на час. Третье: на выходе арестовать парня. Приметы: среднего роста, короткая стрижка, на левой щеке родинка возле носа, загар с красным оттенком...

-- А одежда? -- еще сильнее сжал морщины охранник. -- Ориентировка по одежде какая?

-- Не помню! -- крикнул Санька. -- Повтори приметы, что я сказал!

Охранник, запинаясь, не в том порядке перечисляя, все-таки назвал их. Даже загар.

-- А что с этим делать? -- опять протянул он визитку. -- С Орловым этим...

-- Никакой он не Орлов, -- посмотрел Санька на окольцованного наручниками киллера. -- Орлова среди конкурсантов нет. Какая у него фамилия, это уже не наше дело, а милиции... Выполняй приказ!

Охранник кинул лапищу к пустой голове, нутром выкрикнул: "Е-эсть!" и резво вскочил с Орлова. Киллер вскрикнул, будто от боли, хотя вроде бы должен был вздохнуть с облегчением. Его тут же подхватили с пола и поставили на ноги два худеньких, но чрезвычайно ловких охранника. У них были физиономии студентов-отличников, и Саньке стало страшно оставлять киллера наедине с ними.

-- Вы давно у Буйноса работаете? -- спросил он у них обеих.

-- С самого начала, -- пискляво ответил один из них.

-- А до этого?

-- Что до этого?

-- Где до этого работали? -- не мог успокоиться Санька.

-- А вот по этой линии, -- все так же по-пацанячьи ответил охранник, мгновенным, почти незаметным ударом ребром ладони припечатал шею киллера, и тот сразу стал ватным. -- В каратэ-до... Оживить?

-- Пока не надо, -- с удивлением посмотрел Санька на детские пальчики охранника.

На сгибах его пальцев перстнями темнели мозоли. Только они успокоили Саньку. Но зато теперь возникло ощущение, что посланный им охранник точно что-нибудь сделает не так. И он бросился по лестице вниз, поймав лишь несколько фраз из диалога, начавшегося в кинобудке.

-- Ни хрена себе гитара у парня! -- восхитился охранник-каратист. -- С секретиком!

-- Стреляющая, -- лениво поддержал разговор другой.

-- Да-а, на такой гитаре ежели поиграть вволю, мно-ого людишек навеки ляжет...

Глава тридцать третья

НАВЫЛЕТ

Иногда инструкции выполняются. Парня с родинкой взяли точно у

выхода из зала. Уже в фойе. Наверное, он бы начал кричать, но

потная ладонь охранника, так и оставшегося с наморщенным лбом,

зажала ему рот, а боль в завернутых за спину руках ножом пропорола

плечи, и он безвольно, в согнутом, будто конькобежец на дорожке,

состоянии добежал до комнаты. Под хлопок двери ладонь освободила губы, и парень начал яростно сплевывать прямо на пол.

-- За что?! Я требую объяснений! С-сука потная! У тебя ладонь потная!

-- У нас не Америка, -- прогудел охранник и вытер ладонь о брюки. -Объяснений и адвокатов не будет. Замочим тебя прямо тут -- и кранты...

-- За что-о?! -- уже печальнее взвыл парень.

-- Поищите документы, -- потребовал Санька.

-- Ничего у него нет, -- заученно ощупав карманы на рубашке и джинсах парня, объявил охранник.

Два других упрямо держали парня под мышки и по очереди заглядывали ему за спину. Как будто проверяли, хватит ли ему сил разорвать наручники.

-- Фамилия, имя, отчество? -- без интонации спросил Санька и сел на уголок стола.

-- А кто ты такой?