Глава 16

Глава 16

Пакс владелец старенького «Форда Таурус», доставшегося ему от родителей. Знаю это, так как Кейд постоянно называет этот автомобиль старой развалиной. Пакс не обижается и с легкостью смеется, когда Кейд начинает подшучивать над «глупеньким» двигателем. Мне не нравится, что я уже начинаю судить, но ничего не могу с собой поделать. Предполагаю, что Кейд владелец такой роскошной машины как «Ферарри». Представляю, как он и Пакс едут в этом автомобиле по городу, собирая девчонок как яблоки с деревьев, как Кейд ведет автомобиль, а Пакс, как в кино, медленно опускает окно машины. В моем воображении он сияет улыбкой, и я слышу низкий тембр его голоса, когда он знакомится с красивой рыжеволосой девушкой с зелеными глазами. Недовольно морщу свой нос. И почему я снова согласилась на это свидание? Украдкой смотрю на водительское сиденье Пакса, который неожиданно присоединяется к Кейду, ужасно пародирующему одну из рэп песен. Он кивает мне головой, приглашая спеть вместе, но я отказываюсь.

— Пение – это не мой конек, — объясняю я.

— И не наше тоже, — отвечает Пакс.

Несомненно. Кейд начинает читать реп:

— «Выкладывайся по полной, зачем ты их спрашиваешь? Не слушай придурков, которые говорят, что ты слишком безрассудный...»

— Это песня Ти Ай «Происходят большие перемены», — произносит Пакс сквозь низкие басы. Кейд по-настоящему проникся ей, тряся головой так сильно, что я боюсь, как бы она не отлетела.

— Эй, — Пакс машет, чтобы привлечь внимание и передает мне свой телефон. — Быстрее, запиши его. Мы сможем шантажом раздобыть у него места в первый ряд на следующий концерт в «Блю». («Блю» – это местный клуб, в котором выступают группы.)

— Разве вы, ребята, не лучшие друзья? — Я беру черный смартфон.

— Черт, так и есть, но некоторые возможности слишком блестящие, чтобы их упускать. — Глаза Пакса сверкают.

Он делает музыку громче и Кейд следует его примеру, поднимая голос до тех пор, пока не начинаю слышать надрыв. Пакс не блокирует телефон, так что я с легкостью получаю доступ к видеокамере.

— «Шикую, как баскетболист, где бы вы меня не увидели...»

Мне приходится подавлять смех, потому что Кейд выглядит смешно и поет просто ужасно, но он по-настоящему увлечен словами.

— Этот парень думает, что он белый Ти Ай, просто потому что они оба лысые, — громко шепчет Пакс. — Это глупо. — Он закатывает глаза.

— У тебя нет доверия улиц, чувак! — кричит Пакс. Кейд отмахивается от него. Я смеюсь, записывая все это на камеру, и быстро опускаю телефон, пока Кейд не замечает, что я сделала. Чувствую небольшую вину, когда передаю телефон обратно Паксу, но не могу представить, что он сделает с записью что-нибудь слишком плохое. Я устраиваюсь на сидении, пока Кейд высаживается.

Как только он выходит, Пакс переключается с радио на свой айпод и раздается «Радиоактивность» от «Имаджен Дрегонз».

— Обожаю эту песню, — сообщает он.

Я слышала ее раньше.

— Она не плоха. Любишь слушать поп-рок?

— Мне нравится любая хорошая музыка. Мама училась исполнять йодли, когда я был маленьким, так что мне приходилось их слушать, пока рос. У отца были более эклектичные вкусы. Ему нравилось все от Боба Диланаи «Аэросмит» до «Ран Ди-Эм-Си».

— Правда? — Я вскидываю брови.

— О, да. Он практически обмочился от восторга, когда «Аэросмит» и «Ран Ди-Эм-Си» объединились, чтобы спеть «Иди сюда».* (*Walk This Way)

Смеюсь. Слышала эту песню раньше. Мне говорили, что она была очень популярна в конце семидесятых. Не знаю, как выглядел его отец, но представляю взрослого белого мужчину в идеальной футболке поло, поющего припев «Иди сюда».

— Его пение было куда хуже, чем только что у Кейда, — хмыкает Пакс. Он изображает пронзительный вопль Стивена Тайлера в припеве, и я начинаю хохотать.

— Не смейся. Это довольно тяжело изобразить, — сообщает он, потирая горло.

— Я смеюсь не над тобой, а вместе с тобой.

— Враки!

— Ладно! Не смогла удержаться. — Я не могу скрыть широкую улыбку. — Ты был похож на умирающую гиену.

— Этот вопль умирающей гиены заработал для «Аэросмит» миллионы, — замечает он.

— Подловил.

— А какая музыка нравится тебе? — спрашивает Пакс, переводя тему.

Моих губ касается улыбка.

— Любая хорошая, — повторяю я его ответ. Правда в том, что я не сильно увлекалась музыкой, пока росла, так что все мои знания исходят из того, что слышала по радио в автобусе каждое утро перед школой.

— А, так у нас есть кое-что общее.

— Потому что у нас гибкие музыкальные пристрастия? — смеюсь я.

— Эй. — Он прикидывается обиженным. — Наши уши особенные. Это талант – любить такую разнообразную музыку.

— Или у нас просто нет музыкального вкуса.

— Эй, — оскорбляется он. — Говори за себя. Мама пять лет занималась классической музыкой. Что-то из этого, несомненно, передалось мне.

— Докажи. — Я бросаю вызов. — Исполни йодль.

— А что я получу взамен?

— Второе свидание, — мгновенно отвечаю я.

— Мы едва начали первое. — Он хмыкает. — Что если ты мне не понравишься?

— Невозможно, — дразнюсь я.

Мгновение он смотрит на меня.

— Ладно, — уступает он. — Давай так: еще два свидания, и я провожаю тебя на занятия всю следующую неделю.

У меня отваливается челюсть.

— Со мной тяжело договориться. Или так, или никак. — Он пожимает плечами.

Я шокирована не поэтому. Неужели он хочет видеться со мной всю следующую неделю? Ощутила легкое головокружение, словно каждая клеточка внутри пыталась двигаться.

— Ты много просишь, — голос кажется хриплым, я откашливаюсь. — Ты и в самом деле этого хочешь?

— Да. — Он не медлит.

Было ли это тем, чего я хочу?

— Да. — Ответ вылетает быстрее, чем успеваю подумать.

— Тогда договорились.

Мне не следует чувствовать радость, но все равно чувствую. По крайней мере, я думаю, что охватившее меня крепкое, слегка головокружительное чувство – это радость. Я складываю руки на колени.

— Мы проедем по тоннелю, — сообщает он за секунду до того, как на нас опускается темнота.

Именно так это и ощущается. Тоннель. Кажется, словно я была в переходе, и теперь Пакс пытался вытащить меня на другую сторону.

Не уверена, что хочу идти.

Вздрагиваю, когда Пакс накрывает ладонью мою руку.

Не думаю, что у меня есть выбор.

***

Мы паркуемся под скалой. В буквальном смысле: съезжаем на обочину, поднимаю взгляд, а там – скала.

— Что это за место? — спрашиваю я, выходя из машины. Если бы знала, что мы поедем сюда, надела бы что-нибудь менее блестящее. Насекомые любят блестящие вещи.

— Это место, куда я прихожу отдохнуть. Подумал, что мы можем побыть здесь недолго, а потом направиться в центр. Сейчас немного рановато туда ехать.

— Ладно.

— Я так и знал. — Он улыбается, подходя и вставая рядом со мной.

— Что?

— Ты для меня идеальна.

Я закашливаюсь.

— Большинство девушек не согласились бы отправиться сначала сюда, а потом в центр города, — объясняет он. — Они стали бы слишком сильно переживать о своих волосах и одежде, а ты? Ты другая. Неприхотлива. — Он издает неуверенный смешок. — Думаю мне нужно что-нибудь неприхотливое в жизни.

Мне любопытно, что это значит, но, если спрошу, он захочет поторговаться из-за информации, а к этому я еще не готова.

Пакс берет меня за руку и все, о чем могу думать – какой он теплый. Его тепло не подобно огню; скорее это легкий жар от углей. Уютный. Комфортный.

Приятный.

Сердце начало колотиться в горле и мне приходится несколько раз сглотнуть, чтобы оно опустилось на место.

— Ты в порядке? — спрашивает Пакс пока мы поднимаемся. Вокруг нас несколько троп, окруженных деревьями.

Я киваю.

— Ты кажешься запыхавшейся.

— Не все же такие замечательные спортсмены как ты, — произнесла я, довольная, что нашлась с ответом и не выдала то, что на самом деле со мной происходит.

— Этот «замечательный» спортсмен вынужден тренироваться по тридцать часов в неделю, — замечает он.

Для меня это звучит как убийство времени, которое можно было бы потратить на зарабатывание денег. Понимаю, что его родители не были богаты, иначе не работали бы в «У Мэдди».

— Должно быть, тебе это нравится, — говорю я.

— Вроде того. — Он пожимает плечами. — Мне нужно было что-нибудь для поступления в колледж. Играл в старших классах, потому что это был единственный вид спорта, в котором я был умеренно хорош. Университет предложил мне стипендию, если буду за них играть, поэтому согласился.

Таращусь на него, широко раскрыв глаза. Внезапно я смеюсь.

— Что? — Он выглядит слегка озадаченным. Мы останавливаемся, и он поворачивается ко мне лицом.

Я собираюсь достаточно, чтобы объяснить.

— Ну, ты просто самый популярный парень в университете. Есть несколько щитов с твоим портретом, а выходит ты даже не настолько любишь футбол.

Не могу удержаться и начинаю смеяться снова. Он тоже понимает ироничность ситуации, потому что его губы слегка подрагивают.

— Я люблю футбол. — Он пытается пойти на попятные.

— Слишком поздно, — самодовольно говорю я. — Я уже узнала твой секрет.

Он притягивает меня ближе, пока наши тела не соприкасаются. Он ощущается так же, как мне запомнилось. Внезапно я больше не смеюсь. Пакс прижимает палец к моим губам. Я замираю, боясь даже вздохнуть. Его палец кажется тяжестью.

— Обещаю не рассказывать, если ты не расскажешь, — произносит он низким голосом.

— Что? — Я едва шевелю губами, выдыхая это слово.

На его лице расцветает сексуальная улыбка.

Это должно было мне подсказать.

Без предупреждения Пакс хватает меня под колени. Я падаю, но прежде, чем мое тело касается земли, Пакс забрасывает меня на плечи и бежит. Он кричит и вопит как пещерный человек. Я болтаюсь, смеясь и ругая его.

— Опусти меня, — говорю я, не в силах перестать смеяться. Ощущаю каждый его шаг. Его плечи словно каменные.

— Не-а, ты сама напросилась!

— Отпусти меня! — Я пытаюсь говорить серьезным голосом, но вместо этого смеюсь, когда он обо что-то спотыкается на тропинке. Это, конечно, не смешно, учитывая, что если падает он, то и я тоже падаю, но он издает наисмешнейший звук, похожий на что-то между громким криком и воплями обезглавленной курицы, поэтому я не могу злиться на него. — Ты нас убьешь! — кричу я.