Правда, в письме Президиуму ЦИК СССР 4 ноября 1936 года он утверждал, что «от своих взглядов, изложенных в «документах», я уже четыре года тому отказался… От всякой политической борьбы и политической деятельности навсегда отказался… Статьи Уголовного кодекса, по которым я был осужден, обнимали и обнимают, несомненно, всю совокупность совершенных мною преступных деяний и моих преступных взглядов…» Однако следует учесть, что в этот момент он вынужден был бороться за свою жизнь, ибо его дело пересмотрели, выдвинув обвинение в терроризме (расстрельная статья). Рютин имел все основания отвергнуть такое обвинение, но понимал, что машина государственного террора, запущенная на полный ход, вряд ли остановится перед еще одной жертвой. Поэтому он подчеркнул: «Я заранее заявляю, что я не буду просить даже о помиловании, ибо я не могу каяться и просить прощения или какого-либо смягчения наказания за то, чего я не делал и в чем я абсолютно неповинен».
10 января 1937 года на вопрос прокурора Ульриха: «Признает ли подсудимый себя виновным?» — Рютин отказался отвечать и в тот же день был расстрелян.
Надо учесть, что еще на первом процессе коллегия ОГПУ приговорила его к расстрелу. Тогда Киров возражал против столь сурового приговора, его поддержали Орджоникидзе и Куйбышев, а Молотов и Каганович воздержались.
Но с той поры, как известно, ситуация в корне изменилась, в особенности после убийства Кирова. Свирепствовала «ежовщина», и отношение даже к бывшим оппозиционерам было самое беспощадное.
А в начале 30-х годов обстоятельства складывались так, что трудно было предугадать, чем все может завершиться: полным поражением или окончательной победой Сталина и его сподвижников. Усиливалась конфронтация с белогвардейский эмиграцией. Обострилась борьба внутри партии.
«Левые» продолжали считать ХV съезд ВКП(б) (декабрь 1927 года), исключивший их лидеров из партии, «мелкобуржуазным переворотом», поправшим внутрипартийные нормы. Троцкий создал заграничный центр левой оппозиции, поддерживая связи со своими сторонниками в СССР.
Неудачи насильственной коллективизации и трудности индустриализации активизировали правую оппозицию. Фронт внутрипартийной борьбы расширялся. Постепенно два основных крыла оппозиции сознательно или невольно объединяли свои усилия в борьбе против сталинской генеральной линии.
Все это опровергает версию, пущенную в ход со времен хрущевской «оттепели», о том, что массовые репрессии были вызваны паранойей Сталина, а жертвы этих репрессий были почти все лояльны к Сталину, были некой покорной толпой, которая шла навстречу своей гибели. Такая версия возродилась и широко распространилась в годы «перестройки» и после нее.
Теперь проясняется другая версия: далеко не все пострадавшие тогда были невинными жертвами коварных наветов и провокационных фальсификаций ОГПУ-НКВД. Не было односторонней бойни партийцев, покорно идущих на гибель.
Была острая внутрипартийная борьба между сторонниками и противниками сталинского курса и лично Сталина. Среди тех и других были свои герои и свои подлецы, свои мученики и свои проходимцы. И эта борьба шла непрерывно на протяжении 30-х годов, все более ожесточаясь. И шла она не на жизнь, а на смерть.
Еще раз надо подчеркнуть: это не была борьба за власть над страной и народом. Это была борьба за страну и народ, за путь дальнейшего развития, за сохранение государства в данный момент — под угрозой новой гражданской войны, и в ближайшем будущем — при постоянной угрозе военного вторжения извне.
Обратимся к некоторым современным определениям «антипартийных» группировок начала 30-х годов: Слепкова и др., Эйсмонта, Толмачева и др., правотроцкистского блока, всесоюзного троцкистского центра, параллельного троцкистского центра, троцкистской группы И.Н. Смирнова и др. Все они называются «искусственно созданными» или «якобы существовавшими». Так сказано, в частности — в «Энциклопедическом словаре: Россия, XX век. Политика и культура» (1999, автор Н.В. Стариков).
Вот что сказано о группе И.Н. Смирнова, В.А. Тер-Ваганяна, Е.А. Преображенского: «Искусственно созданная ОГПУ «контрреволюционная организация», по делу которой в 1933 было привлечено 89 человек. Лица, давшие название «группе», — старые большевики, участники революции. Источником послужили письма И. Смирнова, давшие толчок к самой «разработке» организации. Подсудимые обвинялись в «троцкистской деятельности»… Особым совещанием и ЦКК члены группы были осуждены по уголовным статьям, исключены из ВКП(б) и впоследствии расстреляны. Реабилитированы в 1954–1988».
Получается, что никакой организации антисталинского толка не было (о том, что она «контрреволюционная», говорить не приходится: троцкисты, в отличие от сталинистов, были за мировую революцию; с этой точки зрения Сталин был более «контрреволюционен», во всяком случае, в мировом масштабе). По такой версии, И.Н. Смирнов и его единомышленники оставались верными сталинцами или, во всяком случае, мирились с его диктатурой и генеральной линией, позволяя себе лишь некоторые «кухонные» разговоры по аналогии с многими диссидентами 1960-х годов.
Эта версия наносит, как нам представляется, идейный удар прежде и более всего по тем непримиримым оппозиционерам, которые противостояли Сталину и его курсу. Есть все основания полагать, что это были достаточно смелые и принципиальные противники Сталина.
Расскажем об одном из идейных руководителей упомянутой группы — об Иване Никитиче Смирнове (были еще два его однофамильца, ушедших в оппозицию: В.М. и А.П. Смирновы). Это была крупная и колоритная личность. Выходец из крестьянской семьи (после пожара отец стал чернорабочим, а мать прислугой), он, окончив городское училище в Москве, работал на железной дороге, затем на фабрике. В 1898 году вступил в социал-демократическую партию. Стал большевиком; неоднократно арестовывался и ссылался. В 1905 году участвовал в московском декабрьском вооруженном восстании. В Февральскую революцию 1917 года был одним из руководителей военной организации большевиков в Сибири. Перед октябрем создал партийное издательство «Волна». Затем в Гражданскую войну состоял членом РВС Восточного фронта, возглавлял Сибирское бюро ЦК РКП(б).
Его называли «победителем Колчака» (на эти лавры не по праву претендовал Тухачевский) и «Сибирским Лениным». Правда, кремлевский Ленин не ладил с Сибирским и выступил в 1921 году против переизбрания Смирнова в состав ЦК. Однако через год Троцкому удалось добиться назначения Смирнова на пост руководителя Петроградской губернской партийной организации, а также членом президиума ВСНХ, начальником управления военной промышленности. После резкого ослабления власти Троцкого, Иван Никитич в 1923–1927 годах стал возглавлять Наркомат почт и телеграфов СССР.
Он входил в состав руководства троцкистской, а с 1926 года троцкистско-зиновьевской оппозиции. Был исключен за фракционную деятельность из партии и отправлен в ссылку. Смирнов гораздо дольше отказывался капитулировать, чем Пятаков и Радек, а тем более Зиновьев и Каменев, «раскаявшихся» уже через считанные дни после отправки в ссылку.
Но в 1930 году «раскаялся» и Смирнов. Еще перед этим, осенью 1928 года, из своей ссылки в Сухуми он писал И.Н. Радеку: «Обостряющаяся нужда в городах: недостаток товаров и хлеба — создадут острую реакцию в них… Мне пишут из Москвы и Ленинграда о росте антисоветских настроений среди рабочих… Озлобление, растущее на почве усиливающейся нужды, сопровождается уменьшением доверия к руководству… Рабочий устал физически и морально. Его давит чудовищная безработица… Перспективы на рост его жизненного уровня нет… Мне смешна мысль, что они смогут держаться и делать политику. Вся экономическая обстановка против них».
В этом письме он предлагает «при наступлении кризиса выступить посредником между рабочим классом и руководством».
После того как Смирнов подверг себя самокритике (притворной), он был восстановлен в партии. И сразу же приступил к созданию антисталинской группировки. Вполне возможно, что в этом отношении он принципиально отличался от таких «капитулянтов», как Зиновьев, Каменев, Угланов, Смилга, Преображенский, которые вернулись к оппозиционной деятельности, по-видимому, только через 3–4 года после «раскаяния», когда обострилась экономическая и политическая ситуация в стране.