– Да, люди вроде Цзя Синьчжи стали крупными воротилами.

– Ну и к тому же им помогают местные гангстерские организации типа «Летающих топоров». Особенно по части выбивания долгов за перевозку с пассажиров.

– И сколько стоит такая перевозка?

– Тридцать тысяч американских долларов за человека.

– Ого! Да только на проценты от такой суммы можно жить припеваючи! Почему же люди идут на такой риск?

– Потому что уверены, что могут заработать такие деньги всего за один-два года. Да, честно говоря, и риск не очень большой – из-за последних изменений в нашем законодательстве. Если их поймают, то теперь уже не упрячут в тюрьму или в трудовой лагерь, а просто отошлют назад, домой. И потом на них не станут оказывать политическое давление. Так что последствия их не страшат.

– Да, в семидесятых им дали бы за это большой срок, – сказал Чэнь, вспомнив о том, что один из его учителей был упрятан в тюрьму только за то, что слушал по радио «Голос Америки».

– А еще один из благоприятных для беженцев факторов – вы не поверите! – это политика самих американцев. Вы думаете, что если там поймают незаконно прибывшего человека, то немедленно депортируют обратно в Китай, да? Как бы не так! Им разрешают оставаться сколько угодно и предлагают подать заявление о предоставлении политического убежища. Так что у нас огромные сложности. И если на сей раз американцам удастся привлечь Цзя к ответственности, это нанесет тяжелый удар по контрабанде людьми.

– Я вижу, комиссар Хун, вы в курсе всей ситуации. Мы со следователем Юем очень рассчитываем на вашу помощь. Не знаю только, добрался ли он уже до Фуцзяни.

– Думаю, уже добрался, но пока что мне не звонил.

– Я нахожусь в аэропорту, встречаю американку. У меня монеты кончаются, придется заканчивать разговор. Позвоню вам еще раз сегодня вечером, комиссар Хун.

– Звоните в любое время, старший инспектор Чэнь.

Разговор прошел гораздо более спокойно, чем он ожидал. Обычно местная полиция без энтузиазма сотрудничает с приезжими сыщиками.

Положив трубку, он снова взглянул на монитор. Время прибытия снова изменилось – самолет должен был приземлиться через двадцать минут.

Следователь Юй Гуанмин отправился в Фуцзянь вместо самолета поездом. По времени получалось почти одно и то же, зато поездом было дешевле. В управлении имелись определенные правила относительно расходов на транспорт. Командированному разрешалось присвоить себе половину разницы между стоимостью билетов на самолет и на поезд, что составляло довольно приличную сумму, если взять билет не в спальный вагон, а в сидячий, плацкартный. Получалось чуть больше ста пятидесяти юаней, на которые он рассчитывал приобрести для своей жены, Пэйцинь, электронный калькулятор. Она работала в ресторане бухгалтером, но дома до сих пор пользовалась обычными счетами, допоздна щелкая деревянными косточками.

Усевшись на деревянную скамью вагона, следователь Юй погрузился в изучение дела Вэнь. В папке было всего несколько документов, но, прочитав те, которые относились к началу семидесятых, Юй испытал эффект дежавю. В начале семидесятых они с Пэйцинь тоже входили в число представителей «грамотной молодежи».

Юй отвлекся от чтения, закурил и стал задумчиво следить за поднимающимися к потолку кольцами дыма. Настоящее всегда изменяет прошлое, но и прошлое изменяет настоящее.

Они с Пэйцинь учились в одном классе и, окончив шкоду в семидесятом – им было по шестнадцать лет, – вынуждены были уехать из Шанхая на перевоспитание в военную сельхозкоммуну. Они попали в настоящую глушь; их коммуна была расположена в отдаленной южной провинции Юньнань, на границе с Бирмой. Накануне отправки родители обоих молодых людей о чем-то долго совещались. На следующее утро Пэйцинь пришла к Юю, забралась в грузовик и села с ним рядом, ни разу не осмелившись поднять на него глаза за всю дорогу до железнодорожного вокзала Шанхая. Юй догадался, что у них было нечто вроде помолвки. Их родители хотели, чтобы вдали от дома они заботились друг о друге. Так молодые люди и делали, и не просто заботились – между ними зародились и более серьезные отношения, хотя в Юньнани они не поженились. Не потому, что не любили друг друга. Просто до тех пор, пока они оставались неженатыми, у них сохранялся шанс вернуться в Шанхай. Согласно принятому правительством закону, после свадьбы в деревне выпускники школы должны были остаться там на постоянное жительство.

К концу семидесятых культурная революция заглохла, хотя и не была официально заклеймена, и они возвратились в родной город. Пэйцинь с помощью управления по делам «грамотной молодежи» удалось устроиться в ресторан «Сихай». А отец Юя, Старый Охотник, досрочно ушел на пенсию, чтобы сыну досталось его место в управлении полиции Шанхая. Они поженились. Через год после рождения сына Циньциня их жизнь потекла обычным порядком – совершенно не так, как они мечтали в далекой Юньнани. Пэйцинь, работавшая бухгалтером в ресторане, целыми днями корпела над своими бумагами в тесной комнатушке, отгороженной от жаркой кухни деревянной перегородкой, и могла позволить себе единственное развлечение – перечитывание любимого романа «Сон в Красном тереме» [2] во время получасового обеденного перерыва. Занявший должность простого следователя Юй постепенно пришел к заключению, что, видимо, так на ней и состарится. Тем не менее он считал, что ему не на что жаловаться – Пэйцинь оказалась замечательной женой, а подрастающий Циньцинь обещал стать умным и почтительным сыном.

Он недоумевал, почему Вэнь не вернулась в Шанхай, как это сделали многие ее сверстники. Городские юноши и девушки, которые обзавелись в деревне семьей, зачастую разводились только для того, чтобы иметь возможность вернуться домой. Стремление выжить в те годы полнейшего абсурда побуждало людей совершать еще более нелепые поступки. Людям современного общества это трудно понять, даже старшему инспектору Чэню – хотя тот и моложе Юя на несколько лет, но ему не довелось жить в деревне.

«Внимание, наступило время ужина. Желающие приглашаются пройти в шестое купе, – раздался из громкоговорителя хрипловатый женский голос. – В продаже имеются жареные пирожки с рисом и свининой, пельмени с зеленью и лапша с грибами. Кроме того, предлагаются вино и пиво».

Юй достал из сумки пакетик с быстроразваривающейся лапшой, налил в эмалированную кружку воды из вагонного титана и всыпал туда лапшу. Вода оказалась недостаточно горячей, и ему пришлось подождать, пока лапша не будет готова. Кроме того, Пэйцинь приготовила ему в дорогу копченую голову карпа, завязав ее в полиэтиленовый пакет. Так что Юй довольно плотно поужинал, но и после еды настроение у него не улучшилось. Полученное задание он расценивал как насмешку. Это было равносильно тому, как если бы человек вздумал приготовить какое-то блюдо в чужой, незнакомой для него кухне. Как мог следователь из Шанхая без посторонней помощи найти в Фуцзяни Вэнь, если с делом не справилась фуцзяньская полиция? То, что им велели искать Вэнь, выглядело совершенно бессмысленным, если только это не было устроено специально для американцев. Он выковырял вилкой неподвижно уставившийся на него глаз копченой рыбы.

К трем часам утра Юй задремал, выпрямившись, как бамбуковый шест, и то и дело ударяясь головой о спинку деревянного сиденья.

Когда падавшие в окно лучи солнца разбудили его, проход в вагоне был уже забит людьми, занявшими очередь в туалет. По радио объявили, что поезд вот-вот прибудет в Фуцзянь.

После ночи, проведенной в сидячем положении, у Юя затекла шея и плечи, ноги словно онемели. Он сокрушенно покачал головой своему отражению в окне вагона. Пожилой мужчина, с небритым и утомленным от поездки в душном вагоне лицом. Да, это вам не тот полный энергии выпускник школы, сидевший рядом с Пэйцинь в поезде, который мчал их в Юньнань.

Второй результат путешествия в жестком вагоне оказался не менее досадным – ему пришлось побегать по вокзалу в поисках встречающего с листом картона, на котором было обозначено его имя. Должно быть, сержант Чжао Юли из фуцзяньской полиции и не сомневался, что его коллега из Шанхая прибудет в мягком вагоне. На круглом и розовом лице Чжао сверкали бусинки черных глаз, смазанные гелем волосы блестели, на плотной стройной фигуре красовался дорогой белый костюм с красным шелковым галстуком, туфли были начищены до блеска. При виде Юя он улыбнулся, и его глаза превратились в узкие щелочки.