— Сам готовишь? — полюбопытствовала я.

— Некогда, хотя я люблю готовить, а такие щедрые угощения оставила моя домработница Мария Ивановна, так что нам с тобой несказанно повезло, — я согласно затрясла головой.

— Послушай, а твоя жена она не будет…..ммм против моего нахождения здесь? — 'не хватало мне еще одной ревнивой женщины'.

— Женя умерла при родах, — после такого ответа мне захотелось вырвать свой болтливый не к месту язык.

— Прости, — я растерянно смотрела на Вика, но его лицо не выражало абсолютно ничего.

— Не извиняйся, это было уже очень давно.

— И все же, я прошу прощения, — настойчиво с немой мольбой в глазах попросила я, он серьезно посмотрел на меня…и оттаял, подарив мне робкую, чуть отдающую горечью былого улыбку.

— Ладно, хватит грустить, на чем мы остановились, — он посмотрел на горку посуды, — ах да, ты рыбу любишь?

— Рыбу? Рыбу не люблю, но сейчас согласна на все что угодно, — ответила я, чувствуя, что еще немного и голодный обморок мне обеспечен.

Через пару минут все, что нужно было разогрето, порезано и выставлено передо мной, от такого разнообразия я блаженно закатила глаза, и накинулась на еду. Жаль только, влезло в меня совсем чуть-чуть, все же желудок уже привык к отсутствию еды в оном.

— Наелась? — с сомнением посмотрел на меня Вик.

— Ага, — я погладила себя по животу.

— А по глазам и не скажешь, — улыбнулся он.

— За раз столько не съешь, тем более после почти двух суточного голодания.

— Кофе будешь? — спросил Вик, поднимаясь из-за стола.

— Мне кофе нельзя, врач запретил, — 'черт!

— Почему? Сердце шалит? — он поставил чайник на плиту.

— А…да, да бывает, — неуверенно пролепетала я, благодаря Вика за своевременную подсказку. Почему-то мне не хотелось рассказывать про свое интересное положение, и все прочее касающееся его.

— Тогда что будешь?

— Чай зеленый, — я зевнула, после еды спать захотелось просто зверски. Сложив руки на столе, я опустила на них голову, краем глаза наблюдая, как Вик ищет что-то в шкафчиках.

— Саша, — позвал меня Вик.

— Да?

— Расскажи мне что-нибудь о себе, — попросил он.

— Кхм, не люблю я вот такие наводящие вопросы, — недовольно пробурчала я, — росла обычным ребенком в многодетной семье, я самая младшая. Училась в школе, потом поступила в художественный институт…

— Ты рисуешь?

— Нет.

— То есть?

— Как закончила, больше не рисую, — грустно ответила я.

— Почему?

— Понимаешь я всю свою сознательную и несознательную жизнь что-то рисовала, а там…в общем мой преподаватель меня невзлюбил. Четыре года показались для меня сущим адом, с одной стороны хотелось бросить все, с другой мама, которая так хотела, чтобы я получила это образование. И я боролась, только вот мои жалкие потуги привели абсолютно к нулевому результату. Но самое интересное выяснилось, когда пришло время защиты дипломной работы, комиссия меня похвалила, а моему преподавателю осталось только злобно сверкать глазами.

— А хорошее было?

— Конечно, и пьянки студенческие, и дружба, и мальчики, все было, но это все давно и не правда, — я прикрыла слипающиеся глаза, улыбнулась воспоминаниям и уснула.

Утро для меня наступило уже в полдень. Но вставать я не торопилась, продолжая нежиться в постели, хотя сбившийся за ночь махровый халат не способствовал приятным ощущениям. Кажется, я все-таки уснула прямо за столом.

Покрутившись еще пару минут, я села. На прикроватной тумбочке лежал сложенный вчетверо лист бумаги. Взяв его в руки, развернула.

'Доброе утро, Саша! Ты так сладко спала, что я решил тебя не будить. В связи с некоторыми проблемами на работе пришлось уехать, меня не будет до позднего вечера. Дом в твоем распоряжении, делай что хочешь. Марию Ивановну я о тебе предупредил, так что обращайся к ней по любому вопросу. Вик'.

За-ме-ча-тель-но! Просто замечательно, целый день меня никто не будет тормошить, расспрашивать, сверлить взглядом.

Вставая с постели, я скривилась от боли в ушибленном боку. Развязав халат, тупо уставилась на огромный бордовый синяк, который местами уже почернел. От увиденного нервно захихикала, но, подумав все же решила, что отделалась малой кровью. С этими мыслями и заползла под теплый душ, где проторчала добрый час, наслаждаясь тугими струйками воды. Когда мне надоело изображать из себя русалку, я выползла в комнату, и очень расстроилась отсутствием какой-либо одежды. Ладно, этот вопрос мы поднимем позже.

Я села на кровать, принявшись гипнотизировать телефон, стоящий на тумбочке.

Нет, звонить Никольскому я отнюдь не собиралась, а вот прояснить ситуацию хотелось как можно скорее. Поэтому, не задумываясь, набрала Ксюхин номер, трубка ответила задумчивыми гудками.

— Да, — севшим голосом ответила Оксана.

— Ксю, это я.

— Боже, Аля, где тебя черти носят! — завопила она.

— Успокойся все со мной в порядке, чего ты так взвилась?

— Как тут не волноваться? — возмутилась она, — когда ко мне вчера врывается Никольский, мечет громы и молнии на мою голову, весь из себя потерянный и несчастный, а я ни слухом, ни духом о твоей пропаже!!!

— Потерянный говоришь? — недоверчиво переспросила я.

— А то! Я думала валерьянкой придется мужика отпаивать, но он себя в руки взял, говорит, если объявится ему сообщить, — я тяжко вздохнула, понимая, что весь тот спектакль в кабинете у Никольского предназначался именно для меня.

— Ксю, ты сама ему не звони, не рассказывай, если сам объявится, то скажи: 'Да звонила, сказала все хорошо, где находится, не знаю', ладно?

— Так оно и есть, расскажешь, что у тебя приключилось? — я задумчиво прикрыла глаза.

— Не сейчас, ладно? Это слишком долго и утомительно, скажи, а мама не в курсе? — беспокойство накрыло меня ледяной волной.

— Нет, — сухо ответила Оксана, — у него хватило чувства такта не врываться к твоим родителям.

— Хорошо, — камень с души свалился.

— Скажи… — я помедлила, взвешивая целесообразность своей просьбы, — я могу пожить у тебя после возвращения?

— Дура ты, Алька, — беззлобно ответила она, — могла бы и не спрашивать!

— Прости Ксю, просто столько всего случилось, мне нужно быть уверенной хоть в ком-то, — грустно заметила я, — ладно я тебе еще позвоню.

— Давай, удачи тебе.

— Спасибо, — и отключилась.

Живот заурчал, решив за меня дилемму, спускаться или нет.

Заглянув на кухню, я увидела суетящуюся невысокую женщину в веселом фартуке с котятами. Видимо это и есть Мария Ивановна.

— Добрый день, — негромко поздоровалась я, женщина оторвалась от замешивания теста и посмотрела на меня изучающим взглядом теплых карих глаз, чем невольно напомнила мне мою маму.

— Здравствуй Саша, присаживайся, сейчас сделаю тебе чаю, а через пару минут будут готовы пирожки, подождешь?

— Конечно, а с чем пирожки? — запах по кухне витал такой, что желудок сжимался внутри.

— С капустой, с вишней, с мясом, — от перечисленного я чуть не захлебнулась голодной слюной.

— Здорово, — тут засвистел чайник, и через мгновение передо мной дымилась огромная кружка чая, — спасибо.

— На здоровье, — 'а жизнь налаживается! — подумала я, отхлебывая обжигающий напиток.

От этого почти священнодействия меня отвлекло ощущение чьего-то пристального взгляда. Посмотрела на Марию Ивановну, но она, как и прежде возилась с тестом, я оглянулась на дверь, растерялась.

В дверном проеме, прислонившись плечом к косяку, стоял парень. Высокий, широкоплечий, с копной отливающих медью, вьющихся волос, которые казались неприлично длинными, для парня. Серые глаза смотрели на меня внимательно, и в них светился неподдельный интерес. А я так надеялась, обойтись сегодня без изнуряющих вопросов. Это мысль взвинтила нервы, и я отвернулась от созерцающего меня парня.

Но тут уж он сам заявил о своем появлении.

— Теть Маш, я вернулся, — низким чуть раскатистым голосом произнес он, а я вздрогнула.