Я рассеянно кивнула головой, мельком подумав, что никто до сих пор мне не передал верхнюю одежду. В тот день, когда мы уезжали из Вовкиного дома, я в горячке забыла про пальто. Хорошо хоть сумку взяла. Сейчас же, мне было не до такой ерунды, в машине все-таки поеду, а там до подъезда добегу.

— Посплю и приеду, — торопливо проговорила я, когда мы с Вовкой почти добрались по выхода.

Он кивнул, и посмотрел на меня тоскливым взглядом.

— Все будет хорошо, — пробормотал он.

Добежав до машины, я быстро запрыгнула внутрь. Зима все же! Машина не успела остыть, и приятное тепло окутало меня, тело тут же откликнулось, намекая, что недавнее бдение на диване не может заменить полноценный отдых, и я в кои-то веки была полностью солидарна.

Забыв обо всем на свете, я прямиком поехала домой.

Единственная подъездная дорога к моей родной облезлой девятиэтажки оказалась перегорожена не разъехавшимися машинами и в хвосте солидного джипа торчала древняя шестерка нежно-бурого цвета. Водитель иномарки с совершенно отрешенным видом ходил вокруг занятной композиции, за рулем же гордости нашего автопрома сидела до смерти испуганная девушка.

Ну, вот теперь придется оставлять машину около магазина и оттуда бегом до дома, но только я начала парковать машину, как движок смешно чихнул и заглох, но инерции как раз хватило заехать на место.

— Вот ворона! Он же говорил, заправься!

Натянув рукава свитера, я подхватила сумку и бодро выбежала на легкий, но вполне ощутимый раздетым человеком мороз. Пикнула сигнализация, брелок уместился в задний карман бессменных линялых джинсов. Проходя мимо места аварии, я сочувствующе улыбнулась девушке и мазнула взглядом по водителю джипа, он мне показался смутно знакомым. Только мне сейчас не до предчувствий, поскорей бы добраться до заветной двери подъезда.

Мороз кусал щеки и нос, неприятно жег постоянно спину. Ускорив шаг до медленного бега, я вскоре влетела в теплый и остро пахнущий жильем подъезд. Вызвала лифт и откинула выбившиеся из хвоста-букольки прядки волос. Старый кряхтящий механизм доставил меня на девятый этаж и затих, ожидая следующего пассажира.

Не запертая входная дверь скрипнула и с легким шуршанием закрылась за моей спиной. Мне на встречу вышла Стюша с книгой в руках.

— А бабушка на работе, — я согласно кивнула, — как Оксана?

— В себя еще не приходила.

— Неважно выглядишь, — и снова утвердительный кивок и короткий взгляд на отражение в зеркале.

— Ужасно. Я в ванную и спать.

Племянница пожала плечами и ушла в зал. Как же я ее любила за ненавязчивый характер и умение точно чувствовать настроение человека, хотя когда ей что-то было нужно, она с легкостью вытряхивала из объекта внимания душу.

Смыв с себя липкий больничный запах я сразу же улеглась спать, и благополучно проспала до обеда следующего дня. Вставать с постели не хотелось, но у меня еще имелись планы на день, к тому же с кухни доносились просто-таки умопомрачительные запахи, а это значило, что дома мама. На губах тотчас же заиграла счастливая улыбка.

Я дома…

Все еще сонная и улыбающаяся приползла на кухню, с виноватым видом обняла радостную маму.

— Прости, что не приехала сразу, но из нас двоих Вовка был не в состоянии… — оправдываясь, сказала я, заглядывая в близнецы своих собственных глаз, в которых отразилось понимание.

— Ничего, все хорошо. Садись, будем обедать.

Я бросила смущенный взгляд на часы.

— И завтракать.

После довольно плотного завтрака, идти куда-либо совершенно не было желания, но я поборола сонную лень и, одевшись, вышла из квартиры. Спустилась на третий этаж и позвонила в дверь, которая будто только и ждала моего появления. Открыла мне Наталья Андреевна мама Оксаны.

— Здравствуй Саша, проходи, — женщина посторонилась, пропуская меня в полумрак коридора.

В квартире ощутимо пахло лекарствами, особенно валерианой. Я спешно разделась, игнорируя попытки помочь мне убрать вещи в шкаф.

— Что вы теть Наташ я сама, пойдемте на кухню, — первой подав пример, прошла на кухню, где как я и думала ничего кроме таблеток на столе не наблюдалось.

Наталья Андреевна зашла следом и с видимым облегчением опустилась на стул, откинув голову на стену. Я искоса посмотрела на ее посеревшее лицо, темные круги под глазами. Неудовлетворенно отметила на всегда аккуратно одетой женщине мятую футболку.

— Теть Наташ, у Оксаны все будет хорошо я это чувствую! Не надо так переживать, у вас же больное сердце, а Ксюха она сильная, она выберется, и потом будет упрекать вас за то, что не берегли себя, — я говорила эти слова, нисколько не сомневаясь в своей правоте.

Характер моей подруге был таков, что эта оптимистка умудрялась всегда поддерживать вокруг себя тот же настрой, а если увидела его упадок, не стеснялась прямым текстом заявлять о своих наблюдениях. И собственная мать не станет исключением. Если это знала я, то Наталье Андреевне даже не стоило об этом напоминать.

— Я знаю Саша, но мне так тяжело оттого, что моя дочь сейчас в таком состоянии, а тот подонок что сбил ее все еще катается по улицам нашего города, — она со злостью сузила глаза, ненавидяще уставившись в окно.

Прозвучавшее сейчас не стало новостью, но я впервые задумалась именно об этой немаловажной детали под таким углом. А ведь верно, катается, и наверняка думает, что его не найдут, а соответственно не накажут. Ну, это мы еще посмотрим!

Вот примерно с такими мыслями, мы вместе с тетей Наташей приготовили ужин, а спустя минут пятнадцать пришла старшая сестра Оксаны Роза. Передав в ее руки уже изрядно приободренную Наталью Андреевну, я засобиралась к Оксане в больницу.

На улице меня ждал неприятный сюрприз в виде мертвого скелета автомобиля, а точнее полное отсутствие топлива в баке. Стоило, наверное, отправиться на остановку, где стояли машины такси, но я упрямо полезла в багажник в надежде найти канистру. Но уж чего в багажнике не было, так это ее, зато нашлась полупустая баклажка с незамерзайкой. Наверное, подойдет, с сомнением подумала я, открывая капот, чтобы долить оставшуюся жидкость. С горем пополам, найдя под капотом иномарки бачок для воды, опустошила нужную мне тару.

Хорошо, что станция заправки находилась через дорогу чуть в стороне, и мне не пришлось бегать по району в поисках горючего. Пока я дошла до заправки, пока слегка оторопевший заправщик наливал мне бензин, и пока я тащила тяжелую бадью обратно, я изрядно взмокла. Так что, подойдя к машине, мне как минимум хотелось избавиться от хлопотной посудины, сплавив ее законному владельцу, а как максимум пнуть по колесу и обматерить ее, на чем свет стоит. Вот в таком боевом состоянии я собиралась в больницу к подруге.

Но то лишь полбеды, нужно было залить бензин в прожорливое брюшко железного коня, а это знаете ли весьма опасное занятие. Почему-то сразу вспомнился неудачный опыт наливания компота из трех литровой банки в стакан, когда непременно под стаканом образовывается липкая лужица. Что уж говорить про вонючий бензин. Но мне-то деваться было абсолютно некуда, поэтому я смело открыла лючок и отвинтила пробку бака. Последний раз, вздохнув, я подняла баклажку и аккуратно начала заливать, периодически замирая, когда тонкая струйка скатывалась по черному боку машины. Но как говорят: глаза боятся, а руки делают. Я почти закончила, и в изрядно полегчавшей таре уже плескалось немногим больше литра, облегченно выдохнула.

Рядом заскрипел снег, в поле зрения показались стильные черные туфли, и все последовавшее за ними, когда же мой взгляд дошел до самого лица любопытного прохожего, мои руки дрогнули и последние капли полетели мне на джинсы.

— Черт! — выругалась я, бросая на снег опустевшую баклажку.

— Я тоже рад тебя видеть, — как ни в чем не бывало, произнес подошедший Никольский.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки, после чего я решила, что нужно закрутить крышку бака и закрыть лючок. Потом я посмотрела на испачканные ладони и вспомнила, что в сумке кажется, были влажные салфетки, и полезла в салон присев на краешек пассажирского кресла, принялась с особым усердием вытирать руки.