В этот момент я была счастлива. И для этого совсем не нужно владеть собственным осязаемым счастьем, не нужно любить, иметь ребенка, нужно всего лишь знать другое, что тем, кого ты любишь хорошо. Не брать, а отдавать. Отдавать бескорыстно, не задумываясь о себе, лишь верить в свое желание помочь. А я верила.

24 ноября — 29 декабря.

Наше счастье в руках близких наших, мое счастье в пасти у льва.

Г.А.

Мои любимые девочки уже давно уехали, а я все еще стояла на площади возле вокзала. Все мы были жутко расстроены расставанием, но понимали неизбежность происходящего. Мама просила почаще звонить, племяшка долго смотрела на меня своими огромными зелеными глазами и грустно улыбалась. Оксана же не хотела покидать столицу по двум причинам, и главная из них была отнюдь не расставание со своей любимой подругой. Она снова влюбилась в Вовку. Он же сегодня специально прикатил в семь утра, чтобы отвести нас всех на вокзал и, кажется, тоже смотрел на Ксюху с трогательной нежностью.

Но сейчас, когда все уехали, я больше не могла держать свои эмоции и по лицу медленно катились холодные слезы.

Одиночество — оно буквально приросло к коже, сроднилось с душой и билось в такт с сердцем. Не убежать, не спрятаться, только смириться, потому что, сколько бы не было в твоих глазах счастья — все равно одна. Когда все лучшее легко обтекая тебя, уходит, подаренное или просто отданное, но уходит, и ты снова остаешься одна, довольствуясь лишь краткими мгновениями созерцания.

Дни летели незаметно, их все больше и плотнее заполняла работа. Причем заказ моего друга я бы выполнила уже давно, если б не всемогущий Михалыч неожиданно решил, что ему нужна моя помощь и свалил на меня добрую половину своих головных болей. К счастью, а может быть и, к сожалению, это по большей части являлись нужная работа с поставщиками, которых частенько приходилось брать штурмом, а к тем, кто мнили себя, чуть ли не гениями создания предметов интерьера, приходилось искать индивидуальный подход, чтобы нужная вещь была изготовлена в нужном цвете или фактуре. Скучать мне точно не давали.

Я стала чаще созваниваться с мамой, планируя провести новогодние праздники дома. Почти ежедневно переписывалась с Ксюхой, которая порхала от счастья, ведь у них с Вовкой завязались очень теплые отношения. Вовка же перестал меня допытывать по поводу и без, пытаясь выманить из меня стратегическую информацию о вкусах подруги. Что я им банк данных что ли?

Касаемо несчастной комнаты в доме у Вовчика, я как раз сегодня планировала ехать к нему завершать начатое и вообще пора расставаться с первым опытом, который я с уверенностью могла считать удачным.

29 декабря.

Стена, облепленная строительным скотчем и фигурно-вырезанной самоклеющейся бумагой, смотрелась по истине ужасающе. Но стоило только избавиться от всей этой мишуры, как начинала проступать интересная картинка. На молочно-шоколадной стене проступал сказочный лес. А если приглядеться, то в тени деревьев можно увидеть силуэт оленя, в кустах спрятался пугливый заяц.

Работы с деталями еще было предостаточно, а у меня уже затекла поясница и болели руки, сказывался долгий период без практики стояния за мольбертом. Я отложила в сторону тонкую кисточку и, отойдя к другой стене села на накрытый полиэтиленом диванчик. Нарисованное почему-то откровенно не радовало и именно сегодня настроения творить, не было, но зависеть от него я сейчас не могла. Да и время откровенно поджимало. Поэтому я решила сделать небольшой перерыв спуститься вниз и попить кофе, заодно поболтать с Татьяной.

Я услышала за дверью торопливые шаги и хотела предупредить входящего, что б не открываю дверь на всю, но не успела. Стремянка сложилась и упала, а банка с краской стоявшая на верхней площадке полетела прямо на незаконченную работу, щедро разбрызгивая белую краску. Несколько капель упали на щеки, другие осели на рабочем халате. Только вид ворвавшегося Вовы заставил проглотить все возмущения.

— Что случилось? — торопливо спросила я, вскакивая с дивана.

Бледный как мел Вова смотрел на меня с тихим ужасом и никак не мог выдавить и слова. Он сжимал и разжимал кулаки, и тщетно пытался взять себя в руки. Я подошла к нему и хорошенько встряхнула за плечи.

— Что. Случилось. — четко разделяя слова, спросила я.

— Оксану сбила машина, она в реанимации, — выпалил он на одном дыханье.

Внутри будто что-то оборвалось и замерло, замерзло.

— Когда? — только и смогла сказать я.

— Несколько часов назад. Звонила Вера Николаевна…

— Едим, скорее!

А он стоял с потерянным видом. Я начала злиться. Он не в том состоянии, чтобы принимать решения, я должна сама, мне не привыкать.

Подхватив сумку, я взяла его за руку и потянула за собой, он не сопротивлялся, покорно следуя за мной. Мы спустились вниз и пересекли холл, вышли на улицу.

— Гараж где? — терпеливо спросила я, оглядываясь по сторонам.

— Там, — он махнул в сторону.

С воротами прошлось повозиться, шофер куда-то пропал, а мне однозначно было не до его поисков. Я плюхнулась на водительское сиденье и торопливо завела мотор. Выкатив на подъездную дорожку, вышла из-за руля, чтобы усадить находящегося в шоке Вовку.

Дорога оказалась настолько выматывающей, что у меня не было времени на тяжелые раздумья, я упрямо гнала машину. Датчик спидометра зачастую показывал скорость, преувеличивающую разрешенную вдвое, но сейчас я старалась как можно быстрее сократить разделяющее нас расстояние. Переживать приходилось не только за подругу, которая все же находилась под присмотром врачей, но и за бледного Вовку, который за всю дорогу не проронил ни слова.

— Послушай, — неожиданно даже для себя произнесла я, — если ты таким собираешься быть постоянно, то я пожалуй отвезу тебя обратно и позвоню хорошему психологу, чтобы он сначала вернул тебя на землю грешную, а уж потом может быть, подпущу к Ксюхе. А знаешь почему? — я скосила глаза на замершего мужчину, — потому что ты не смотря ни на что должен улыбаться. Улыбайся, и ей будет легче…

30-31декабря.

Новогодние совпадения.

Я сидела в приемном покое и тупо пялилась на облезлую зеленую стену. К Ксюхе нас естественно никто не пустил, но врач довольно быстро «уговорил» мою совесть, «успокоив» пространным — "стабильно-тяжелым состоянием".

Маму Оксаны медсестры давно убедили отправиться домой, а с меня было взято честное слово, что я не уеду отсюда, пока кто-нибудь не займет мой пост. Можно подумать я бы без всяких обещаний не осталась. Вовку я выгнала к матери, сказав, чтобы он привел себя в порядок и не показывался здесь, пока не перестанет походить на несвежего покойника. Медсестры потом долго косились в мою сторону с опаской. Да, я, пожалуй, потеряла терпение и несколько повысила голос, и слегка переусердствовала в выражениях, но по-другому не получилось бы его выпроводить.

Сегодня шли уже вторые сутки, как мы приехали в больницу, а я отказывалась уходить и после не долгих уговоров вручила главврачу небольшую мзду, за что мне даже выделили койку в пустующей палате. Там я почти не появлялась, постоянно находясь в непосредственной близости от реанимационного отделения.

Сейчас я ждала прихода Вовки, который совсем недавно отзвонился мне, сообщив, что приедет. Но, ожидая его, я незаметно задремала. Разбудило меня легкое прикосновение, я вздрогнула и распахнула глаза, с трудом соображая, где нахожусь, и что от меня хотят.

— Аля поезжай домой, — Вовка сел рядом и обнял меня рукой, а я положила голову ему на плечо и в этом жесте не было ничего кроме усталости.

Видимо выглядела я совсем не важно, да и чувствовала себя ужасно.

— Надо вызвать такси, — сонным голосом отозвалась я.

— Не нужно, вот, бери, — он протянул мне брелок с ключом от машины, — ты отлично водишь. Только бензина там мало, лучше заехать на заправку.