До Безила стало доходить, что перед ним человек широких, и не вполне безопасных взглядов, человек, во многом похожий на него самого.

– В кругу людей более или менее образованных я говорю: лары и пенаты.

– Ничего, сойдут и домашние боги. Нет, правда, домашние боги – это здорово придумано. И сколько же вам обычно удается сорвать?

– Пока что мой минимум – пять фунтов, максимум – тридцать пять.

– Пока что? Вы что же, намерены и дальше продолжать это занятие?

– Не понимаю, почему бы и нет.

– Неужто не понимаете? Ну так слушайте, что я вам скажу. Вам известно, кто уполномоченный по устройству эвакуированных в этом приходе? Я. Приход миссис Сотилл кончается на шоссе. Переехав через перекресток, вы залезли на мою территорию. Ну, что вы скажите в свое оправдание?

– Стало быть, и Грэнтли Грин – ваши владения?

– Безусловно.

– Вот чудеса-то.

– Почему чудеса?

– Этого я не могу вам сказать. Только это уж такие чудеса, что дальше некуда.

– Так или иначе, на будущее попрошу вас держаться вашей стороны дороги. Не то чтобы я не благодарен вам за ваш визит, нет. Вы подали мне интересные идеи. Мне всегда казалось, что на этом деле можно заработать, только я не знал, как именно. Теперь знаю. Буду помнить про домашних богов.

– Минуточку, – сказал Безил. – Все это, видите ли, не так просто. На одной идее далеко не уедешь. К идее надо еще иметь Конноли. Нам с вами этого не понять, но факт остается фактом: очень многие в других отношениях нормальные люди охотно берут к себе детей. Они любят их. От этого они чувствуют себя добродетельными. Они любят топот маленьких ножек по дому. Я знаю, это звучит дико, но так оно есть на самом деле. Я вижу это на каждом шагу.

– Я тоже, – сказал мистер Тодхантер. – Абсурдно, но факт: они действительно делают из них домашних богов.

– Так вот, стало быть, Конноли. Это нечто особенное. Из них никто не может сделать домашних богов. Пойдите взгляните.

Они вышли на круглую, усыпанную гравием площадку перед крыльцом, где Безил поставил машину.

– Дорис, – сказал он. – Выйди, познакомься с мистером Тодхантером. Мики и Марлин выведи тоже.

Трое страшилищ детей выстроились шеренгой для осмотра.

– Сними шарф с головы, Дорис. Покажи мистеру Тодхантеру свою голову.

Несмотря на все свои старания, мистер Тодхантер не мог скрыть, что его проняло до глубины души.

– Да, – сказал он. – Вы правы. Это действительно что-то особенное. Извините за нескромный вопрос, сколько вы за них отдали?

– Они достались мне даром. Но я вложил в них кучу денег. Жареная рыба, кино и прочее.

– Как вы добились, чтобы девочка так покрасила волосы?

– Она сделала это сама, – ответил Безил. – Из любви.

– Да, это действительно что-то особенное, – с благоговейным трепетом повторил мистер Тодхантер.

– Вы еще ничего не видели. Их надо видеть за работой.

– Представляю, – сказал мистер Тодхантер. – Так сколько же вы за них просите?

– Десять фунтов за нос, и это еще дешево, просто уж я все равно закрываю лавочку.

Мистер Тодхантер был не из тех, кто торгуется, напав на хорошую вещь.

– По рукам, – сказал он.

– Так вот, дети, это ваша новая штаб-квартира, – обратился к Конноли Безил.

– Чтобы мы ее уродовали? – спросила Дорис.

– Это уж как скажет мистер Тодхантер. Я передаю вас ему.

Отныне вы будете работать на него.

– И больше никогда не будем с вами? – спросила Дорис.

– Никогда, Дорис. Но вот увидишь, ты полюбишь мистера Тодхантера не меньше, чем меня. Он очень красивый, правда?

– Вы красивее.

– Возможно, что так, зато у него великолепные рыжие усики, не правда ли?

– Да, усы недурны, – согласилась Дорис. Она критически озирала своего нового хозяина, сравнивая его с прежним. – Но он ниже вас ростом.

– Черт побери, голубка, – раздраженно сказал Безил. – Как ты не понимаешь, что сейчас война? Мы все должны приносить жертвы. Подумай, сколько маленьких девочек были бы благодарны мистеру Тодхантеру. Посмотри, какой у него великолепный рыжий кумпол.

– Это точно, что рыжий.

Мистер Тодхантер устал от сравнений и заковылял в дом за чековой книжкой.

– А можно нам поуродовать его дом так, совсем немножечко? – печально спросил Мики.

– Пожалуй, можно. Только совсем немножечко.

– Мистер, – со слезами в голосе сказала Дорис, – поцелуйте меня на прощанье.

– Нет. Мистеру Тодхантеру это не понравится. Он страшно ревнивый.

– Правда? – спросила Дорис. – Я люблю ревнивых мужчин.

Когда Безил оставил ее, огонь ее кипучей, изменчивой страсти уже явно перекинулся на нового хозяина. Марлин на протяжении всего собеседования. оставалась безучастной; у бедной девочки были ограниченные дарования, да и те ей разрешалось пускать в ход лишь в исключительных обстоятельствах.

– Можно, меня здесь потошнит, Дорис? Ну, разочек?

– Здесь – нет, милашечка. Потерпи, пока этот джентльмен распределит нас.

– А это долго?

– Нет, – решительно сказал мистер Тодхантер. – Недолго.

Так обрушившаяся на Мэлфри напасть переместилась южнее, в край яблоневых садов и огородов с коммерческим уклоном.

По всему парку Мэлфри, беспорядочно рассеиваясь под вязами, повысыпали брезентовые палатки, и офицеры йоменской части заняли под столовую салон с отделкой Гринлинга Гиббонса; Барбаре пришлось устроить у себя в доме полковника Спроггина и майора Кэткарта, и Фредди заработал на этом кругленькую сумму; Билл, в Солодовом Доме в Грэнтли Грин, изведал много часов блаженства с нежно любимой женой (и был вполне удовлетворен объяснением, почему взломана дверь в погреб). А Безил вернулся в Лондон.

Ему пришло на ум наведаться к матери, нанести ей один из своих редких и обычно непродолжительных визитов. Он застал ее в хлопотах и самом радужном расположении духа: она трудилась в пяти или шести благодетельных комитетах, призванных создавать максимум бытовых удобств военнослужащим, и регулярно встречалась со своими друзьями. Она встретила Безила радушно, выслушала, что нового у Барбары, рассказала, что нового у Тони.

– Да, я хотела с тобой кой о чем поговорить, – сказала она, проболтав с ним полчаса.

Не будь Безил приучен к материнским эвфемизмам, он мог бы подумать, что «кой о чем» они только что поговорили; но он слишком хорошо знал, что означало это «кой о чем». Это означало обсуждение его «будущего».

– У тебя на сегодня ничего не назначено?

– Нет, мама, пока нет.

– Тогда пообедаем дома. Вдвоем.

И в тот же вечер, после обеда, она сказала:

– Безил, я никогда не думала, что мне придется заговорить с тобою об этом. Разумеется, я рада, что ты так помог Барбаре с эвакуированными, но теперь, раз уж ты вернулся в Лондон, я должна сказать тебе: не мужская это работа, по-моему. В такое время, как сейчас, ты должен сражаться.

– Но послушай, мама, насколько мне известно, в данный момент никто особенно не сражается.

– Не виляй, дорогой, ты понимаешь, что я хочу сказать.

– Так ведь я же познакомился с тем полковником, как ты велела.

– Это так. Сэр Джозеф мне все объяснил. В гвардию берут только очень молодых офицеров. Но он говорит, есть сколько угодно других приличных частей, и там можно сделать куда более блестящую карьеру. Генерал Гордон был сапером, и я уверена, многие из тех, кто сейчас генералы, начинали простыми пулеметчиками. Я не хочу, чтобы ты болтался в форме по Лондону, как твой приятель Питер Пастмастер. Он тратит все свое время на девиц. Эта умница Эмма Гранчестер всерьез прочит его в мужья своей Молли, а Этти Флинтшир и бедная миссис Ван Антробус – своим дочкам. Не знаю, о чем они думают. Я знала его отца. Марго устроила ему жуткую жизнь. Разумеется, это было задолго до того, как она вышла замуж за Метроленда, собственно говоря, его тогда еще и не звали Метролендом. Так вот, – сказала леди Сил, решительно превозмогая поток нахлынувших воспоминаний. – Я хочу, чтобы ты занялся чем-нибудь серьезным. Сэр Джозеф дал мне такую анкету, знаешь, которую заполняют, чтобы стать офицером. Речь идет о так называемом дополнительном запасе. Я хочу, чтобы ты заполнил ее до того, как отправишься спать. А там уж мы позаботимся о том, чтобы она попала куда следует. Я уверена: теперь, после того как свалили этого гнусного Белишу, все будет гораздо легче.