Лейтенант Вакс Хольцер и все три гардемарина уже находились на борту вместе с остальными членами экипажа. Некоторых я видел впервые, в том числе пилота и главного инженера.

Почему Вакс решил перейти на «Порцию» – для меня оставалось загадкой. Ведь за годы совместной службы на «Гибернии» у нас с ним сложились далеко не простые отношения. Но, как бы то ни было, я радовался, что в экипаже будет еще один свой человек.

Перед шлюзом № 4 я остановился, пригладил волосы и одернул свой белоснежный китель, вызвав у Алекса ехидную ухмылку.

– Нечего скалить зубы! Командир должен предстать перед своим экипажем в наилучшем виде.

– Так точно, сэр! – с той же иронией улыбнулся Алекс.

Поладим ли мы с ним в долгом полете? Эта мысль не раз приходила мне в голову, хотя мы были друзьями.

– Пошли. – Я поднял свою тяжелую сумку и, подойдя к двери, протянул пропуск охранникам.

Один из них остался стоять, сжимая рукоять пистолета, второй, бросив взгляд на мои знаки отличия, молодцевато отдал честь и взял пропуск.

– Командир Николас Сифорт? – прочел он.

– Да. – Охранник посмотрел на голографическое изображение на пропуске, потом на мою физиономию. Потом снова на пропуск. Я терпеливо ждал. После диверсии на Шахтере меры безопасности на всех орбитальных станциях были усилены. Я понимал, что это необходимо, и все-таки испытывал неловкость, будто меня хотели поймать с поличным.

– Пожалуйста! – Охранник наконец вернул пропуск. – Проходите на свой корабль, командир.

После того как проверили пропуск у Тамарова, мы наконец вошли в шлюзовое помещение. Давление воздуха внутри «Порции» было таким же, как на станции, поэтому воздушные насосы отключили. Но на всякий случай, прежде чем открыть входной люк корабля, мы задраили за собой входную дверь шлюза.

Стоило люку «Порции» открыться, как оттуда донеслась веселое ржание и дурашливые выкрики. Эти жеребцы, оставленные без присмотра, устроили в коридоре дружескую потасовку.

– Тихо, придурки! Он уже здесь! – прошептал кто-то.

Алекс из деликатности остался в шлюзе, а передо мной вырос мускулистый Вакс и по всем правилам, как учили в Академии, отдал честь.

– Разрешите подняться на борт! – произнес я традиционную фразу.

– Разрешаю, сэр! – Вакс искренне и тепло улыбнулся.

Когда я вошел в коридор, Вакс, гардемарин Дерек Кэрр и два рядовых члена экипажа застыли по стойке «смирно» с выпученными глазами. Я развернул приказ и стал читать вслух:

– Выдано Николасу Эвингу Сифорту, командиру третьего ранга Военно-Космических Сил Организации Объединенных Наций, назначенному четвертого ноября 2197 года командиром корабля ВКС ООН «Порция». Судно включено в эскадру, под командованием адмирала Джеффри Тремэна следующую к Надежде, а оттуда к Окраинной колонии. Порядок движения судов определяется командующим эскадрой адмиралом…

Все тем же официальным тоном я дочитал бумагу, сложил ее и скомандовал:

– Вольно!

Скоро с формальностями было покончено. Я понял, что нахожусь в носовой части корабля. Ниже на корме – на второй палубе – тоже был вход в воздушный шлюз.

Издалека наш корабль напоминал своими очертаниями вертикально поставленный карандаш. Между носом и кормой, где-то посередине, располагались два диска – два этажа, или две палубы, где размещались экипаж и пассажиры. На больших кораблях типа «Дерзкого» было три таких диска.

Бегло осмотрев корабль, я переключил внимание на гардемаринов. Стройный и совсем еще юный Дерек Кэрр (ему было восемнадцать) великолепно выглядел в новенькой, с иголочки, униформе; пряжка, пуговицы и ботинки сверкали. Казалось бы, совсем недавно Дерек был пассажиром на «Гибернии». А теперь он – настоящий космический офицер, хотя что-то в нем еще сохранилось от надменного мальчика-аристократа.

– Позвольте проводить вас в вашу каюту, сэр, – предложил Вакс.

– Не надо, – возразил я. Прежде всего мне хотелось осмотреть корабль. Мой корабль. – Мистер Кэрр, отнесите мою сумку в каюту и передайте Аманде, что я скоро приду, – приказал я гардемарину. – А вы, Вакс, покажите мне корабль, от носа до кормы.

– Есть, сэр, – отчеканил Вакс. Процедура прибытия командира на борт закончилась, и члены экипажа стали расходиться. Поэтому Вакс перешел на менее официальный тон. – Осмотр много времени не займет, – сказал он. – По сравнению с «Дерзким» «Порция» просто игрушка. Что тут смотреть? Адмирал не имел права…

– Мистер Хольцер! Прекратите!

– Слушаюсь, сэр.

– Вы забыли, что командир подчиняется адмиралу? Адмирал командует эскадрой. Ему и решать, кому на каком корабле лететь. Приказы не подлежат обсуждению.

– Так точно, сэр. С чего начнем осмотр? С капитанского мостика?

– Как хотите. – Я пошел за ним и вдруг вспомнил, что на мне девственно чистая белоснежная форма. Представляю, какой она станет! Ведь я собирался облазить здесь все снизу доверху. И это – в первый день моего командирства!

Пока корабль находился на станции, несение вахты было пустой формальностью. В центре управления, или на капитанском мостике, как мы по старинке называли это помещение, дежурил гардемарин Рейф Трэдвел. Мое появление вывело его из задумчивости. Я пробежался взглядом по пульту управления, экранам навигационного оборудования. Здесь мне придется проводить большую часть времени. Конечно, мостик на «Порции» меньше, чем на «Дерзком», но места достаточно. Можно сколько угодно мерить его шагами. Не исключено, что строители кораблей учитывают эту привычку командиров.

Я внимательно взглянул на Рейфа. Мальчику было четырнадцать, и по моей рекомендации его перевели в гардемарины.

– Как провел отпуск, мистер Трэдвел? – поинтересовался я.

– Очень хорошо, сэр, – ответил Рейф и почему-то покраснел.

Видимо, он и в самом деле здорово провел отпуск, поскольку как гардемарин получил все права совершеннолетнего и мог посещать бары и притоны Лунаполиса. Что ж, он это заслужил. Ведь Рейф целых три года не был в Солнечной системе.

– Отлично. Так держать, – подбодрил я его. – Пошли дальше, Вакс.

Лейтенант Хольцер повел меня в корабельный лазарет, где я минуту-другую проговорил с доктором. С тех пор как Аманда забеременела, медицина приобрела для меня особое значение. Ведь скоро у нас родится ребенок, и это произойдет на борту корабля.

Солдатская столовая оказалась такой маленькой; что больше походила на пассажирскую каюту. Офицерам предстояло ужинать в пассажирской столовой, а завтракать и обедать – в офицерской.

На второй палубе, в инженерном отделении, я задержался в зале гидропоники, где планировалось в течение всего полета выращивать питательные растения. Возле спальных кают старшина при моем появлении прикрикнул на расшумевшихся рядовых:

– Равняйсь! Смирно! Акрит, полшага назад! Клингер, что лыбишься, как идиот! Извините, сэр.

Я слегка кивнул им. У старшин на корабле мало работы, а значит, много свободного времени. Это и привлекает людей на космическую службу, и мы никогда не испытываем в них недостатка. Практически нас устраивает любой здоровый человек. Поступающих на службу соблазняет также премия в размере полуторагодовой зарплаты.

Мы с Баксом вернулись на верхний уровень, и я осмотрел пассажирские и офицерские каюты. Я почти все время молчал, стараясь побольше запомнить. В зале для отдыха пассажиров мы увидели Алекса, болтавшего с двумя девицами. Узнав, что мы осматриваем корабль, он моментально их оставил и присоединился к нам.

Вакс постучал в каюту гардемаринов. Остальные офицеры могли входить туда только по приглашению, не считая, разумеется, проверок. Такова традиция.

Дверь открыл гардемарин Филип Таер в форменных штанах и спортивной майке. Парадная белая рубашка, галстук и китель, аккуратно сложенные, лежали на койке. Увидев нас, Филип встал по стойке «смирно».

Я жалел, что поддался искушению включить его в свою команду. Лучше бы он ушел в отставку или перевелся в наземные службы. Чистилища, через которое ему пришлось пройти на «Гибернии», было больше чем достаточно. Филипу Таеру исполнилось семнадцать. Он был так же хорош собой, как и в первые дни пребывания на борту «Гибернии», но во взгляде сквозила напряженность – печальное следствие ненависти, которую он вызвал у Алекса Тамарова, когда командовал гардемаринами на «Гибернии». Потом Филип и Алекс поменялись местами. Филип лишился должности старшего гардемарина, и жизнь его с тех пор превратилась в сущий ад.