— Мне приказали выбить японцев за границу. Товарищ Сталин сказал, что я могу использовать для этого любые необходимые для этого меры. Но не дал ни пехоты, ни артиллерии, ни пространства для маневра, чтобы использовать подвижность бронекавалерийского корпуса! Подкрепления, которые мне присылают, ни на что не годны! Нет даже достаточно снарядов, авиабомб и топлива! Что может заставить войска драться в таких условиях?! Политическая работа не дает результатов! Нужны только самые решительные меры по борьбе с трусами, под разными предлогами не выполняющими приказ! — попытался то ли пожаловаться, то ли оправдаться Жуков.

— Ну и ушлый вы народ, ажно оторопь берет! Всяк другого мнит уродом, несмотря, что сам урод! — процитировал я Филатова и, чтобы комкор не принял на свой счет, пояснил. — Это сказка такая в стихах, «Про Федота-стрельца, удалого молодца». Не слыхали, товарищ комкор? Как-нибудь расскажу на досуге. Но сказка — ложь, да в ней намек. Толоконников не выполнил приказ, понимаю, поставленный еще раньше прежнему комбату? Атаковать высоту Песчаная? И что? Под расстрел? Но комкор Жуков тоже не выполнил приказ и не выбил самураев за границу! Ах, комкору Жукову не дали того, второго, пятого, десятого? А комбату Толоконникову дали хоть что-то, хоть достаточно времени организовать атаку? У комкора Жукова плохие войска? А у комбата Толоконникова, любо-дорого, сплошь «добровольцы»! Хватит, товарищ комкор! Вы не хуже меня знаете, что Советский народ прилагает все усилия, чтобы дать Красной Армии все, что ей необходимо! Давайте уж думать, как выигрывать у врага теми фигурами, которые у вас сейчас есть! Может, вас приободрит исторический пример Шереметева, который в Петровские времена, после Нарвской конфузии воссоздал армию, ставя перед ней достижимые цели, создавая условия, чтобы поставленные задачи могли быть выполнены? Понимаю, гнилое самодержавие и все такое, но война, комкор, в сути своей с тех пор ни капли не изменилась, может, только в худшую сторону. Я понимаю ваше состояние. Вижу, что японцы, обладая преимуществом в подготовленной и дисциплинированной пехоте, навязали вам свою войну. Они атакуют то там, то сям, а вы выдергиваете подразделения с пассивных участков для парирования ударов. На следующий день японцы атакуют в этих, ослабленных местах и вы опять тасуете, батальоны и роты, дезорганизуя войска. Окончиться это может только общим японским наступлением, которого ваша сборная солянка не выдержит. С этим надо кончать. Пора вести свою войну, навязать противнику свою волю. Сегодня ночью я был на передовых позициях, как раз приводил в чувство батальон Толоконникова. Местность благоприятствует, чтобы для отражения японских ударов использовать бронеавтомобили. Песчаные бугры хорошо укроют их корпуса от вражеского огня, а каждый БА-11 — это трехдюймовка и три пулемета, два из которых можно спешить. Полтораста пулеметов на бронебатальон! Сколько у вас осталось батальонов БА в резервной, шестой бригаде?

— Три, фактически два с половиной, — хмуро ответил Жуков, понимая, что потери есть, а с успехами туго, — Но техника сейчас эвакуирована в тыл и восстанавливается, через две недели доведем численность бригады до восьмидесяти процентов.

— Хорошо, но сейчас неважно. Вместо того, чтобы раздергивать части, для отражения атак используйте 6-ю бригаду побатальонно и поротно, в зависимости от масштаба атак, выводя ее, после того, как дело сделано, вновь в резерв как единое целое. Думаю, это отучит японцев от локальных атак, которые, фактически, являются разведкой боем. С подходом 57-го корпуса займите плацдарм пехотой и выведите находящиеся там сейчас части, чтобы привести в порядок. Сколько это займет времени?

— Корпусу в составе двух дивизий, «коренной» 57-й стрелковой и 82-й «добровольческой» для полного сосредоточения надо еще десять дней. Подвозим машинами по мере сил, забирая части с пешего марша. Еще одна дивизия сейчас развертывается по мобилизации, подойдет позже. В настоящий момент прибыли два стрелковых полка 82-й, один из которых уже на плацдарме, оба разведбата без кавэскадронов, 57-я корпусная танковая бригада, два гаубичных дивизиона по восемь орудий и зенитный дивизион.

— Что-то артиллерии негусто… — заметил я, выслушав комкора.

— Ну, вы же говорите, что советский народ дает РККА все, что может. Вот он и дал вместо гаубичного артполка из двух дивизионов Ф-22 и дивизиона М-10 в каждую дивизию, всего один дивизион в восемь легких гаубиц и батарею тяжелых, образца девятого года, на конной тяге, которые сейчас тащатся где-то в степи. Как и легкие артполки, в которых вместо новых пушек, которых едва на кавалерию хватает, старые трехдюймовки. Из-за этого в полках некомплект сорокапяток, потому, как ЛАП дивизий вместо противотанкового дивизиона использовать нельзя и его сохранили по старому штату. А в стрелковых полках вместо девяти сорокапяток всего шесть. Но обойдемся и шестью, танков у японцев мало. Не немцы и не французы, в конце-то концов. На полковой комплект пушек, минометов и пулеметов грех жаловаться, почти все по штату. А вот с танками не очень. Не хватает у советского народа танков на всю РККА. По старому штату было по батальону на дивизию и по самоходному гаубичному дивизиону. А теперь по бригаде на корпус. Только в той бригаде всего два батальона танковых, да артполк, да пехоты чуток. Было по три батальона и дивизиона на корпус нормального состава, а стало по два. Корпусная артиллерия, опять же, сплошь из старых образцов.

— Но это, все же не хуже, чем по старым штатам, когда на дивизию всего один артполк полагался? Да и с танками не так все плохо, если держать их в кулаке, — постарался я представить ситуацию в ином свете.

— Так на так, только вместо старых легких гаубиц новые на мехтяге. На дивизион по два десятка грузовиков на две с половиной тонны. Ночью установят орудия на позициях, разгрузятся и в степь за пехотой уйдут.

— В любом случае, у японцев и этого нет. Однако ж они нажимают. Будем надеяться, с прибытием свежих войск, которые вы не будете бросать в бой побатальонно, на плацдарме будет порядок. А вы получите мощный подвижный резерв из двух бронекавалерийских корпусов. Чует мое сердце, скоро им откроется простор для маневра. И побольше доверия к подчиненным, комкор! Дайте им свободу самим командовать внутри своих корпусов, дивизий и бригад! Смотрите на вещи шире! Вот, вам, к примеру, не все ли равно, как летчики ведут воздушный бой, если они приказ о защите переправ успешно выполняют? Я бы им задачу еще шире поставил, не только переправы и войска обеспечить от бомбардировок, но и завоевать общее превосходство в воздухе. И пусть комкор Смушкевич со своими орлами сами голову ломают, как это сделать. Кстати, товарищ Жуков, вы упоминали зенитный дивизион 57-го корпуса. Я так понимаю, что переправы противовоздушными средствами у вас как-то прикрыты? А войска зарылись в землю и их так просто уже бомбами не достать? Нельзя ли направить 57-й ЗДН на охрану аэродромов? Ведь там же вообще ничего нет, ни против воздушных налетов, ни против диверсантов!

— ПВО переправ жидкое, всего по батарее зениток образца 31-го года да по взводу счетверенных пулеметов на каждую. Было всего две шестистволки, да японцы как с цепи сорвались на них, не успокоились, пока не выбили, не считаясь с потерями. Но, раз вы просите, товарищ капитан, пойду вам навстречу. Прикажу Фекленко, чтоб оставил дивизион в распоряжении Смушкевича. А насчет диверсантов… В 82-й дивизии сверхкомплект личного состава. Что останется после восполнения потерь ночных боев, отправлю в ваше распоряжение в Тамцак-Булак.

— Спасибо, товарищ комкор, жизнь прямо на глазах налаживается, — улыбнулся я, видя, что Жуков вновь почувствовал себя командармом, пока мы обсуждали практические вопросы, а просьба моя и вовсе вознесла его на пьедестал уверенности в своих силах и своем положении. — Еще бы инженерно-саперные батальоны в Тамцак-Булаке задержать на время, пока капониры для самолетов не построют…

— Саперы мне здесь нужны! — отрезал комкор, полностью придя в себя и вновь научившись говорить «нет». — Пусть «добровольцы», что вам выделил, роют. Все равно ни на что больше не годны.