— У эльфов нет расплавляющих заклинаний, ваше высочество. Во всяком случае, я в этом совершенно уверен. К тому же это совсем не похоже на эльфийский язык.

— Если я говорю, эльфийский, значит эльфийский! Давай плавься!

— Простите, ваше высочество, но как именно вы себе это представляете?

Микаэл нетерпеливо топал ногой и выразительно закатывал глаза, словно даже самый последний тупица должен был знать, как расплавляются от заклинания.

— Ты должен схватиться за горло, издавая отвратительные булькающие звуки, и медленно опускаться на землю, превращаясь в лужу вонючей грязи!

— Хорошо, ваше высочество, как вам будет угодно.

И Эдан хватался за горло и с самым отваратительным хрипом и бульканьем, на какие только был способен, опускался на колени и валился на пол, из всех сил стараясь походить на лужу вонючей грязи. Принц никогда не оставался вполне доволен его представлением.

— Эдан, это было ужасно!

— Простите, ваше высочество, я старался изо всех сил. Но я никогда не плавился раньше. Может быть, вы покажете, как это делается?

После чего Микаэл показывал, как правильно плавиться, и наблюдавшему этот спектакль Эдану приходилось признать, что у Микаэла получается лучше.

— Теперь плавься снова и на этот раз правильно!

Часть Эдану приходилось умирать по меньшей мере полдюжины раз, прежде чем принц оставался доволен. Однако в скором времени на смену бессмысленным звукосочетаниям и растопыренным пальца Микаэла пришла смертоносная сила деревянного меча и щита, и Эдан познал новые страдания, снова и снова терпя поражение от своего юного принца, выступающего в роли Хэлина, героя Андуира, в битве при горе Дейсмаар.

Третьей частью «Наследства Королей» и источником непреходящих мучений Эдана была «Гибель Богов». В этой части рассказывалось о том, как Азрай, князь тьмы, последовал за Шестью племенами в Керилию, исполненный решимости покорить их и отвратить людей от их богов.

Сначала Азрай привлек на свою сторону гоблинов и ноллов Восгаарда, местности на севере Керилии, и наделил их вождей магической силой. Затем хитростью и обманом он совратил племя восов, которые отреклись от бога луны и оставили путь магии, чтобы стать на путь меча и булавы. Потом Азрай попытался ввести в соблазн племена полулюдей, эльфов и гномов, искушая их через сны и предзнаменования. Стоические гномы не поддались на льстивые уговоры Азрая, но эльфы горели желанием мести с тех самых пор, как люди захватили эльфийские земли и вытеснили их в леса. Соблазненные обещанием Азрая уничтожить их врагов и вернуть им потерянные земли, эльфы снова приготовились к войне.

Короли керилийских племен быстро осознали грозившую им опасность и, забыв обо всех разногласиях, объединили свои силы, чтобы выступить против общего врага. Но когда две армии сошлись в бою, на помощь Азраю пришли воины из Адурии. Поняв, что Азрай вот-вот одержит победу, старые боги появились перед своими последователями, которые оказались на перешейке между Керилией и Адурией, окруженные вражескими войсками.

Каждый бог выбрал себе воина из числа своих последователей, чтобы направлять его в решающем сражении. Андуирас, бог ануиров, выбрал Хэлина, в котором все добродетели благородного рыцаря нашли наилучшее выражение. Вместе со своим младшим братом Роэлем и их знаменосцем Тредериком Досьером, предком Эдана, Хэлин повел племена в последнюю, отчаянную атаку на врага. Вдобавок к войскам человекообразных, вероломных восов и эльфийских королевств, против них выстроились войска южных земель — все под предводительством Азрая и изменника принца Рейзена, сводного брата Хэлина и Роэля, который в угоду своему честолюбию предал свой народ и продался богу тьмы.

Само собой разумеется, в этой игре Микаэл всегда был Хэлином, но никто никогда не хотел быть принцем Рейзеном. При назначении на эту роль среди юных аристократов императорского дворца неизбежно вспыхивали споры и, в зависимости от настроения, Микаэл либо улаживал разногласия силой исключительного королевского права, либо отходил в сторону и наблюдал, как товарищи по игре улаживают их сами. В таких случаях Эдану приходилось вмешиваться и разнимать ребят, в то время как Микаэл с нескрываемым удовольствием наблюдал за происходящим, радуясь каждому удару, который получал его будущий камергер, пока растаскивал в стороны двух жаждущих крови восьмилеток, вооруженных деревянными мечами.

На этот раз, благодаря дипломатическим навыкам Эдана, дело кончилось миром, но все-таки Микаэл остался в мрачном расположении духа. Сначала он не смог назначить половинчиков и обнаружил недостаток знаний, который объяснялся его полным равнодушием к учебе. Теперь Эдан успешно оспорил его выбор Черного Принца, пусть при этом и постарался сгладить острые углы. Все же будущий камергер уже не раз видел эту упрямо выдвинутую челюсть Микаэла и точно знал, что она означает.

Кому-то здорово достанется, когда начнется «сражение». Вряд ли это будет Дервин, который захныкал, когда его назначили Рейзеном, потому что теперь он выступал на стороне Микаэла в качестве принца Роэля. Однако Корвину досталась роль гоблина, а значит, он становился наиболее вероятной жертвой, несмотря на то, что был на год старше и почти вдвое крупнее Микаэла.

Эдан обреченно вздохнул. Ему придется держаться поближе к Корвину, чтобы успеть вмешаться, если дело примет нежелательный оборот. Как Черный Принц, он с полным основанием может вызвать на поединок Хэлина, а следовательно принять на себя главный удар. Это обернется для него новыми синяками, потому что Микаэл всегда наносил удары в полную силу и, хотя ему было всего двенадцать, его деревянный меч мог все же оставить здоровенный рубец на теле, тем более что Эдан не носил никаких доспехов, кроме легкого шлема. Как старший и куда более рослый, он должен был все время сдерживать руку, что в доспехах было гораздо трудней делать. Тем временем юные противники Эдана, защищенные доспехами, будут молотить его изо всех сил, и он снова весь покроется синяками. Но это все-таки лучше, чем давать Корвину удобную возможность использовать Микаэла в качестве звонкого гонга. Эдан даже думать не хотел об осложнениях, которые могли возникнуть в этом случае. «Клянусь всеми богами, — подумал он, — я ненавижу эту игру!»

Как только распределение ролей закончилось, две «армии» разошлись, чтобы встретиться в боевом порядке. Главнокомандующие каждой стороны выстраивали свои войска и производили им смотр. Удовлетворенные увиденным, они становились перед своими солдатами и обращались к ним с речью, призывая их мужественно идти на смерть за великое дело. Микаэл стоял перед своим войском и его страстный высокий голос разносился над полем боя. Как принц Рейзен, Эдан вынужден был делать то же самое, чувствуя себя полным дураком.

В шестнадцать лет Эдан попытался было поговорить с отцом, упирая на то, сколь глупо человеку его возраста играть с детьми вдвое младше него. Однако это не помогло.

— Сын, ты должен научиться исполнять свой долг перед господином! — сказал его отец, лорд Тиеран.

— Но он еще не император, отец! — возразил Эдан. — Он просто ребенок, и к тому же испорченный!

— Придержи язык, мальчик! Не тебе так говорить о принце!

— Простите, отец, — Эдан разочарованно вздохнул. — Я не хотел сказать ничего обидного, но почему я должен постоянно терпеть насмешки и шутки всех моих друзей? Почему я должен быть его нянькой? Это просто несправедливо!

— А кто сказал тебе, что жизнь справедлива, мальчик? — сурово ответил отец. — Когда дело касается долга, никакой речи о справедливости не идет. В один прекрасный день ты сменишь меня в должности лорда верховного камергера, и когда это время наступит, тебе понадобятся все навыки, которые сейчас ты только начинаешь приобретать. Через несколько лет ты поймешь и поблагодаришь меня. Ни в качестве товарища по играм, ни в качестве няньки ты не нужен принцу Микаэлу, но он нужен тебе… для обучения.

Теперь, два года спустя, Эдан понял, что именно имел в виду отец, но от этого бремя обязанностей не показалось ему легче. Его друзья больше не насмехались над ним, разве что иногда мягко, добродушно подтрунивали, поскольку теперь они тоже больше знали о долге — и о том, как трудно порой бывает ладить с принцем. Император был стар и болен, и не мог бы принять участие в воспитании Микаэла, даже если бы и хотел, а императрица была излишне снисходительна к своему единственному сыну. Даже старшие сестры Микаэла избегали брата, в каковом удовольствии Эдану было отказано.