– Могу я говорить с тобой, правитель? – глухим голосом спросил верховный жрец Чакаля.

– Говори, что хотел! – Бат устало откинулся назад и его спина уловила чуть слабую дрожь стены.

– Позволь узнать, когда ты отправляешься в путь, правитель? – жрец слегка поклонился и прижал руки к сердцу – Бат подумал, что уже давно никто не разговаривал с ним так почтительно.

– Я решил остаться со своим народом и разделить его участь, – ответил юный правитель, приходя вовсе большее беспокойство от усиливающейся дрожи стены.

Он сам не знал, почему не говорит об этом матери и Мидатлю. Какое-то странное безразличие овладело им и он без всякого участия слушал то, что говорил ему жрец.

– Правитель, ты должен отправиться в путь, – Мидатль по-прежнему стоял чуть согнувшись и приложив руки к сердцу.

– Я был в храме и зажигал в курительницах пому, когда передо мной явился Змей Всевидения. Он поведал мне, что где-то далеко на востоке, посреди большой воды, есть земля, на которой люди Чакаля смогут поселиться. Но найти ее может только избранный, сын богов.

– Ты уверен, что с тобой говорил Змей Всевидения? – спросил юноша.

– Я награжден способностью внимать богам и моя цель – всего лишь передавать их волю людям. Только однажды преступно воспользовался этим, – сказал жрец.

– Когда? – Бат был поражен.

– В ту страшную ночь в Пакале, когда тебя и Зак-Куу-Мо окружили воины, я поднялся на храмовую башню и говорил с пакальцами от имени бога тьмы Соца, – Мидатль выглядел хмурым и очень недовольным.

– Так это был ты? – вскричал юный правитель. – Ты спас мне жизнь!

Он какое-то время помолчали понял по виду старого жреца, что тот крайне расстроен из-за того, что однажды преступил свои обязанности и выдал свое желание за волю бога. Он понял, что не стоит сейчас говорить об этом и вернулся к тому, зачем Мидатль пришел.

– Если то, что тебе сказал Змей Всевидения правда, то пусть на поиски этой благословенной земли отправляется кто-нибудь другой, – отозвался Бат. – Я же останусь править моим народом.

– Но только ты – сын богов, ты ахав по крови, – возразил Мидатль. – Никто другой, как сказал Змей Всевидения, не сможет найти землю, которая станет для нашего народа новой родиной.

– Я пошлю Нар-Ама и несколько воинов. Нар-Ам – из знатной семьи, имеющей родство с династией правителей. Почему бы ему не стать избранным?

– Кого бы ты не послал, их дух слишком слаб, – покачал головой Мидатль. – Они не смогут одолеть многотрудный путь. Жрецы Чакаля да и всех городов майя не поверят в то, что я знаю пророчество Змея Всевидения. Я прожил долгую жизнь и нажил много врагов как в Чакале, так и за его пределами. И все они только и ждут подходящего момента, чтобы показать меня в неприглядном свете. Они наверняка объявят меня приспешником безумного юного правителя и запретят народу слушать меня. Да и люди Чакаля не любят меня за то, что все мои недобрые пророчества сбываются. Многие меня возненавидели еще тогда, когда твой отец, Читам, был совсем молод, почти такой же, как ты. В отличие от тебя, Читам был суровым правителем и любой, кто попадал ему в немилость, должен был отправится в Шибальбу. А выполнял часто несправедливые, данные в горячей злобе, приговоры, я. И теперь мой образ для всех чакальцев тесно связан со смертью, меня боятся и ненавидят.

Бат встал со скамьи и сделав Мидатлю рукой знак подождать, вышел на открытую площадку, находившуюся прямо за залом. С трех сторон площадку окружали дворцовые стены, а с четвертой стороны она заканчивалась обрывом. У открытого края площадки не было перил или любого другого заграждения и немногие отваживались подходить к нему ближе чем на несколько шагов. Бат же с детства любил пробираться сюда, чтобы стать на самый край площадки и смотреть вниз с высоты пяти ярусов дворца на расстилающийся внизу пышный ковер из темно-зеленых крон деревьев. Дух захватывало от ощущения высоты.

Холодный ветер развевал плащ и длинные распущенные волосы Бата, но он не мог разогнать черные тучи, заволокшие небо и на нем не было видно ни одной звезды. Бат, не замечая холода, вглядывался вдаль. Он взывал к богу Чаку, покровителю его рода и всего народа Чакаля. «Укажи мне, что мне делать. Дай знак, если мне действительно стоит отправится в путь на поиски этой призрачной земли», – говорил юный правитель.

Вдруг сильный порыв ветра на миг разорвал дымные тучи и на небе показался серп месяца и световая дорожка от него скользнула по площадке и замерла у самых ног юноши. На мгновение лунный свет померк и Бат увидел, что месяц застила тень большой птицы, одиноко парящей над городом. Большой орел летел на восток, туда, где утром встает солнце, которое жителям Чакаля еще долго не суждено было увидеть. Вскоре тучи снова заволокли небо и теперь ни одной прогалины не виднелось на нем.

«Это знак Чака!» – решил правитель и вернулся в зал, где его смиренно ожидал Мидатль.

– Чак велит мне отправляться в путь, – сказал правитель жрецу. – Я видел его знак– орла, летящего на восток.

– Что ж, это добрая весть, хотя вряд ли она теперь она найдет понимание у большинства чакальцев. Тем не менее, если ты решил найти благословенную землю, то не стоит медлить.

Иначе вернувшись, ты можешь не застать в Чакале никого в живых, – Мидатль посмотрел через окно на небо.

– Сейчас я созову всех знатных воинов и предложу тем из них, кто пожелает, отправиться вместе со мной, – сказал Бат. – Я не стану приказывать кому-либо следовать за собой.

Пусть со мной отправятся только те, кто действительно этого хочет, кто верен мне по-настоящему.

– Это решение достойно мудрого ахава, – Мидатль приложил руки к сердцу. – Ты достойный потомок великих правителей Чакаля, славившихся мудростью и отвагой.

Бат снова сел на каменную скамью, покрытую шкурой ягуара и стал ждать своих воинов, чтобы сообщить им о своем решении.

И снова юный Бат Ахав Балам стоял у ворот в свой город, у четырехгранного каменного столба, посвященного богу Чаку – покровителю земледелия и повелителю дождей. Бат знал, что утро уже давно наступило, но над землей царили серые сумерки, как в предрассветный час. Сегодня темные тучи стали еще гуще и на небе не виднелось ни одного просвета.

Бат Ахав Балам прощался с Чакалем, в котором он родился шестнадцать весен назад. Он уже обошел весь город, вглядываясь в покрытые сетью трещин стены построек, побывал в храме Чака и принес ему в жертву собственную кровь, проколов хребтом морского ската кончик языка. Кровавые капли упали в приготовленный Мидатлем сосуд, а затем жрец вылил их в дымящуюся пому, чтобы Чак вкусил запах жертвенной крови.

Юный правитель простился с матерью, друзьями, всеми придворными и поднявшись на площадку храма Ягуара-Солнце, сказал прощальную речь собравшимся чакальцам. Никто не пытался задержать его в городе. Кто-то втайне надеялся, что боги смилостивятся над Чакалем, когда его покинет безумный правитель. Другие верили, что Бат сможет найти землю, о которой поведал Змей Всевидения верховному жрецу храма Чака.

Кроме того, многие жители уже настолько смирились с неминуемой гибелью, грозившей им от Курящего Маза, что относились ко всему происходившему одинаково равнодушно, думая лишь о предстоящем путешествии в Шибальбу.

И вот теперь настали последние мгновения перед долгой дорогой. Опасности предстоящего путешествия вместе с Батом вызвались разделить Зак-Куу-Мо, Нар-Ами еще десять юношей, верных друзей юного ахава.

Ночью подземные духи снова напомнили о себе, заставив дрожать землю. Громадные каменные строения в Чакале покачивались, жители города, объятые ужасом, стояли на улицах и молили богов о милости.

– Пора отправляться в путь, Мидатль просил не медлить, – сказал Бат.

Резко повернувшись спиной к городу, он решительно направился в лесную чащу, в ту сторону, откуда каждое утро над Чакалем взлетал Ягуар-Солнце. За правителем потянулись и остальные.