– Так ваш правитель считает меня ребенком?! – с яростью воскликнул Бат. – Что же, я покажу ему, какой я опасный младенец. Он будет умолять меня о пощаде, валяясь в пыли у моих ног!

Бат дрожал от негодования. Он вспомнил, с какой беспощадностью расправлялся его отец с теми, кто осмеливался ему противоречить, а уж таких оскорбительных речей он бы уж ни за что не потерпел. Юноша выхватил из-за пояса кинжал и занес его над дерзким пленником. Встретив взгляд пакальца, в котором он не увидел ни капли страха, а лишь презрение и вызов, Бат задержал поднятую руку и помедлив в нерешительности мгновенье, медленно опустил ее.

– Правитель, прикажите мне его убить! – воскликнул один из воинов, приведших пленника во дворец.

– Нет, отведите его в Дом Злых духов, – сказал Бат и резко повернувшись, направился к лестнице, ведущей в зал, где его ждали подданные.

Весь праздник был для Бата испорчен. Его мысли все время возвращались к пленнику и он рассеянно следил за всем происходившим вокруг, лишь кивая в ответ на пламенные речи придворных, пришедших его поздравить. Он к своему ужасу понял, что не может убить человека, даже если очень зол на него.

«Ведь этот несчастный – мой враг! Почему же я не смог вонзить кинжал в его сердце?! Отец всегда говорил, что настоящий воин не может сомневаться, убивая врагов. Мои отец, дед и прадед воевали с правителями Пакаля и никогда не знали пощады ни к одному из его жителей. При деде пакальцы даже платили дань Чакалю. Неужели я не смогу стать таким же, как мои предки?» – думал Бат, пока перед ним своим ходом шел праздник.

Выслушав все поздравительные речи придворных, Бат вышел из зала. Пройдя несколько длинных коридоров, несколько раз спустившись и поднявшись по лестницам, завернутым крутыми спиралями, он оказался на женской половине дворца.

Когда юный правитель вошел в комнату своей матери, он увидел ее, стоящую у окна. Ичхако не повернулась на звук шагов, продолжая смотреть на Главный храм, который был прекрасно виден из окон ее покоев. Бат не знал, что сказать матери, не мог найти подходящих слов и стоял в замешательстве на пороге. Он знал, зачем пришел сюда, но не знал, поймет ли мать его тревогу.

– Чем ты расстроен? – спросила Ичхако, нем поворачивая головы и продолжая смотреть в окно.

– Почему ты не пришла на праздник? – вопросом на вопрос отозвался Бат – он не решался рассказать матери о пленнике.

– Вдова правителя не должна выходить из своих покоев, пока со дня смерти ее мужа не пройдет год – таков обычай предков, – ответила Ичхако.

Она повернулась к Бату и он поразился тому, как осунулось ее лицо. Мать стала выглядеть намного старше, чем пять дней назад, до того, как Читам отправился на охоту. Ичхако была одета в длинную белую рубаху без вышивки, на ней не было украшений. Длинные черные волосы вдовы правителя были распущены и струились по ее плечам. Она опустилась на низкую скамью возле окна и жестом пригласила сына сесть рядом.

Ичхако умела слушать. Даже ее покойный муж, Читам, которого, как были уверены все его подданные, никогда не мучили сомнения, приходил к ней, чтобы поделиться своими страхами и тревогами. Бат начал рассказывать матери обо всем: и о том, как он плохо ему без отца, и о пленнике, которого он не смог убить.

«Вот и сын повторяет своего отца, – думала Ичхако. – Он не может никому, кроме меня, показать свою боль и слабость. Но Бат не во всем такой, как Читам. Мой муж страдал от того, что не может разом уничтожить всех своих врагов, не может заставить людей делать только то, что угодно ему. Бат же сомневается в том, нужно ли убивать людей. Мальчик боится, что не станет таким же великим правителем, как его отец.

Но он и не сможет повторить Читама – они очень разные и сила прежнего правителя Чакаля обернется в Бате слабостью.

Мой сын не жесток и это может погубить его. Наш мир рухнет, если его перестанет поддерживать жестокость и полное подчинение слабых сильным.»

После разговора с матерью Бат, немного успокоенный, отправился в свои покои, где его уже ждали военачальники Чакаля во главе с Зак-Куу-Мо, который начал говорить, как только правитель вошел.

– Наш зловредный сосед, Пак-Яко, готовится к войне с нами! – сообщил он. – Он уверен, что без труда захватит Чакаль теперь, когда в нем сменился правитель. Он заключил союз с навахами и теперь со дня на день можно ждать появления их воинов у стен Чакаля.

Навахи были кровожадным кочевым племенем, вся жизнь которых проходила в стычках с другими народами. Часто навахов нанимали правители городов для усиления своих войск.

Бат задумался: «Вот оно, начинается. Почему боги не дают мне времени? Я не знаю, что мне делать, совсем не знаю...»

Вслух же он, как можно более спокойным тоном, спросил, обводя собравшихся военачальников пристальным взглядом:

– Что вы предлагаете?

– Мы не сможем защитить город. Врагов слишком много.

Если они окружат Чакаль, у нас просто не хватит сил, чтобы отбить их нападение, – сказал Иц-Хаку – убеленный сединами воин, старый друг Читама.

– Неужели воины Чакаля подобны трусливым шакалам, и испугаются размалеванных навахов и пакальцев, ни один воин которых не может бросить копье дальше двух шагов?! – воскликнул Бат – он не знал точно, кого он больше он пытается убедить в храбрости своих воинов – военачальников или себя самого.

– Наши воины смелы, как ягуары и готовы отдать всю свою кровь, защищая Чакаль. Но силы и уверенность могут им изменить, если они не будут знать, что могут надеяться на помощь богов. Правитель, мы думаем, что ты должен совершить путешествие в подземный мир, – сказал Зак-Куу-Мо.

Путешествовать в подземный мир, населенный богами и душами предков могли только верховные жрецы и правители. Отец Бата не раз поднимался в Главный храм, где после долгого таинственного обряда мог разговаривать с богами. Входами в подземный мир были пещеры в горах, но заходить в них было запрещено. Иногда, во время сильных бедствий, жрецы отправляли к богам посланников – как правило, это были пленники, захваченные в сражениях с другими народами. Посланников вынуждали заходить в какую-либо пещеру, а вход в нее закладывали камнями. Считалось, что эти люди отправлялись в подземный мир, где могли передавать просьбы тех, кто их послал.

Бат Балам понял, что для того, чтобы его народ принял его как полновластного правителя, ему предстоит пройти сложный и долгий обряд путешествия в мир духов.

– Хорошо, я завтра же поднимусь в Главный храм Чака, – сказал юный правитель военачальникам.

– Узнав волю богов, мы сможем заручиться их помощью и одолеть врагов, – почтительно сказал Иц-Хаку. – Ни одно начинание испокон веку не могло завершить успешно, если боги препятствовали ему.

– Мы рады, правитель, что ты решил говорить с Чаком, – произнес Зак-Куу-Мо, вглядываясь в Бата.

Все собравшиеся в покоях нового владыки Чакаля прекрасно знали, что юноше будет очень тяжело пройти обряд путешествия в мир богов, но никто из них не сомневался, что только так можно решить, как быть дальше и какая судьба уготована их городу и народу.

– А сейчас оставьте меня, я должен отдохнуть перед трудным испытанием, – сказал Бат Балам.

– Мы желаем тебе доброй ночи и покровительства богов, – поклонился Иц-Хаку. – Утром тебя разбудит Мидатль и никто из простых смертных не увидит тебя до тех пор, пока ты не поговоришь с Чаком.

Все остальные, тоже попрощавшись с правителем, быстро вышли из покоев.

Бат остался один. Он хотел было пойти к матери, но передумал. Чем могла ему помочь женщина, измученная скорбью по умершему мужу?

«Яне смогу заснуть», – подумал Бат, но как только он растянулся на ложе, покрытом мягкими шкурами, его тут же сморил сон – переживания последних дней очень утомили юношу.

На рассвете в комнату Бата зашел Мидатль и еще несколько жрецов. Разбудив юного правителя, они обрядили его в обрядовую одежду – короткий плащ из зеленых перьев кетцаля, головной убор из скрученной в форме раковины длинной полоски ткани. В руки Бат взял статуэтку бога Чака, подаренную ему недавно Мидатлем.