И вот 19 февраля в «Нью-Йорк таймс» появляется новая статья Солсбери под броским заголовком: «Герой Шолохова умирает новой смертью». Статья новая, но в ней повторяются прежние досужие домыслы, хотя с некоторыми добавлениями. Так, например, Солсбери пишет: «…Давыдов был злонамеренно обвинен советской полицией, арестован и заключен в тюрьму, где, как рассказывают, застрелился».

Что мистеру Солсбери до того, что сообщаемое им выглядит явной нелепицей? Он, знай, гонит строку! А хотелось бы у него спросить, где он видел такую тюрьму, в которой заключенные расхаживали бы с пистолетами и сами чинили бы над собой суд и расправу?

Все остальное в статье Солсбери на таком же уровне, и не поймешь, где у него кончается подлость и начинается глупость.

Под конец, касаясь заключительной главы, Солсбери пишет: «Вместо цельного финала даны пять эпизодов, едва связанных между собой. Во втором эпизоде о смерти Давыдова рассказывается как бы мимоходом, случайным языком».

Это — уже прямое вторжение в область искусства, и тут я должен прямо сказать мистеру Солсбери: «Посторонитесь. Здесь, мягко выражаясь, не ваша сфера деятельности. Если, по вашему мнению, язык у меня в последней главе случайный, то в вашей статье и язык и само содержание далеко не случайны!»

Всерьез спорить с мистером Солсбери по вопросам искусства — значит не уважать само искусство, и не об этом идет речь. У меня возникает законный вопрос: если м-ра Солсбери действительно интересовал конец книги, то почему он не обратился с таким вопросом ко мне, так сказать, к первоисточнику, хотя бы в тридцатых годах, после выхода первой книги? Или почему он не спросил у меня об этом, когда я был в Америке? Ведь у него были все возможности увидеться со мной. Я в нескольких фразах сообщил бы ему о развязке. А эта развязка как была задумана в ходе работы еще над первой книгой, так и завершена теперь безо всяких изменений и переделок. Секрета из этого я никогда не делал. Но м-р Солсбери предпочитает ссылаться на разговоры в «московских литературных кругах». Любопытно, где он нашел эти «круги»: в редакции «Нью-Йорк таймс», у себя на квартире или в Москве на Тишинском рынке?

Нечестный путь избрал м-р Солсбери, но это уже дело его совести, разумеется, если она есть у него в наличии хотя бы в микроскопическом размере.

В начале своей статьи Солсбери пишет:

«После смерти маленькой Нелли в романе Чарльза Диккенса «Лавка древностей», опубликованном в 1841 году, очень редко случалось, чтобы судьба литературного героя возбуждала такой широко распространенный интерес».

И я невольно подумал о том, что если бы в добрые диккенсовские времена школьник Гарри Солсбери совершил какой-нибудь неблаговидный поступок, то учитель непременно его высек бы. Подумал я и пожалел о том, что нельзя сейчас взрослого м-ра Солсбери высечь, а надо бы! Более сурового наказания он, пожалуй, не заслуживает, но розги заслужил, безусловно! И на что уж я мягкий по характеру человек, но и то стоял бы сбоку доброго американского учителя и подбадривал бы его возгласами: «А ну, прибавь этому блудливому парню еще горяченьких!»

Если же телесные наказания, применявшиеся всюду в школах в прошлом веке, покажутся мистеру Солсбери слишком жестокими, то я поступил бы как чеховский Игнат из рассказа «Белолобый»: вздохнув, я сказал бы в адрес Солсбери: «Пружина в мозгу лопнула. Смерть не люблю глупых!» И, поручив наказывать мистера Солсбери какому-нибудь плечистому американскому учителю, я бы лишь мягко, но назидательно говорил:

— Ходи в дверь! Ходи в дверь! Ходи в дверь!

1960

Восьмой том Собрания сочинений М. А. Шолохова состоит из двух разделов: первый — «Рассказы» и второй — «Очерки, фельетоны, статьи, выступления».

Собранные в первом разделе произведения созданы в разное время. Рассказ «Один язык», написанный в начале 1927 года, по идейному содержанию примыкает к «Донским рассказам» (хотя и не относится к этому циклу). Действие в нем развивается на Донской земле, среди казаков, недавних участников империалистической и гражданской войн. Автор раскрывает миролюбивые настроения простых русских людей, показывает отношение народа к войне. «Народ и война» — эта тема, намеченная уже в первых рассказах Шолохова, продолжает волновать писателя на протяжении всего его творческого пути. Достойное воплощение она получила во втором из публикуемых здесь произведений — в рассказе «Наука ненависти», созданном в самый разгар Великой Отечественной войны. Наконец эта тема нашла глубокое художественное выражение в послевоенном рассказе «Судьба человека». Во всех этих произведениях Шолохов выступает как гуманист и страстный борец за мир.

Во втором разделе публикуются фельетоны, статьи и очерки, выступления и высказывания писателя за тридцать семь лет (1923–1960) его творческой деятельности. Собранные вместе, они интересны как образцы боевой публицистики.

Раздел открывается фельетонами «Испытание», «Три» и «Ревизор», которыми Шолохов в 1923–1924 годах начинал свою творческую работу в газетах «Юношеская правда» и «Молодой ленинец». В последующие годы, работая над большими романами, он не раз отрывался от них для злободневных выступлений. И хотя в письме к И. Рыбинцеву в октябре 1954 года говорится: «Публицистика, как Вам известно, не основное в моем творчестве…» («Советская Украина», 1956, № 4, стр. 145), она тем не менее занимает в литературной деятельности Шолохова весьма важное и существенное место.

В 1931–1932 годах, когда Шолохов по следам событий писал первую книгу «Поднятой целины», он в то же время успевал откликаться на насущные нужды и запросы своих земляков (в вешенской газете «Большевистский Дон», в областной газете «Молот, в «Правде» и других изданиях). Такие очерки и статьи, как «По правобережью Дона», «Преступная бесхозяйственность», «Жить в колхозе культурно» и многие другие, свидетельствуют о тесной связи писателя с трудящимися своего края. Вместе с тем в этих выступлениях ощущается стремление придать каждому факту характер широкого обобщения.

Особенно много и плодотворно работал Шолохов в области публицистики в годы Великой Отечественной войны. Являясь постоянным корреспондентом «Правды» и «Красной звезды», писатель с первых же дней войны в своих очерках и памфлетах вел непримиримую борьбу с идеологией фашизма, показывал, как советский народ и, в частности, трудящиеся Дона защищали свою отчизну. В очерках и корреспонденциях «На Дону», «В казачьих колхозах», «На смоленском направлении», «Военнопленные», «На юге», «Гнусность» он выступает как непосредственный участник событий.

В своей речи на Втором Всесоюзном съезде советских писателей Шолохов указывал на то, что в эти годы: «…слово художника было на вооружении армии и народа… Была у них (писателей. — Ред.) одна задача: лишь бы слово их разило врага, лишь бы оно держало под локоть нашего бойца, зажигало и не давало угаснуть в сердцах советских людей жгучей ненависти к врагам и любви к Родине».

Советская общественность, партия и правительство высоко оценили работу Шолохова-публициста. 23 сентября 1945 года в связи с выходом в свет десятитысячного номера газеты «Правда» М. А. Шолохов был награжден орденом Отечественной войны первой степени.

Основной темой послевоенных публицистических выступлений писателя становится борьба за мир. Эта тема получает многообразное выражение и в его крупных очерках-памфлетах и в многочисленных выступлениях на съездах, предвыборных собраниях и конференциях. Появившиеся в «Правде» очерки-памфлеты «Слово о Родине», «Борьба продолжается», «Свет и мрак», «Не уйти палачам от суда народов!», «С родным правительством — за мир!», «Вечно здравствуй, родная партия!», «Солдаты моей Родины» направлены своим острием против идеологии империализма, против поджигателей новой войны. В то же время в ярких картинах писатель показывает здесь созидательный труд советского народа, раскрывает его мирные устремления.