Утром восемь офицеров милиции в разных квартирах производили обыски. На работе и дома у Евгении Нечипуренко капитан Привезенцев нашел и изъял чистые неучтенные бланки накладных.

На первом допросе Нечипуренко вела себя дерзко.

— Произвол! Требую прокурора! — кричала она, размахивая руками.

— Шуметь не следует, Евгения Ивановна, — чуть улыбаясь, спокойно произнес Николай Васильевич. — Можем и прокурора пригласить. Он не спасет вас. Уверяю.

— Сговорились. Я знаю, где правду искать…

Капитан терпеливо молчал. Когда женщина выговорилась, неторопливо заговорил:

— Давайте спокойно. Ответьте, как у вас оказались неучтенные накладные?

— Не знаю, — зло буркнула Нечипуренко. — Они ни о чем не говорят.

— Неправда. Мы знаем все. Некоторых ваших соучастников сейчас допрашивают в соседних кабинетах. — Николай Васильевич поглядел в злые глаза допрашиваемой, назвал фамилии продавцов. — Кое-кто из них уже отправлен в КПЗ.

— Бросьте фантазировать, Привезенцев.

Оперативник порылся в сейфе, положил перед Нечипуренко фотокопии накладных, резко спросил:

— Это тоже фантазия? Писали и расписывались вы? В бухгалтерии таких документов нет. Я проверял. Где они?

Нечипуренко молчала, нервно покусывая губы, Николай Васильевич закурил.

— В некоторые дни, по данным бухгалтерии, вы не отправляли хлеб в тот или иной магазин. А было наоборот. Это подтверждают фотокопии накладных. Нередко в отчетах вы занижали количество отправленного хлеба в магазины. Не так ли?

Опустив хмурое лицо, Нечипуренко продолжала молчать.

— Вот так-то, Евгения Ивановна. А теперь, если настаиваете, я позвоню прокурору. Придет.

— Не надо, Привезенцев. Ловко ты посадил нас в мешок и завязку крепким узлом затянул. Пиши, — выдохнула она, поднимая голову…

Спустя несколько дней народный суд рассмотрел уголовное дело по обвинению Евгении Нечипуренко, Степана Загибалова и других. На скамью подсудимых сели восемь человек.

Накануне моего отъезда мы с Николаем Васильевичем тихо шагали по асфальтированным улицам. Он рассказывал о том, что построено и что строится в городе. Я видел трехэтажную среднюю школу, двухэтажный универмаг, превосходный магазин хозяйственных товаров, громадное здание больницы, Дворец культуры, четырехэтажные жилые дома. Встречные тепло здоровались с Николаем Васильевичем.

В этот августовский вечер Юрий Иванович Колташоз возвращался домой в приподнятом настроении. Он шел легко, но не быстро. Длинная цепь уличных фонарей вспыхнула, потухла и снова вспыхнула. Юрий поднял глаза, улыбнулся. Фонари напоминали пышные белые цветы. Даже светофор — грозный страж спокойствия на перекрестке — в вечернее время казался букетом цветов.

Сердце радостно стучало. Может, оттого, что Колташов раскрыл еще одно преступление — кражу. А ведь это результат трудных поисков, мучительных раздумий, сомнений и решительных действий.

…В понедельник утром закончилась планерка. Офицеры с шумом покинули ленкомнату. Не успел Колташов сесть за рабочий стол, как вручили короткое заявление. В нем сообщалось, что неизвестные злоумышленники проникли в фоторадиолабораторию сорок четвертой школы и совершили кражу.

Юрий Иванович положил заявление в сейф, поехал в школу. Осторожно и внимательно осматривал место происшествия. Проследил путь, по которому двигались преступники в здании школы. Скрупулезно обследовал обстановку в лаборатории. Отыскал кое-какие следы, оставленные злоумышленниками. Все, казалось, шло хорошо. Но ожидало огорчение: руководитель лаборатории не смог сказать, что именно выкрадено.

— Надо делать переучет, — заявил он, — тогда картина прояснится.

— Назовите хотя бы одну вещь из числа похищенных, — с досадой предложил Колташов.

— Затрудняюсь. Видите ли, здесь уйма всякой мелочи, и, на первый взгляд, просто невозможно определить, чего нет. К тому же я сюда давно не заглядывал, не помню прежнюю обстановку. После ревизии все узнаем.

— Нам нужно сейчас, — настаивал Юрий Иванович. — Чтобы знать, что искать. Ведь переучет займет несколько дней. Не так ли?

— Безусловно.

— За это время вькраденное можно успеть отправить на седьмое небо. Ни нам, ни вам такой вариант невыгоден.

— Понимаю. Но что можно сделать?

— Хорошенько подумать и еще раз осмотреть лабораторию. Попытаться припомнить такие вещи, каких было мало.

— Попробую. — Руководитель лаборатории, закрыв глаза, потер ладонью лоб. — Кажется, нет значков «Готов к защите Родины». Да, их нет. Они лежали вот здесь…

Вот и все. Может, больше ничего не похищено? И стоит ли затрачивать время и силы на поиск такой мелочи? А если выкрадено больше? Хотя не все ли равно: много ли, мало ли? Кражу наверняка совершили подростки. Надо во что бы то ни стало найти их. Чтобы на большее не потянуло…

В тот же день Юрий Иванович приступил к поиску.

Вся обстановка на месте происшествия говорила о том, что воры хорошо ориентировались в здании большой школы. Так мог действовать — Колташов это знал — лишь тот, кто раньше бывал в школе, и, возможно, в лаборатории. Значит, искать правонарушителей надо через учащихся и среди учащихся. Особенно среди озорников из старших классов, включая тех, кто бросил учебу или исключен за нарушение дисциплины. Плохо одно: поиск усложняют летние каникулы. Многие, наверное, выехали из города. Но не все же, конечно. Кто-то остался, а кто уже и возвратился.

Три дня Колташов пропадал в городе. В отдел заходил лишь утром и вечером. Ненадолго. Три дня утомительных поисков. Нашел одного школьника, встретил второго, поговорил с третьим… пятым… десятым… Толку мало. Зацепки никакой. И вдруг:

— Точно, Юрий Иванович, — запальчиво говорит подросток, с интересом разглядывая значок. — Такие значки есть у Кольки Рябова, у Володьки Глебова и у Витьки Елькина…

— Где они взяли? — поинтересовался Колташов, опуская значок в боковой карман пиджака.

— Не знаю.

— Кто из них учился в сорок четвертой школе?

— Не знаю. Но кто-то учился. Это точно…

— Ладно. Спасибо, — Колташов пожал парню руку и вспомнил, сколько усилий потребовалось, чтобы из этого, в прошлом нечистого на руку мальчишки, сделать настоящего парня. Пришлось контролировать его поведение строго. В школе, дома, на улице. И вот результат…

— А хотите, Юрий Иванович, я приволоку к вам кого-нибудь из них?

— Нет, этого делать нельзя. Я сам разберусь с ними. Может, они ни в чем не виноваты…

На следующее утро семнадцатилетний Николай Рябов сидел в кабинете Колташова и отрицал даже малейшую причастность к краже из школы. Он ничего не делал, ничего не слышал, ничего не видел и ничего не знает. Значок «Готов к защите Родины»? Так ему его дали…

Не отрывая пристального взгляда от бегающих глаз собеседника, Юрий Иванович продолжал спокойно задавать вопросы. По мелкой дрожи пальцев, по нервному дерганию лица он видел, что Рябов говорит неправду. И это еще больше убеждало оперативника в том, что он стоит на верном пути.

— Ты за что сидел, Николай? За кражу? — Колташов вздохнул, поправил на голове чуб.

— Ну, — тихо ответил Рябов, уронив на грудь подбородок и разглядывая острые носки полуботинок.

— И Елькин за кражу?

— Ну.

— А Глебов?

Рябов недовольно поднял задумчивые глаза, еле слышно буркнул:

— За хулиганство.

— Он в Челябинске живет?

— Там.

— В Курган к матери часто ездит?

— На выходные.

Минута прошла в тягостном молчании. Юрий Иванович всем корпусом повернулся к Рябову, медленно заговорил:

— Я думал, Николай, что ты более разумно поступишь, искренне расскажешь о краже, сам принесешь радиодетали и тем самым намного облегчишь свою участь. Выходит, ошибся. Придется делать у вас обыск, хотя, честно говоря, мне не хотелось беспокоить родителей.