И тут догадка электрическим разрядом пронзила мозг: ведь тот самый инвалид, которого она ищет, и есть Димка! Стало быть, она — сестра его Оксана, стало быть, ей откуда-то известно, что не погиб старший брат, что искать его следует именно в этом городе…

И еще припомнилось: сегодняшнее хмурое утро, подвал, металлическая кровать, к которой он, Дембель, привязан бельевой веревкой, густой запах плесени и хлорки и страдальческий голос Мити из-под койки: «Илюха, я здесь…» Он, Дембель, силился вспомнить что-то очень важное. Но, видно, не судьба была вспомнить это именно сегодняшним утром.

— Девушка! — резко повернувшись, бросил в темноту Дембель.

Она остановилась, будто наткнулась на невидимое препятствие, и, судорожно обернувшись, заметно прибавила шаг; несомненно, жуткий вид Ильи внушил ей самые худшие опасения. Зацокали по сухому асфальту каблучки, хрупкая фигурка на секунду мелькнула в конусе фонарного света и тотчас же скрылась во мраке.

Корнилов рванулся следом.

— Девушка, постойте!

Как ни тяжело было Дембелю, но спустя несколько минут он нагнал ее.

— Девушка, не убегайте… Вы случайно не Димки Ковалева сестра?

Она беспомощно вскинула руки, будто не веря в возможность такого вопроса и даже отталкивая его от себя. Лицо ее тут же затекло молочной бледностью.

— Вас, наверное, Оксана зовут? — продолжал Илья напористей, уже понимая, что не ошибся. — Так вы точно Димку Ковалева искали?.. Помните, я вас на рынке пару дней назад встретил, жетончик просил, а вы мне еще фотографию показывали? Я тогда о другом думал, да и Димку-то узнать не мог — до армии мы все другими были… Так ты Оксана Ковалева или нет?..

Да, что и говорить: бывают в жизни случайные встречи, способные начисто изменить судьбу человека. Такие встречи нечасты, но встречи, способные изменить судьбы двух людей, происходят еще реже…

К чести Оксаны, она быстро взяла себя в руки. То ли надежда на скорую встречу с братом придала ей спасительного спокойствия, то ли она сразу прониклась доверием к этому странному, избитому, окровавленному мужчине лишь за то, что он подарил ей такую надежду…

Они постояли под фонарем недолго — минут десять. За это время Дембель выложил ей все, что знал о бывшем сослуживце: и со времен Чечни, и по его собственному рассказу. Илья говорил скороговоркой, словно боясь потерять нить повествования, и Митина сестра ни разу не перебила его. Лишь глаза девушки увлажнялись…

— А где он теперь? — неожиданно надрывно перебила Оксана и тут же, устыдившись собственной резкости, извинилась: — Простите, я ведь его больше двух лет не видала… Волнуюсь очень.

— Последний раз я его сегодня утром видел. Митю-то цыгане забрали, ну, те самые, а меня… — Он не договорил, но девушка, казалось, все поняла по внешнему виду собеседника.

— Илья… Извините, пожалуйста, может, я не в свое дело лезу… Что с вами случилось?

— Да ничего… — хмыкнул Дембель. — Так, подрался немного.

Илье совершенно не хотелось пользоваться случаем, чтобы просить помощи у этой молоденькой беззащитной девушки, почти девочки. Но девочка эта женской интуицией поняла: он нуждается в поддержке и ему теперь не к кому обратиться.

— Пойдемте, — Оксана решительно взяла Илью за рукав.

Дембель инстинктивно отдернул руку — он не ожидал от нее такой решимости.

— Куда?

— Ко мне, в гостиницу. Умоетесь, чаю попьете… Расскажете, что и как. Ой, а это точно Дима? Вы не могли ошибиться?

— Не мог.

— Идемте!

— Может, лучше завтра с утра встретимся? — предложил Корнилов, ощущая все большую скованность.

— Вам ведь сейчас все равно идти некуда, — печально протянула Оксана и, просительно заглянув в его глаза, повторила: — Пожалуйста, пойдемте… Прошу вас.

— А ты… откуда знаешь, что мне идти некуда?

— Да это видно…

Пустое гостиничное фойе, заспанный окрик дежурной тети-администраторши: «Куда с посторонними в такое время!», извиняющийся лепет Оксаны: «Это мой брат», стук каблучков к стойке, заговорщицкий шепот, тихий шелест купюр, мерзко-понимающий взгляд тети вслед им…

И маленькая комнатушка гостиничного номера.

За единственным окном колыхалась густая синяя тьма. Мигал за запотевшим стеклом мутно-желтый глаз светофора, расплывались пятна уличных фонарей, дробясь в натекших на стекло каплях. По слякотной улице изредка проносились одинокие автомобили, унося в чернильную темноту ночи морковно-красные огни габаритов. Миниатюрные дамские часики, лежавшие на столе, показывали час ночи, но беседе не было конца…

— …Неужели так и сказал? — в который уже раз сокрушалась девушка, выслушивая слова Ильи о том, что, мол, Димка, став инвалидом, не захотел портить ей, молодой и красивой, жизнь.

— Наверное, он по-своему прав, — уклончиво ответил Корнилов. — У меня-то руки-ноги целы… И не мне его судить.

— Боже, какой дурачок, какой дурачок! — всхлипывала Оксана тоненько. — Как он мог… как он мог подумать, что я когда-нибудь от родного брата откажусь? Какая мне разница — инвалид он, не инвалид?! Да хоть без рук, хоть без ног, хоть слепой, хоть глухой — главное, что живым с войны вернулся! Неужели он мог вам такое сказать?!

Оксана говорила и говорила, а Илья понуро молчал. Несмотря на драматизм ситуации, желание хоть разок затянуться сигаретным дымом с каждой минутой делалось невыносимей, забивая собой все другое — даже чувство голода и усталость.

— Оксана, хватит мне «вы» говорить, давай лучше на «ты», — вздохнул Корнилов и выпалил: — Ты случайно не куришь?

— Ой, как это я сразу не догадалась? — Вскочив из-за стола, девушка схватила сумочку и, достав кошелек, принялась отсчитывать купюры. — Я сейчас вниз к портье сбегаю, у него всегда сигареты есть…

Конечно же, мужское самолюбие не позволяло Дембелю согласиться, чтобы девушка покупала ему сигареты. Но глаза Оксаны светились таким участием, что Дембель понял: не надо обижать ее отказом.

— Я вниз сбегаю, а вы, если хотите, душ примите, — говорила Оксана Ковалева, счастливая, что хоть что-то может сделать для приятеля и сослуживца брата. — Пока вы мыться будете, я за сигаретами схожу и чай поставлю. У меня тут и кипятильник, и заварка, и сахар есть. Жаль, печенье закончилось, а то бы мы с вами…

Меньше чем через минуту Дембель стоял под упругим душем. Запрокинул голову, и струйки дробно, весело застучали по лицу. Они ласково стегали кожу, крепко гладили, усыпляли, успокаивали. Илья зажмурился, пытаясь представить, что это дождь: мягкий, теплый, ласковый, какой бывает в начале мая. Но майский дождь пахнет грибами, земляникой и немного землей. А этот — хозяйственным мылом, плесенью и хлоркой.

— Оксана, дай, пожалуйста, одеяло! — приоткрыв дверцу, попросил Илья.

— А что вы так долго?

— Пока постирался… Слушай, сколько мне «вы» можно говорить?..

Стрелки миниатюрных дамских часиков, лежащих на столе, вытянулись в, прямую линию, делящую циферблат на две половины. Малая на шестерке, большая — на двенадцати. Ночная мгла за окном постепенно наливается синевой, скоро рассвет. Но разговор в гостиничном номере, кажется, никогда не закончится…

Илья поведал Оксане все как есть, без утайки: и о драке на рынке, и о причине этой драки, и о помощи Мити, и о бандитах, подъехавших к его дому, и об отъеме квартиры, и, конечно же, о сегодняшних событиях за городом, у заброшенной городской свалки.

Да и чего таиться? Не тот человек Оксана, от которого стоит что-то скрывать. Да и одна из целей у них общая: найти Димку…

— Ладно, что я все о себе да о себе, — устало улыбнулся Илья, со вкусом затягиваясь «беломориной». — А ты, Ксюша, в своем Новокузнецке чем занималась? Димка-то мне рассказывал, что вроде только в этом году школу закончила…

— Ну, папы с мамой у нас нет, — помрачнела Оксана, — мама два года назад от рака умерла, а отец еще раньше — шахтер он у нас был, в забое породой завалило. Вот и осталась я одна. Закончила школу, дальше учиться, сам понимаешь, деньги нужны, а мне не то что учиться — жить не на что. Устроилась нянечкой в детский сад. Зарплата грошовая, да и ту не платят. Так и жила… пока по телевизору ту передачу не увидела. Представляешь, включаю телевизор — и Дима в инвалидной коляске, с табличкой на груди! Чуть в обморок не упала!