Это был Сникерс.

— Куда это они в такой снегопад намылились? — повторил Дембель, провожая «Шевроле» долгим пристальным взглядом. — В Москву, что ли?

Поднялся, отряхнул налипший на штанину снег, протянул руку Оксане.

— Пошли…

Спустя полчаса молодые люди уже были на противоположной окраине города — в рабочем поселке, ставшем их временным убежищем.

— Вот что, Ксюха, — произнес Дембель, открывая калитку и пропуская спутницу впереди себя, — наверное, в Новоселовку я только завтра сгоняю. А сейчас поеду-ка я к своим старикам, за город.

— Зачем? — не поняла Оксана.

— Я ведь тебе уже говорил, что те гады, которые меня ищут, наверняка разделились, — принялся Илья пояснять план дальнейших действий. — Один на спиртзаводской квартире остался, я его с лестничной площадки соседнего дома срисовал… Ну, когда — помнишь? — ночью ходил… Еще под «Туристом» мужика попросил позвонить, выяснить, кто трубку возьмет. А другой, видимо, меня на той хате пасет, которую папе с мамой в обмен за нашу всучили. На старой квартире его нет… — Корнилов закусил нижнюю губу, размышляя. — Подумай сама — почему нет? Где он еще может быть? Только за городом. Да и не оставят они моих стариков без присмотра, покуда я жив. Ясно — рано или поздно должен я с ними встретиться. А теперь смотри: только что бандюки на двух тачках в сторону Москвы покатили. И тот кривоносый козел, Сникерс, вместе со всеми. А это удача. Это грех не использовать. Так что пока кривоносого в городе нету, разобраться с кем-нибудь из его дружков сподручней… Тем более по отдельности. Ладно, Ксюха, не переживай, — успокаивающе улыбнулся Дембель. — Справлюсь как-нибудь. Не в таких ситуациях случалось бывать. Сейчас отогреюсь, чайку попью — и вперед.

— А в Новоселовку когда? — открывая скрипучую дверь флигелька, спросила девушка.

— Завтра, когда стемнеет, — вытирая ноги о коврик на крыльце, ответил Илья. — Ничего, Ксюха, прорвемся как-нибудь. Не хочу сглазить, но кажется мне, что Димка еще там. Может, болеет, может, цыгану тому в зубы заехал и теперь в холодной сидит.

— Почему ты так думаешь? — Оксана почти поверила собеседнику.

— Интуиция, наверное… Ладно, давай чайник ставь, замерз я что-то…

Два автомобиля, сверкая в метели рубинами габаритных огней, неторопливо катили по заснеженной трассе в сторону Москвы.

В грязно-синем «Форде-Скорпио», идущем первым, сидели злобинские «бригадиры» Толстый и Кривой. Массивные шеи, накачанные мышцы атлетов, помповое ружье на коленях Кривицкого, сидевшего позади шофера, — все это красноречиво свидетельствовало, что водителю и пассажиру идущего следом автомобиля не о чем беспокоиться.

«Шевроле-Тахо» катил метрах в пятнадцати от головной машины; густой снегопад, неожиданно зарядивший с утра, сильно ограничивал видимость.

За рулем роскошного джипа восседал Сникерс. Вел он машину внимательно, сосредоточенно и угрюмо. За все время Жора ни разу не повернул голову к сидевшему рядом Злому: то ли боялся отвлечься от дороги, чтобы не попасть в аварию, то ли не хотел встречаться с Васей глазами.

Сам Злобин держался предельно невозмутимо. Взгляды, то и дело бросаемые на водителя, были не привычно-давящими, а подчеркнуто спокойными, даже доброжелательными: мол, рули, Жора, рули, дорогой, только поаккуратней, помни, кого везешь! Размеренные движения, барственная поза, ленивый поворот головы — все это говорило о том, что у Василия Николаевича нет причин для волнений.

Да и о чем волноваться?

О дате и времени выезда пацаны узнали лишь сегодня утром. Правда, несколько дней назад, на дне рождения Кривого, Вася прозрачно намекнул Жоре: мол, на первое февраля ничего не назначай, потому как понадобишься. Но ведь не говорил конкретно, зачем именно понадобится! Да и Сникерс неспособен на предательство — попытаться сговориться с Кривым и Толстым, попробовать кинуть благодетеля…

А дальше-то что?

Бросить Васю, как надоедливого попутчика по купе, не получится, не та ситуация. Да и Злобин не тот человек. Это как в преферансе: берешь прикуп, сбрасываешь ненужные карты, назначаешь козыря — и выигрывай себе на здоровье, сколько считаешь нужным. Заказывает игру он, Василий Николаевич Злобин. И сегодня, и завтра, и всегда игру будет заказывать только он. И только он имеет право распоряжаться: вот эту карту оставляем на руках, а эту скидываем как ненужную. Так неужели Жорик хочет стать ненужной картой? Ясно, что не хочет. Взять игру на себя Сникерс не сможет: все козыри оказались на руках Злобина не просто до сдачи — до того, как колода появилась на зеленом сукне стола. Правда, в преферансе, имея на руках даже самую скверную карту, семерки, восьмерки да девятки, можно попробовать выиграть, заказав мизер, то есть заверить партнеров, что берущий игру на себя не получит ни единой взятки. Но для этого необходим точный расчет, умение переиграть соперника психологически и особенно — выдержка и хладнокровие. А этими качествами Жорик явно не обладает…

Всего часа через два кортеж прибудет в Москву. Там Васю уже ждут. Там уже все готово. Для того чтобы сделать наличку «прозрачной», то есть легализовать, «отмыть» ее, достаточно десяти-пятнадцати минут: передать атташе-кейс из рук в руки, взамен получить банковские документы, позвонить в банк и проверить, есть ли указанная сумма на счету… И все, можно ехать обратно.

Форс-мажоров вроде бы не предвидится. Так что единственная серьезная проблема — ограниченная видимость на дороге. Но ведь он, Вася, знал, кому доверить руль! Жора — водила опытный, осторожный, да и московскую трассу знает не хуже, чем улицы родного города…

Снегопад делался гуще, плотней — задок идущего впереди «Форда» угадывался лишь по красноватому ореолу горящих габаритных огней.

— Не опоздать бы, — озабоченно проговорил Злобин, заерзав на сиденье.

— Во сколько в Москве должны быть? — не отрываясь от дороги, уточнил Сникерс.

— С двух до половины третьего. Если что — позвоню, предупрежу. Обождут. В их же интересах.

Водитель взглянул на часы, фосфоресцирующие на приборной доске нежно-салатным.

— Еще двенадцати нет. Если ничего не случится, в половине первого будем.

— Чего там еще может случиться… Сплюнь трижды, чтобы не сглазить! — строго приказал Злобин и, перегнувшись через сиденье, в который уже раз взглянул на атташе-кейс с золочеными застежками, лежащий сзади.

— Тьфу-тьфу-тьфу… — скороговоркой проговорил Жора, и по его слишком быстрым интонациям Вася понял: водитель нервничает. Злобин расценил это по-своему — дорога тяжелая, снегопад все усиливается, ни хрена впереди не видно…

Жора включил дальний свет, но и это помогло мало: снежные хлопья истерично плясали в слепых конусах света, и зажженные габариты идущего впереди «скорпа» угадывались лишь контурно, по расплывчатым алым пятнам в непроницаемо-молочной мгле.

Широкие дворники с натугой сметали с лобового стекла мокрый снег. Тяжело хлюпала под колесами вязкая жижа. И хотя стекла «Шевроле» были подняты до упора, влажная, мерзкая изморось, казалось, проникала и сюда, в теплую капсулу автомобильной кабины.

Неожиданно головной «Форд», включив левый поворот, остановился.

— Чего это они? Совсем одурели? — не понял Злой. — Тормозни-ка, Жорик…

Сникерс послушно нажал на тормоз — «Шевроле-Тахо», будто лыжами, проскользил по наледи широкими протекторами и встал метрах в десяти за «скорпом».

Жора приоткрыл дверку, высунулся наружу, пытаясь различить сквозь почти непроницаемую пелену метели причину остановки.

— Там менты, — прокомментировал он наконец и, как показалось Васе, заметно занервничал.

— Чего им в такую погоду дома не сидится? — возмутился Злобин, рывком открывая дверцу. — Обожди, сейчас разберемся…

Невысокий, крепко сбитый милиционер в форменной черной кожанке, перечеркнутой наискосок белой портупеей, выплыл из снежного марева неожиданно, словно кукушка из часов. Небрежно приложил руку к форменной цигейковой шапке с кокардой, представился заученной скороговоркой: