Но как именно следует убивать этого гада? Душить во сне шарфом? Хорошо, потому что крови не будет. Но нет гарантии, что он не проснется и не вырвется. Он-то сильнее… По этой же причине отпадает и подушка. Поразмыслив, Сергей Иванович остановился на молотке: сперва оглушить ударом по голове, а потом задушить… И надежно, и крови почти не будет.

Окончательно утвердившись в своем решении, Сергей Иванович принялся готовиться. Еще днем, засветло, нашел в сарае среди разного хлама небольшой, но увесистый молоток. Вытащив из тюка с неразобранной одеждой узкий длинный шарф, проверил его на прочность и обмотал вокруг шеи — мол, что-то горло болит. Сходил к заброшенному колодцу, вычисляя, сколько времени займет перенос тела. И, спрятав молоток под кровать, приготовился…

Вечер первого февраля ничем не отличался от предыдущих вечеров. Ранние сумерки, скудный ужин, скабрезные шутки Прокопа, вконец отупевшего от этого бессмысленного времяпрепровождения, ритуальный просмотр программы новостей…

— Слышь, старая, переключи-ка на другой канал, — приказал бандюк. — Хватит мне про шахтеров с касками! Посмотри, может, какой-нибудь фильм найдешь!

Елена Николаевна, с трудом подавив в себе тяжелый вздох, защелкала переключателем программ. Сергей Иванович, поправив шарф на шее, как бы невзначай нагнулся, посмотрел под кровать, проверяя — на месте ли молоток. На экране поплыли титры какого-то бессмысленного американского боевика. Прокоп, растянувшись на покрывале с пивной бутылкой, припал губами к горлышку.

Корнилов-старший даже не смотрел на экран — чего эти глупые фильмы со стрельбой и взрывами глядеть, все они одинаковы! Кося в сторону Прокопа глазами, Сергей Иванович нетерпеливо ерзал в кресле…

— Слышь, батя, — снисходительно проговорил бандюк, ставя пустую бутылку рядом с кроватью, — там, в холодильнике, сбоку, пивко стоит… Дай-ка.

Отец Дембеля послушно исполнил приказ и тут же подумал: наверняка это последнее унижение, которому подвергает его этот белесый гад! И, подумав так, ощутил во всем теле приятную, почти невесомую легкость.

Именно теперь он осознал: решение принято окончательно и пути назад быть не могло.

Лениво досмотрев боевик, Прокоп распорядился выключить телевизор. Пошелестел растрепанным порножурналом, покурил, стряхивая пепел прямо на пол, зевнул, обнажая крепкие желтоватые зубы…

— Ну все, хватит, выключайте свет, спать хочу. — Бросив окурок в пустую бутылку, бандюк залез под одеяло, повернулся к стене.

Елена Николаевна переоделась под одеялом — спустя пять минут измученная женщина уже крепко спала. Сергей Иванович, повесив на спинку стула свой шарф, осторожно лег с краю. Теперь следовало дождаться, пока Прокоп заснет. Он засыпал, как правило, быстро, но Корнилов-старший знал: две бутылки пива, выпитые перед сном, наверняка заставят бандюка просыпаться среди ночи и идти во двор. А потому задуманное следовало совершить незамедлительно, пока Прокоп не проснется…

Сергей Иванович взглянул на будильник — огромный циферблат светился на тумбочке нежно-зеленым. Фосфоресцирующие стрелки показывали половину двенадцатого. По мнению Корнилова, минут через двадцать следовало начинать… Он опустил руку вниз, нащупал рукоять молотка, сунул орудие предстоящего убийства себе под подушку. Смежил веки, стараясь представить, как именно он будет наносить удар и куда будет бить.

Удивительно, но Корнилов-старший не испытывал ни робости, ни волнения. Что делать — государство неспособно защитить граждан от произвола, мусора куплены, обращаться не к кому, да и жизнь человеческая сегодня ни копейки не стоит… Остается действовать в одиночку.

Открыв глаза, Сергей Иванович осторожно повернул голову, взглянул на часы. Без десяти двенадцать, а это значит, что пора начинать.

Осторожно поднялся, накинул на голое тело куртку, сунул в карман молоток и, обмотав шею шарфом, двинулся к закутку Прокопа. Корнилов-старший шел очень осторожно, стараясь не скрипеть половицами. Однако, пройдя несколько шагов, остановился: ему показалось, что пружина прокоповской кровати пронзительно взвизгнула.

— Чо, батя, не спится? — послышался голос Прокопа.

Сергей Иванович пробормотал что-то неопределенное.

— И мне не спится… Пива много выпил, придется всю ночь бегать, — с подкупающей искренностью признался бандит.

Встал с кровати, небрежно сунул ноги в шлепанцы (Илюшины вещи, гад, носит! — отметил отец Дембеля) и, неловко зацепившись локтем за угол шкафа, двинулся в сени.

Ситуация изменилась кардинально. Теперь Корнилову-старшему предстояло решать, что делать дальше: дожидаться, пока Прокоп вновь заснет, или попытаться совершить задуманное сейчас…

Сергей Иванович решил не откладывать. Ведь бандюк наверняка не ждет опасности! Он еще сонный, и мозг его занят единственной мыслью — как бы поскорее облегчить мочевой пузырь и вернуться в тепло…

Проводив Прокопа, идущего к дверям, долгим, пронзительным взглядом, Корнилов-старший переложил молоток в боковой карман и, осторожно одернув тюлевую занавесочку, выглянул в окно.

Пустынный двор заливал лимонно-желтый свет полной луны. Крыльцо, редкий заборчик соседнего двора, угол покосившегося сарая напротив, огромные, будто стеклянные лужи двора с половинками кирпичей, положенными в воде для прохода в дом, — все это выглядело в лунном свете мертвенным, неживым, словно марсианский пейзаж.

В какое-то мгновение Сергею Ивановичу показалось: рядом с сараем мелькнул человеческий силуэт, по грязному сугробу проплыла и тут же исчезла чья-то неестественно длинная тень… Но уже спустя секунду тень пропала, и старик, укорив себя за излишнюю нервозность, извлек из кармана молоток. Встал слева от двери, примерился, как будет бить бандюка в голову, напряг слух…

Неожиданно почудилось, будто со двора донесся сдавленный крик, затем — глухой удар, звук падающего в воду тела и вновь удар.

И тишина.

Сергей Иванович сжал рукоять молотка до суставного хруста и усилием воли приказал себе успокоиться. Он — взрослый, пожилой уже мужик, а не кисейная барышня. Расшалились нервы, мерещится всякая чушь…

Входная дверь тихонько скрипнула, и Корнилов-старший услышал, как там, в сенях, прогибаются под тяжестью шагов вошедшего скрипучие половицы. Облизав пересохшие от волнения губы, Сергей Иванович твердо зафиксировал взгляд на двери, разделяющей сени и комнату…

Дверь раскрылась медленно, словно от ветра. Из сеней сперва выплыла темная тень, и уже спустя секунду показалась голова вошедшего.

Старик целил в висок, но вошедший, заметив боковым зрением занесенную руку, каким-то непостижимым образом увернулся; молоток, описав правильный полукруг, глухо ударился в рассохшуюся древесину дверного косяка и тут же упал на пол. Еще мгновение — и он, ловко вывернув руку Сергея Ивановича, закручивал ее за спину…

Но тут же отпустил.

— Батя?

Корнилов-старший от неожиданности зажмурился, мотнул головой, словно отгоняя внезапное наваждение…

Он мог поклясться: это не галлюцинация, не наваждение. Это был голос сына Ильи.

— Ты чего это, батя? Чего сына с молотком встречаешь?

Но все-таки Сергей Иванович боялся раскрыть глаза. А вдруг не Илья? А вдруг все-таки… сон, галлюцинация, нежить?!

— Батя, чего ты жмуришься? Да я это, я!..

Старик наконец взглянул на вошедшего. Перед ним действительно стоял сын. Худой, бледный в лунном свете, с продольным шрамом на лбу…

Но все-таки живой.

— А я тебя чуть… того… не убил! — признался Сергей Иванович.

Илья кивнул в сторону открытой двери.

— Тебе, батя, не надо греха на душу брать.

Старик понял — звуки ударов и шум падения тела, которые он слышал минуту назад, тоже не были галлюцинацией.

— Ты его… что, того? — спросил отец с испугом.

— Того, того, — подтвердил Дембель. — Да ведь и ты, как я понял, тоже… «того» собирался сделать.

— Как ты тут оказался? Где все это время был? Почему не давал о себе ничего знать? — посыпались вопросы.