— Тебе нравится Канон Пахельбеля, carissima? — услышала она и обернулась на старческий голос. — В нем совершенство гармонии и красоты мира.

— Красота и гармония так обманчивы, — отозвалась Изабель.

— О нет, дитя мое! Единственное, что никогда не обманет — это гармония и красота, при условии, конечно, что они истинны.

— Экселенца[27], — она чуть кивнула.

— Графиня, — старик сделал приветственный жест морщинистой кистью. — Желаете, я покажу вам мою коллекцию?

— Не сочтите меня грубой, — качнула Изабель головой. — У меня не так много времени. Я вняла вашему настойчивому приглашению, но откровенно говоря, не понимаю…

— Сейчас вы все поймете, моя дорогая. Для начала присядьте! — приглашение прозвучало как приказ и Изабель, едва помедлив, опустилась в изящное кресло с черепаховым левкасом[28], обитое шелковым гобеленом — очевидное творение Буля[29].

— Итак, экселенца?

— Итак, нетерпеливое дитя мое, — улыбнулся Винченцо Росси. — Я хочу рассказать вам одну историю… семейное предание, если хотите…

— Чужие семейные тайны? — подняла бровь Изабель. — Стоит ли мне, экселенца?..

— Поверьте мне — стоит, — проскрипел он. — Тем более что это вплотную касается вас, моя принцесса… и организации, в которой вы занимаете столь высокий пост.

— И при чем здесь мой Фонд? — голос молодой дамы стал звонким и льдисто хрустким.

— Фонд, ты права, совершенно не при чем, — старик перешел на «ты» и Изабель не успела даже возразить. — Итак, помолчи, моя принцесса, и просто слушай!

…Это было давным-давно, когда я впервые посетил Париж. Мой давний друг Реджи Скотт стал моим «cicerone»[30]. Реджи жил в Париже уже достаточно долгое время, его с удовольствием принимали везде.

— Реджи Скотт? Английское имя.

— Я познакомился с ним во времена Освобождения, когда он был лейтенантом британских ВВС. Когда же я приехал во Францию, он уже носил майорские погоны, а его часть квартировала в окрестностях Парижа. Реджи пользовался успехом у женщин — твоя крестная мадам Перейра была в него влюблена, une ragazzina stupida![31]

— Жики? — оживилась Изабель. — Она никогда мне не рассказывала.

— Не уверен, что она с удовольствием вспоминает о том периоде жизни, — заметил старик. — Но я узнал Жики немного позже, при весьма жестоких обстоятельствах. Но вернемся к твоей бабушке Моник…

— Ты приехал к ней?

— Я даже знаком с ней не был. Но у меня имелось рекомендательное письмо.

— Рекомендательное письмо? От кого?

— Так ли это важно? Но, чтоб произвести на тебя впечатление, признаюсь — от мессира Рон калли[32].

Изабель насторожилась — она часто слышала имя его Святейшества, беатифицированного[33] не так давно. Поговаривали, что его даже собираются причислить к лику святых[34]. Моник часто рассказывала о нем с искренним восхищением, но Изабель ни разу в голову не пришло спросить, откуда та его знает.

— Иоанн ХХШ написал рекомендательное письмо к моей бабушке?

— Что?! О нет! Моник Гризар тогда еще только начинала свою блестящую карьеру. Письмо было адресовано тогдашнему Магистру Ордена. Папа рекомендовал меня на пост вице-командора итальянского отделения Паллады.

Изабель вздрогнула. — О чем вы, экселенца? Какая еще Паллада?

— Не стоит ломать комедию, дитя мое, — посоветовал старик. — Я полностью в курсе существования Ордена палладинов и даже некоторое время был его активным рыцарем. И именно в этом качестве прибыл в Париж в начале шестидесятого года, посетив твою бабушку в особняке близ парка Монсо. Я был, без ложной скромности, хорош собой, пылок, красноречив и умел произвести впечатление на женщин, и в частности — на гордячку Моник Моар — в то время занимавшую пост вице-командора. Мы понравились друг другу.

— Что вы имеете в виду, экселенца?

— Невинное дитя! — дребезжаще рассмеялся старик. — Тебе и правда нужно пояснить? Я хранил это в тайне, пока Моник была жива, но теперь, когда ее не стало — мои руки развязаны. Очень быстро после нашего знакомства мы стали любовниками.

— Но… но… — растерялась мадам де Бофор. — Но ведь Моник была замужем!

— Кому и когда мешали мужья, carissima? — подмигнул ей Росси. — Более того, наши отношения имели последствия. Необратимые.

— То есть, вы хотите сказать…

— Именно. Моник родила дочь Женни — от меня, а вовсе не от этого falotico[35] Огюста Моара! Следовательно, ты — моя внучка. Уж не знаю, разочарует тебя это или обрадует.

— Вы уверены, экселенца? Как вы можете утверждать?..

— Я подкупил одну из твоих горничных и вот результаты ДНК-теста, — он протянул молодой женщине листок бумаги. Она пробежала его глазами — документ был выдан лабораторией Hötel-Dieu de Paris[36] — у нее нет причин не верить ему. Нет, ну какова Моник!

— Я тебя убедил? — старик поднял седую бровь — глаза его, несмотря на возраст, черные и живые, с любопытством рассматривали Изабель. Та очевидно была шокирована.

— Я не знаю, — она попыталась вернуть ему листок.

— Оставь себе, — он отклонил ее руку. — У меня есть копия. Она понадобится, чтобы изменить завещание.

— Завещание, экселенца? — поразилась Изабель.

— Зови меня «дедушка», — мило попросил Росси.

— Ну уж нет, — фыркнула Изабель. — Так что там насчет завещания?

— Как ты оживилась! — хохотнул он. — Я решил включить тебя в завещание наряду с тремя моими законными сыновьями и шестью внуками. Я чрезвычайно богат — никто не будет обижен — если только налоги все не сожрут.

С лица Изабель уже исчезла чуть снисходительная гримаска, с которой она слушала Винченцо еще минуту назад.

— Я давно наблюдаю за тобой, дитя. Ты решительна, хладнокровна и умна. Но что-то тебя беспокоит.

— С какой стати я буду это с вами обсуждать? — пожала плечиком Изабель. — Лучше расскажите, что вас связывает с Палладой?

— Ничего. Я порвал с вашим Орденом много лет назад. Практически во время моего романа с Моник. Тогдашний Магистр Ордена — Селена де Бофор…

— Бабушка моего мужа, — прошептала Изабель.

— Она самая. Редкая была стерва, dio l’abbia in gloria![37]] Так вот, Селена категорически отвергла мою кандидатуру.

— Почему?

— Потому что во время войны мой отец был министром в правительстве Муссолини — большинство знатных семей Рима и Венеции, l'élite del paese[38], поддерживало дуче. До меня донесли слова Селены «Фашистам нет места в Ордене». Ей было безразлично, что в семнадцать лет я сбежал из дома и воевал в «Стелла роса»[39], и сам лейтенант Джованни сделал меня адъютантом! Sono stato un eroe![40] Ей было плевать! И я избавил Орден от своей нежелательной персоны. И от своих средств, разумеется. Я был молод, горяч, и, не буду скрывать, оскорблен. Да как она посмела!

— Меня она тоже не любила, — пробормотала Изабель. — В конечном итоге она обвинила меня в смерти моего мужа. Сказала, что я довела ее внука до самоубийства.

— Я слышал эту печальную историю. Конечно же, ты не при чем.

— У него был нервный срыв! — воскликнула Изабель. — А она обвинила меня в измене.

— Разумеется, безосновательно, — покивал старик.

— Bien sûr![41] — воскликнула молодая женщина возмущенно.