— Почему сейчас? — в ее голосе послышался самый настоящий испуг и Жики вскинулась:

— Франсуа, не давите на нее! — но он словно не слышал старую даму:

— Потому что… потому что… Да чего ты боишься? Меня?

— Нет, — прошептала Анна. — Тебя я не боюсь.

— Тогда кого? Или чего?

— Ничего и никого! — отрезала она гордо. — И… да.

— Что — да? — автоматически спросил Франсуа.

— Пако, ты что, издеваешься? — хихикнула Анна. — Я согласна стать твоей женой.

Франсуа с облегчением выдохнул и наконец его напряженное лицо осветила улыбка: — Ты не можешь представить себе, как я счастлив.

— И я, — откликнулась Жики. — Наконец-то я за тебя, детка, спокойна. Анна улыбнулась: — И что теперь?

— Теперь, по традиции, я должен устроить прием и официально представить тебя всей родне. Что и сделаю в Севилье.

— Готова ли я к такому испытанию? — в голосе Анны не было уверенности.

— Только в том случае, если ты будешь хорошо себя чувствовать, — он коснулся губами ее ладони. — А вы как считаете, мадам? — обратился он к Жики.

— Давно пора, — проворчала тангера. — Вот на такое событие я бы приехала.

— Считайте это официальным приглашением. Я пришлю за вами самолет.

— Ну, как же без самолета, — не удержавшись, фыркнула Анна. Что ж, вероятно, так и должно быть…

Она и Франсуа улетели в Севилью тем же вечером.

Описав крутую дугу, Булгаков затормозил. Снег легко скрипнул под лыжами. Горный воздух был прозрачно чист, и Сергей вздохнул полной грудью. Как жаль, что Катрин нет рядом — несомненно, ее бы восхитил открывающийся вид — голубоватые склоны, величественные гигантские ели, игрушечный городок Майрхофен, раскинувшийся внизу. С того места, где остановился Булгаков, было видно, как по вертикальному «черному склону» летит кто-то безумный — похожий на ястреба, падающего камнем на выслеженную жертву. Сам Булгаков по молодости лет баловался подобным «экстримом», но после женитьбы он чувствовал ответственность — не за себя, но за женщину, которую любил.

И теперь, максимальное, что он позволял себе — это «красный склон», и то получал выговоры от жены, иногда дожидавшейся его на старте и в ледяном оцепенении наблюдавшей за тем, как ее муж несется со скоростью болида…

Он перестал таскать ее с собой, клятвенно пообещав, что никогда не выйдет на черную трассу. И пока слово свое держал, лишь иногда с завистью наблюдая за экстремалами на практически отвесном склоне.

— Впечатляет, — раздался серебристый голос за спиной. Он повернулся и увидел тонкую фигурку, затянутую в черный комбинезон. Верхнюю часть лица женщины закрывали непроницаемо черные же Oakley, но из-под шлема выбивались белокурые локоны, а губы, несмотря на мороз, были свежи и манящи.

— Мы уже встречались? — спросил он. Что-то неуловимо знакомое мелькнуло в памяти, при взгляде на этот рот, похожий на упругий бутон розы, но он не успел схватить воспоминание за сверкающий хвост. Лыжница чуть улыбнулась — Вы забыли? — она сдвинула маску на лоб, и он увидел светлые блестящие глаза. — Три года назад, в Париже. У мадам Перейра. Вы были с женой. Очень красивая женщина.

Булгаков опомнился, наконец: — Да, простите меня. Вы просто сейчас совершенно по-другому выглядите.

— Вспомнили? — глаза женщины смеялись. — И как же меня зовут?

Булгаков смутился — имени ее он не помнил, и врать не было смысла — только поставит себя в неловкое положение. — Простите, — покачал головой Сергей. — Проблемы с долгосрочной памятью. Но, может, нам познакомиться заново?

Его честность женщина оценила по достоинству и благосклонно кивнула: — Pourquoi pas?[360] Меня зовут Изабель де Бофор.

— Серж Булгаков…

— Le docteur en médecine[361], — продолжила она. — Вы знаменитый хирург. Говорят, равным вам в Англии нет.

— Преувеличивают, — но губы Булгакова тронула улыбка. Женщина была чудо как хороша. Как он умудрился не заметить этого три года назад, на улице Жирардон? Он был слишком поглощен проблемами с Катрин.

— Как ваша жена? — спросила Изабель. — Вы же здесь вместе — я видела вас в баре отеля «Neue Post».

— Катрин не катается. Несколько раз поднималась со мной на склон, но сочла это испытанием для нервов.

— Понятно, — Изабель опустила очки. — Предлагаю пари.

— Пари? Я готов.

— Скоростной спуск вон до тех елей, — она указала вниз, где уже с трудом можно было что-то различить. — Видите синюю будку с напитками? Проигравший платит за glühwein[362].

— Идет! Хотите фору? — Булгаков тоже опустил «забрало».

— Ну вот еще! — фыркнула Изабель, оттолкнувшись палками от наста, подпрыгнула, и полетела вниз, прежде чем Булгаков успел опомниться.

Он настиг ее всего за несколько метров до цели, а все два километра головокружительной погони старался не упускать из вида гибкую гуттаперчевую статуэтку, грациозно выписывавшую крутые виражи и разбрызгивающую веером снежные искры…

— Пожалуйста, вызовите мне такси, — обратилась Катрин к девушке за стойкой. Сегодня дежурила Брунгильда — Катрин насчитала трех консьержей — молодой человек, упитанный, розовощекий, с бейджиком «Мориц», под стать ему, пышущая здоровьем, с двумя толстыми косичками Леони, и изящная Ханна, с ореолом светлых волос, которую Катрин про себя окрестила Брунгильдой. Та улыбалась очаровательно — особенно если Булгаков сопровождал Катрин, но и в его отсутствие была крайне любезна. Сейчас Катрин была одна и, в ответ на ее просьбу, Брунгильда моментально взялась за телефон. Пока та ворковала с диспетчером, Катрин лениво перебирала выставленные на стойке рекламные буклеты и проспекты. Один из них привлек ее внимание — вот куда ей надо съездить, чтобы отвлечься от мрачных воспоминаний — в Хрустальные Миры Сваровски[363]. Брунгильда заметила, что Катрин рассматривает буклет и с воодушевлением принялась рассказывать ей о музее и бутике. — Вот, — она протянула руку. — Видите кольцо, мадам? Я его купила там. Ни в одном бутике мира такого больше нет.

На тоненьком безымянном пальчике переливался кроваво-красный кристалл размером с грецкий орех. — Мы можем организовать вам индивидуальный тур, — продолжила Брунгильда. — Лимузин отвезет вас и заберет, и вам не придется трястись в поезде или автобусе. Желаете?

Практичная Катрин поинтересовалась ценой — в ответ услышала такую сумму, за которую можно было бы купить половину того самого лимузина — ну, или колесо от него. — Меня вполне устроит автобус.

Тут она заметила, как Ханна улыбается кому-то за ее, Катрин, спиной и инстинктивно обернулась. — Ах, вот и ты, — уронила она по-русски. Появился Булгаков в полном горнолыжном обмундировании. — Ты когда вернешься?

— К вечеру, — коротко ответил он. — Обедай без меня.

— Хорошо, — легко согласилась она.

— Мадам, такси ждет, — объявила Брунгильда.

— Куда собралась?

— По магазинам, — молвила Катрин и Булгаков кивнул.

Катрин остолбенела — впервые за несколько месяцев ее планы побегать по магазинам не вызвали на его лице ни саркастической усмешки, ни недовольной гримасы. — Ты не против? — на всякий случай уточнила она.

Булгаков рассеянно пожал плечами: — Надо же тебе чем-то себя занять.

— А завтра я поеду в Ваттенс, — продолжала она осторожно.

— Ваттенс? — все так же бесстрастно переспросил он. — Это что? И где?

— Там музей, — пояснила Катрин и протянула ему буклет, но он даже не взглянул.

— Музей — это прекрасно, — отозвался Сергей.

— Поедешь со мной? — робко спросила Катрин.

— Зачем я тебе там сдался? — удивился он. — Поезжай одна, развейся. А я весь день проведу на склоне.

Перспектива показалась Катрин неожиданно заманчивой. Она проведет несколько часов в дороге, но будет восхитительно свободна делать, все, что ей вздумается. Она поищет такое же кольцо, как у Брунгильды, а может, найдет что-то другое, такое же прекрасное. — Хорошо, — согласилась Катрин. — Только не удивляйся чекам из бутика.