Тягучая, колящая тишина:

— Ну и на*** тогда всё! — неожиданно Рогожин. — Сам с ним оставайся. А мы поехали.

— Как, куда?

Перепалка взглядов. И не выдержал:

— В п**ду по раки!

Разворот — и к тачке. Открыл дверь, достал мои пакеты. Схватил меня за руку (покорно подоспевшую к нему) — и пошагали вдоль трассы по пути следования.

— Федя, не злись, а! — вдогонку слышим Артура.

Не отреагировал. Только лишь крепче сжал меня за руку.

Еще немного, подальше отошли — и замерли.

— Присядь, — кивнул на бетонную сваю, что лежала неподалеку.

Поставил пакеты рядом.

А сам — к проежке…

С десяток, а может, и больше тщетных попыток — и вот оно… Старенький серый «Фольксваген» замер на обочине.

— За деньги до города?.. — слышу отрывком слова Рогожина…

Вежливо открыл дверь и пропустил вперед. Забралась на заднее сидение.

— Здравствуйте, — несмело шепчу водителю — пожилому мужчине.

— Здравствуйте, — слышу тихое, задумчивое в ответ. Окидывает меня взором через плечо.

Следом за мной и Федя пожаловал — взгромоздился рядом.

Поставил пакеты у ног.

— Так что… куда именно вас добросить? — метнул взгляд Незнакомец в зеркало заднего вида.

— Да можно у вокзала высадить, всё равно через него ехать. А там мы уже на автобусе.

— Не, ну а так… куда?

— Да нам так-то в сторону рынка, что на Ленинском. Знаете, где это?

— Ну так… — сквозь смех отозвался мужчина. — Сам оттуда.

— О! Вообще отлично, — улыбнулся (наконец-то) и мой Федька. — Повезло, так повезло.

— Ага, — ироническое. — Знал, кого ловить…

— Иди сюда, — внезапно шепнул Рогожин, протянув руки ко мне (едва беседа стихла, и воцарилось невольное молчание).

Запнулась, задергалась я, сгорая от взорвавшихся чувств, но поддаюсь. Движение — и, подсев ближе, улеглась ему на грудь.

Сжал в объятиях.

Зарылся носом мне в волосы, прижался губами к макушке, и обмер на миг, вобрав в себя воздух.

Мгновение — отозвался шепотом:

— Прости меня…

— Да ладно, — тихо смеюсь, давясь смущением. Еще сильнее прижимаюсь к Нему, жадно вбирая Его запах, тепло, вкушая дурман, что порабощающим ядом стал разливаться по венам вместо крови. — Я даже рада, что у них бензин закончился, — и снова захожусь смехом. Уткнулась ему в шею, пряча от стыда лицо. А щеки так уже и заливает жар из-за малодушия сдержать свои чувства, мысли.

Тихо рассмеялся:

— Ну да, — ехидничая из последних сил. Не менее моего ощущается в нем напряжение, ток, что снова накаляет каждую нашу клетку до белого свечения.

Дернулась я тотчас. Подняла голову.

Губы к губам. Чувствуем друг друга дыхание. Сцепились на мгновение взгляды, а затем и вовсе скатились к устам.

Взволнованно сглотнул слюну. Замер, жадно изучая мое лицо, будто впервые его видит.

— Так что там у вас случилось? — неожиданно, громом отозвался Водитель, отчего невольно вздрогнули, отдернулись мы друг от друга.

Отстранилась я на пионерское расстояние.

— А? — хрипло отозвался Федька, как и я, уставив взор на мужчину.

Живо бросил взгляд на нас в зеркало тот.

— Говорю, что случилось у вас, что посреди трассы оказались? — любезно повторил Незнакомец.

— А-а, — весело, не без смущения, протянул Рогожин. Шумный, горестный вздох, прогоняя вконец прежние чувства. — Да там… нелепая история вышла…

Высадил, причем буквально у самого дома (немного не доезжая).

Конечно, и предлагал Федя, и чуть ли не силой пытался в руки воткнуть деньги за «услугу», но мужчина напрочь отказался:

— Да что вы! Не чудите! Вон лучше, своей красавице фруктов купи! А мне — и так хорошо, скуку развеяли. Напомнили мне мою молодость веселую… И не в такие передряги попадал — и ничего: помогали чужие, выручали (да еще ой как!). И никто ни за что денег не брал. Даже не заикался. Так что не чудите. Это нормально, когда одни другим помогают, в час нужды. Не зря же мы — люди-человеки, — ухмыльнулся добро.

— Ну да… — протянул сквозь улыбку Федя. — Тогда… спасибо вам огромное еще раз! Удачи! Надеюсь, и я когда-нибудь Вас чем выручу!

Пожали руки.

— Ой, да брось ты! Придет время — другим сам поможешь. Добро оно такое: надо его дарить, а не ждать, что кто-то тебе преподнесет. Давайте, — кивнул и мне сквозь улыбку. — Берегите друг друга!

— Ну что, через двор? Так ближе будет.

— Ну, можно, — пожала я плечами.

Ну да. Как же иначе. Целая толпа в беседке, причем как никогда… и в такое-то время суток!

— Зайдем? — метнул на меня взор Федя.

Робко пожала плечами, смолчала.

— Всё равно заметили. А то еще обидятся, х*рни всякой надумают.

Невольно улыбнулась я. Шаги покорно за своим Поводырем.

— О-па! Какие люди! — выкрикнул кто-то из парней.

— О, привет! — узнаю голос Ники. Встретились наши взгляды. — Наконец-то вернулась! А то мы думали… уж совсем нас забыла.

— Так, а где пропадала-то? Море всё никак не отпускало? — гогочет кто-то, Серега вроде.

— Или кто на море, — сквозь гогот Андрей.

— В больнице… — несмело шепчу, поражаясь, что Рожа никому ничего не рассказал.

— А что так?

— А ты че с ней? — слышу грубое, укором, Инны.

Невольно устремила я на нее взгляд, но тотчас осеклась: сверлит та презрением Рожу. А Федька молчит. Кривится, жует что-то нервически. Взор около.

— Так че в больнице-то была? — уже не выдерживает и Вероника.

— А, да аппендицит, — от смущения прячу очи.

— Федя, я с тобой разговариваю! — гневное Инессы.

— Ну, ты молодец! — наперебой ей Рыжик. — Как так? Что ли… семечек переела там? У голубей отбирала? — гогочет.

— Да, не знаю, — пожимаю плечами (а щеки, чувствую, уже от стыда начинают гореть; не зря Федька всё смолчал: заклюют же шутками).

— Забирал ее… из больницы. В областной была, — неожиданно отозвался все-таки Рогожин.

— И че? — яростное Соболевой.

— Че ты к нему докопалась? — вмешалась тотчас Ника. Взор колкий на барышню. — Сделал человек добро. Разве плохо?

— А че, больше некому было? — презрительно, пронзительно, убивающее сверлит взглядом всё еще своего… «благоверного».

— Некому, — дерзко. Ответом глаза в глаза. Федя.

Скривилась та.

— Ой, да вы еще и подеритесь! Инесса, ты чего? — вступился Всеволод.

— Слышь ты, Сева! Не лезь, а! — гневно рявкнула та, метнув на него молнию.

— О, всё понятно! У кого-то явный… намечается приход «красной армии», — узнаю голос и Глеба.

— Ты не ох*ел, Шмель? — бешено на него.

— Харе, б***ь! — неожиданно громом Рогожин. Застыли все. Даже Шмелев осекся, желая парировать. — Забыл разрешения спросить! И за языком следи! Пацаны и так многое терпят!

— Ну всё, народ, тише, — поспешно отозвался Всеволод.

— Да за**ло уже, б***ь! Третью неделю всё пилит, как лоха какого-то бесхребетного! Я же не железный! Да ладно бы наедине, а то при всех! — взоры их сцепились. — Ты — моя девушка! А она так, просто друг. Чё тебе еще надо?! А дела решать, что когда и как мне надо, я буду самостоятельно! Уяснила?! А не нравится — п**дуй! Я тебе это уже не раз говорил!

— Федь, ты неправ… — неожиданно храброй стрелой голос Вероники. Замерли все, не дыша.

— Ты-то хоть не лезь! — гневное, но сдержанное. Очи в очи.

— Чё ты ее позоришь? — не унимается Некит.

— Я ее позорю? — вздернув бровями. — Она сама себя позорит!

— Ладно, всё, народ! Закрыли тему, — отозвался поспешно Сева. — Не дети, сами разберетесь. Не при нас. А то, и вправду… вам же потом неловко и будет.

— О да, — торопливо вмешался Шмелев. — Лучше давайте определимся, кто завтра уже точно едет на дачу, — уставился на меня.

Ошарашенная, отвечаю ему тем же. Молчу.

— Ну, я не смогу, — узнаю Нику, спасительно перевожу на нее взор. — Мать придумала нам с Риткой развлекалово на все выходные. Едем на дачу к ее подруге, че-то там помогать — не вникала, но дох*ра работы — это поняла.