— Меня тоже батя не пускает, — тихий, расстроенный голос Инны. Опустила голову. Скривилась. — Должен был в командировку свалить, но что-то отменилось. Теперь сиди, блин, под надзором.

— Рожа? — вперил Глеб взор в Федора.

— Да еду, еду, — раздраженное. Скривился: — Куда денусь?

— Настя, Катя?

— Ну, если родаки не передумают с деревней, то мы сможем, — отозвалась Стася за их двоих с сестрой.

— Вань?

Пожала я плечами, несмело:

— Не знаю… спрошу. Но мне так-то… ни есть, ни пить ничего пока такого нельзя, — робко, на мгновение все же «удостоив» взглядом Шмелева.

— Ну, водку всегда можно, — слышу голос Рыжика сквозь смех.

— Я те дам водку! — гневное Федьки, метнув на него ярый взгляд.

Укором и окатила Инесса, вот только уже своего… Рогожина.

— Ну, я спрошу у мамы… — торопливо, пока опять они не сцепились, отозвалась я. — Как скажет.

— Спроси-спроси, — Глеб. — А поесть и попить — не переживай, мы сами за тебя справимся!

Еще немного — и по инициативе Федьки, пошли с миром.

Пакеты в руки — и в мой двор. До квартиры — торопливо распрощались: молнией разворот — и пошагал прочь. Да так… что едва успела вслед крикнуть спасибо…

Дача.

Я даже сама не знаю, хочу ли я туда.

Вернее, хочу. ХОЧУ! Если там будет Федя… и не будет Инны. ОЧЕНЬ ХОЧУ!..

Вот только… что в итоге? Нужно ли это всё?

Ведь так и грохочут его слова в моей голове относительно Инны и меня: «Ты — моя девушка! А она — так, просто друг».

Федя, я, Глеб, Дима, Андрей, Сева, Настя, Катя, Валя — это и были те первопроходцы, что решили еще с утра поехать (всё подготовить к пирушке, да шашлыки уже начать жарить), а остальные же (оба брата Токаревых, Серега, Ира и прочие) уже вечером подскочат, как свои «неотложные» дела доделают.

Поезд. Камень, ножницы, бумага — и победил предложенный «Грибом» вариант: поезд. Да и на автобусе потом много еще пешком пришлось бы идти, а железнодорожная станция, как сам хозяин дачи уверял, то бишь всё тот же Андрей Рыжиков, под боком: мимо «копанки», через лесопосадку или кладбище — и уже на месте.

Повезло. Народу в пригородной электричке оказалось немного, а потому с легкостью разместились все на сидячих местах, причем обособленно.

Едва выкатили за город, как тотчас Настя бросилась, уселась на руки к своему Всеволоду, а то и вовсе прильнула, откровенно прижалась, да принялась что-то «сверх тайное» шептать на ухо.

Секунды выжидания, кривляния недовольно Кавалера — и сдался: покорно закивал головой, соглашаясь.

— Хорошо, пошли.

Никому ничего не объясняя…

— Эй, а вы куда? — удивленной выскочкой Шмелёв.

— Да там… — махнул рукой Сева, на мгновение метнув на нас взгляд через плечо.

Скрылись. В конец вагона — а там в тамбур и далее…

— Чудные какие, — не унимается Глеб. Мгновение тишины — и, видимо, что-то вспомнив, тотчас отозвался: — Слушай, Кать! — обратился он к «Метёлке Младшей». — А правда, что Настя с Севой в поезде, в плацкарте, при всех шпёхались?

— А я откуда знаю? — в момент взорвалась возмущением Екатерина. — Я что… над ними свечку держала, или что?

— Нет, ну как… она ж там твоя сестра… — нелепо промямлил.

— И что? — гневное.

— Ну… вы ж там общаетесь, — смущенно смеется.

— Ну и? Общаемся… Но не обязательно ж о таком! — раздраженно.

— Вообще-то… не «при всех», — неожиданно вклинилась Валя. — А по-тихому, пока все вокруг спали. И то, это если верить Коляну. Который тогда вусмерть, в принципе, как и всегда, был пьян. Так что не факт… что это ему не белочка нашептала.

Рассмеялся народ — не сдержалась и я.

— А ты, Валь, хотела бы так? — не отступает от своего Шмелёв.

Оторопела та вмиг. Округлив очи, вперила взгляд:

— Ты дурак, что ли?

— Да дерябнул он с утра, че, не видно? — сквозь улыбку неожиданно отозвался Федя. Шумный вздох — и забросил руку на спинку скамьи, невольно заодно приобняв меня — поежилась в смущении. Задыхаюсь. Забилось в волнении шало сердце — но еще держусь.

— Ой, а то ты не? — укором, давясь смехом, уставился Глеб на Рогожина.

— Нет, — уверенное.

— В смысле? — удивленно вклинился Дима. — На тебя ж тоже разливали!

— И чё? — ухмылкой, взор уже на того.

— О! Рожа! А вы с Инкой! Где у вас самое бесшабашное место было? — и снова «социолог» Шмелёв отозвался.

— Слышь, ты не ох**л ли?! Не?! — взбешенное Федора, тотчас убрал руку от меня, выровнялся на месте, с вызовом подавшись немного вперед.

— Да че ты? — ржет бесстрашный Глеб. — Я ж так… ради интереса. Расширения кругозора. Мож, понравится — себе с кем замучу. А то лифт, крыша и подвал — уже как-то банально, — продолжил поспешно, замыливая ситуацию — поддался, расслабился, оперся спиной на скамью Рогожин). — Но самое, конечно было, тот еще экстрим, когда я эту… сиськастую с 9-го, в позе натуралиста жарю, а ее родаки вернулись раньше с работы и давай туда-сюда ходить за стеклянной дверью.

— И че? — сквозь смех отозвался Рыжик.

— И ниче, — подзадоренное. — Пришлось по-быстрому сворачивать лавочку.

— И че, удалось? — гогочет Катя.

— Ну так! — сгримасничал, и вовсе уже счастливый от всеобщего внимания, Глеб. — Мастер знает своё дело! В бою закалён ого-го! — захохотал сам над собой Шмелев, отвесив характерный жест рукой.

Заулыбались и остальные.

— Те чё? Поговорить больше не о чем? — недовольно отозвалась Валя.

— Ой, какие же все вы зануды! — возмущенное рассказчика. — Жесть!.. А ты, Рыжий? — вперил взгляд в Андрея.

Смущенно рассмеялся тот:

— Да так… неважно, — отмахнулся рукой.

— Не ну, говори! Я ж признался! — давлением.

— Да ну тебя!

— Рыпун! — загоготал громче Шмелев.

— На карусели, в парке, — не выдержал Гриб. — Ночь, правда, тогда была. Безлюдно.

— Да ладно! С кем это?! — ошарашено.

— Ну… Жука сестру помнишь?

— Фу! С ней, что ли? — поморщился от отвращения.

— Да нет, дурак! — хохотом. — Подруга ее. Черненькая такая!

— А… о да, буфера там отменные.

— То-то же, — самодовольно прошептал Андрюха и вальяжно раскинулся на скамье, закинув ногу на ногу.

— А мне не дала… — неожиданно продолжил Глеб, задумавшись. — Той еще… ц*лкой прикидывалась.

— Шмель! Может, хватит, а?! — неожиданно взбешенно гаркнул Федя. — Тут так-то девушки!

— И че? — искренне удивился оратор. — Ты правильно заметил: девушки! Не девочки! Все мы тут… более-менее взрослые, и в курсе… что куда тыкается и куда суется.

— Идиот ты, Шмель! — вдруг гаркнула Валька и скривилась злобно, хотя не без колкой иронии. — Потому-то тебе и не дают!

— Почему не дают? — возмущенное. — Дают. Просто не все, которых хочется.

— А с чего тогда тебя так бомбит? — продолжила та. — Чё за тема странная? Явный спермотоксикоз!

— Ой, да ну тебя! Ты вообще сиди молча! До свадьбы «ни-ни»! Ты в каком веке живешь, а? — ядовитое Глеба.

— В разумном! — не уступает Валентина. — В котором думают головой, а не промежностью!

Цыкнул, глаза закатив под лоб.

— Так, — взгляд около «не унимающегося». — Катя, ты еще малая… За тебя и посадить могут, — гыгыкнул сам себе под нос.

— Придурок! — слышится той шепот, перебивая.

— Так-с! Точно! Ваня! — вскрикнул, вперив в меня взгляд, отчего я невольно дернулась на месте. Вжалась под его напором в спинку скамьи. Продолжил: — А ты бы где хотела? Или как? — гоготнул, давясь пошлостью. Глаза его вмиг заблестели.

Обмерла я, боясь даже моргнуть. Не дышу, давясь шоком.

— Те че, челюсть свернуть, чтоб ты заткнулся? — рявкнул Рогожин, исказившись от бешенства в лице. И снова движение угрозой навстречу наглецу.

— Эй, вы чё здесь? — перебивая, вдруг отозвался Всеволод, так вовремя подоспевший с Настей.