Невольно уставили все на него взгляд, едва раздались звуки.

Стоят, счастливые, улыбаются.

Тотчас загоготал Шмель, завидев их лица:

— Во-от! — махнул рукой. — Гляньте, как светятся! А вы не верили!

Нахмурилась Стася:

— А что такое? Что не так? Че он там уже наворотил?

— А… да, — махнула Валя. — Че, Глеба не знаешь?

— Че, Глеба не знаешь? — коверкая интонацией, тотчас повторил за ней Шмелев, нагло перебивая. — Ну, хоть кому-то повезло! Ладно, — шумный вздох, и встал с места — невольно попятились новоприбывшие, давая свободно выйти из нашего «круга» разбушевавшемуся. — Я курить, — учтиво прокомментировал свои действия тот. — Сева, ты со мной? — уставился на все еще застывшего в растерянности, замешательстве Всеволода.

— А… нет, благодарю. Ты же знаешь, что я таким не увлекаюсь.

— Ах, ну да, — паясничая. — Чего это я? Это же не спортивно… Другое дело… по плацкартам, — уже более тихо, бубня, чтоб тот и не услышал за стуком колес поезда. — Скоро буду…

Шаги на выход.

Еще около часа — и прибыли. Не доезжая до основной станции, вышли на «переезде».

— В смысле, через кладбище?! — возмущенно рявкнула Настя, мигом ухватившись, прижавшись к своему Всеволоду — ответил вниманием. — Ты же говорил, что через лесопосадку еще можно!

— Да… — скривился. — Это еще метров триста пи**довать вдоль рельс, во-он туда, — махнул рукой куда-то вперед, — где грунтовка. Так проще — и куда ближе. Считай, сразу и выйдем.

— Иди сюда, — неожиданно тихо отозвался Рогожин, запнувшись на месте, разворот ко мне (спешно идущей за ним следом). Схватил за руку — поддаюсь. Шаги далее, за всеми.

— Не поняла! Ты что, прям около всего «этого», что ль, и живешь? — возмущенно гаркнула Катька.

— Да нет, — поморщился от раздражения Рыжик. — Не видно его. Просто так буквально на нашу улицу и выйдем.

— Да-а, Гриб! — протянула ехидно Настя. — Умеешь же ты с утра настроение задать!

— Ну, я предлагал по-другому, — тотчас еще усерднее забубнил в оправдание Андрей. — Вы сами отказались!

— Ага, — язвительное сквозь смех Вальки. — Чтоб мы еще на вокзале пьяными попадали. Нет уж, спасибо! С утра колдырить — это не наше.

Шаги вдоль забора, а там — через калитку и по узким тропинкам… пока не вышли в деревню.

Еще немного — и огромный, двухэтажный из красного кирпича дом встретил нас за высоким деревянным забором, неподалеку от него — гараж, сарай, огород… — всё, как и положено. А чуть сбоку — даже деревянная, резная прямоугольной формы беседка с большим (тоже красивой ручной работы) столом.

— Ну, добро пожаловать, народ! Располагайтесь! Кстати, там еще внизу, если идти через сад, озеро будет. Таких карасей батя мой иногда оттуда тягает, что просто ох**ли бы, если увидели! Вот буквально пару недель назад — на три кило!

— Ну ты рассказчик! — слышится смех Глеба. — А че не на пять?

— Да не! Реально! Ну хочешь, пойдем покажу?!

— Что?

— Таранку! Батя засушил!

— О-о-о, таранка это хорошо! — радостно протянула Валя.

— Жаль, что пива не взяли, — опечаленное Шмелева.

— Обижаешь! — слышится хохот Андрея. — Только ты уже водяру хлестал, — ядовитое подколом.

— Так на завтра, — едкой улыбкой Глеб в ответ.

Весь день я сама не своя. Шатаюсь из стороны в сторону. Хотя изо всех сил стараюсь везде помочь — то одним, то вторым.

С горем пополам накрыли на стол да засели стопки мочить. Кто чем — а я, как всегда, соком.

Да так… что уже и вечер стал скрадываться.

Не подходит больше ко мне Рогожин, изо всех сил сторонится. Хотя взгляд… нет-нет, да замечаю на себе. Но едва ему отвечаю тем же (тоже украдкой ото всех), как тотчас осекается.

Будто воры… на двух разных берегах.

— Черт! А салат-то никто не посолил! — возмущенное Андрея.

— А соль где? — взвинченное Вали.

— А ее кто-то приносил? — ехидно скалится Шмелев.

— Б**дь! — нервическое Насти. — Че ты ржешь, Глеб? Я так-то тебя и просила это сделать. Единственное, что тебе поручили!

— Да ладно? — искренне удивление. Гогочет. — Не было такого, не наговаривай.

— Вань, сходи, пожалуйста, на кухню. Там я на столе видела. Просто тебе оттуда ближе к дому, а я пока вылезу… — привстала со скамейки.

— Да сиди ты! — раздраженное Димы (которого та невольно задела).

— Да, хорошо, сейчас! — торопливо выпалила я, в момент сорвавшись с места.

— Да-а, ей только и ходить, — слышу голос Кати сквозь смех.

— Ну так ты бы сходила, — ехидное Насти.

— А шашлыки хоть кто-то посолил? — доносится с улицы хохот Рыжика.

По сеням — и в дом.

К столу.

— Да че уже спрашивать и возмущаться? — слышу голос Феди сквозь смех. — Кому что не так — сам себе досолит.

— Да майонез соленый! Что вы как маленькие? — раздраженное Вали. — Я никогда не солю, когда не майонезе замес.

— Че, опять горелые будут? — хохочет Всеволод.

— А кто здесь? — внезапно раздалось позади меня, до чертиков напугав, невольно вырывая из размышлений; тотчас схватил меня за талию и нагло прижал к себе. Косой взгляд: Шмелев. Да и голос признала.

— Отпусти! — гневное мое, попытка разорвать противные объятия.

— Ой, да ладно! Ванёк! Не брыкайся! — пошло скользнул рукой по телу и сжал до боли мою грудь.

— Глеб, отпусти! — громким рыком. И снова тщетные рывки — куда я, идиотка, против его дюжей силы?

— Сладкая моя, ну не сопротивляйся. Давай побалуемся! — и снова движение мерзких лап. Скатился, попытался забраться мне под сарафан.

— Отвали, ублюдок! — отчаянно завопила я, при этом чувствуя уже, как его похоть упирается в меня.

Гадкий, слюнявый поцелуй в шею.

— Шмелев! Шмелев не надо! Глеб, молю! — бешеное давление, попытки ударить его локтем в грудь.

Но вдруг его напор — и подал меня вперед.

Инстинктивно выставила руки вперед, упершись на стол, чтоб не грохнуться.

Вдруг стук двери.

— Это че еще за х**ня?! — бешеное, девичье. Тотчас дал слабину мой захватчик — вырвалась я из объятий, отлетела в сторону, уже давясь слезами… и казалось, седея, заодно… осознавая всё то, что чуть не случилось.

— Глеб, ты совсем, что ли, о**ел?! — не унимается та. Узнаю Валю. Не смотрю на нее, да и едва что вижу за пеленой. — Те че, пи**дюлей давно не давали? Ты че творишь?

— А че? Че-то не так? — ироническое сквозь смех. — Или завидуешь?

— Чему? Был бы кто поприличнее. А то так… одна комашня.

Протискиваюсь. Мимо них — и прожогом на выход.

— Вань, подожди! — слышу вдогонку мне Валентины. — Соль принеси, — рявкнула на Шмелева.

— Соль принеси, — перекривил ее слова, паясничая, Глеб.

— Ваня, стой! — торопливый топот за мной — и нагнала. Буквально у двери уже, в сенях, нагнала. Схватила меня в свои объятия.

— Ты как?

Попытка заглянуть в лицо — не даюсь, отворачиваюсь.

Прижала к себе сильней — невольно уткнулась я ей носом в плечо.

— Тише, успокойся. Куда ты идешь? Чтоб все видели? Не фиг им знать всё это.

Покорно киваю головой, шмыгнув носом.

— А с Федей я поговорю. Пусть следит за своим пьяным другом. Хорошо?

— Нет! — отчаянно, сжавшись от окончательного расстрела ужасом, дернулась я. Не дала вырваться. Удерживает меня еще подле себя.

— Хорошо! Успокойся только…

— Ой, да че вы там? Ниче ж не было, — ядовитое гыгыканье проходящего мимо нас. — Только пощупал немного…

— Вали отсюда! — гневное, метнув на него презрительный взгляд. — А то сама тебе всеку!

— Бла-бла-бла, — едкое этого подонка.

Лязгнула дверь.

— Облапал, да? — шепотом.

Молчу, в позоре пряча лицо. А слезы новой волной, градом посыпались.

— С*кин сын! Гнида паскудная… — злобное чертыхание Вальки. Вдох-выдох. — Ко мне тоже как-то клеился, — неожиданно выпалила. — Пока я ему по я*цам, что дури было, не тарахнула… То еще зрелище было: скулил, что щенок. Ну, успокойся, Ванечка… — взор мне в лицо — невольно поддаюсь. Стерла слезы с моих щек. — Всё хорошо. А пьяные кобели… они такие. Если не научишься давать смелый уверенный отпор, то так и будут пристраиваться… Природа у них такая. Чуть градус по мозгам дал — как уже хвост трубой и чешется. Успокойся, прошу… А Федьке я скажу…