– Вы внимательно ее рассмотрели?

– Когда мне показалось, будто я ее узнала, она уже прошла мимо. А гнаться за ней было неприлично.

– Значит, вы не до конца уверены в том, что видели Гуань?

– Да. Но мне кажется, все-таки там была она. Следующей в списке значилась Гу Чаоси. Несмотря на то что Гу была лет на пятнадцать старше Гуань, именно Гуань стала ее наставницей в универмаге.

Следователь Юй перешел прямо к делу:

– В последнее время вы не замечали в поведении или внешности Гуань чего-то необычного?

– Необычного? Что вы имеете в виду?

– Ну, например, не опаздывала ли она на работу? Или уходила домой пораньше. Меня интересуют любые мелочи, даже те, которые могут показаться вам несущественными.

– Нет, ничего такого я не заметила, – сказала Гу, – но ведь все так быстро меняется. Раньше в нашей секции косметики было всего два прилавка. Сейчас их восемь, а товаров море, и много косметики из США. Конечно, и люди тоже меняются. Гуань не исключение.

– Можете привести хоть один пример?

– В первый день, как я устроилась сюда на работу, – то есть семь лет назад, – Гуань прочитала нам всем лекцию, которую я помню до сих пор. О том, как важно следовать партийным курсом. Много работать и жить скромно. Более того, она особо остановилась на недопустимости пользоваться духами и носить украшения. А несколько месяцев назад я увидела на ней самой ожерелье с бриллиантами!

– Вот как, – сказал Юй. – Вы думаете, бриллианты настоящие?

– Точно не скажу, – ответила Гу. – Да нет, я не имею ничего против ее ожерелья. Просто сейчас, в девяностых годах, люди меняются. А вот вам еще пример: полгода назад, вроде бы в октябре, она ездила отдыхать. А меньше чем через полгода снова взяла отпуск!

– Да, это уже кое-что, – согласился Юй. – А вы знаете, куда она ездила в прошлом году, в октябре?

– В Желтые горы. Она показывала мне фотографии.

– Она ездила одна?

– По-моему, да. На снимках, кроме нее, больше никого не было.

– А сейчас?

– Я знала, что Гуань берет несколько дней, но она не сказала, куда едет и с кем. – Гу посмотрела на дверь. – Товарищ следователь, боюсь, больше я ничего не знаю.

Несмотря на то что в зале работал кондиционер, следователь Юй сильно вспотел. Он с тоской предчувствовал очередной приступ мигрени. Но в его списке оставалось еще пять фамилий.

В последующие два часа Юй не узнал ничего нового. Оставалось лишь свести все показания воедино.

Десятого мая Гуань пришла на работу около восьми утра. Она была по-обычному приветлива. Передовик производства, отличница труда, как с покупателями, так и с сослуживцами. Пообедала в столовой часов в двенадцать; позже присутствовала на партсобрании. Она не говорила сослуживцам, куда поедет, хотя обмолвилась об отпуске. В пять она могла бы уже уйти домой, но, как часто бывало, задержалась. Около половины седьмого звонила по телефону – никто не знает кому; разговор был коротким. Позвонив, она ушла с работы – скорее всего, домой. В последний раз ее видели в универмаге около десяти минут восьмого.

Сослуживцы отзывались о Гуань достаточно сдержанно. Единственным исключением была госпожа Вэн. Но и на сведения, полученные от нее, не особенно можно было полагаться.

Время обеда давно миновало, а в его списке оставалась еще одна фамилия. Последняя свидетельница на сегодня взяла отгул. Юй вышел из универмага без двадцати три. В мини-маркете на углу он купил два блинчика со свининой. Пэйцинь оказалась права: он действительно пропустил обед. При его работе некогда помнить о рациональном питании!

Последнюю из тех, с кем предстояло побеседовать Юю, звали Чжан Яцин, и жила она на улице Юньнаньлу. Она была заместителем заведующей секцией косметики и сегодня отпросилась из-за плохого самочувствия. По словам некоторых работниц, одно время Чжан считали потенциальной соперницей Гуань, но потом Чжан вышла замуж и зажила более прозаической жизнью.

С той частью улицы Юньнаньлу следователь Юй был отлично знаком. Всего в пятнадцати минутах ходьбы от универмага, после пересечения с улицей Цзинлиньлу, Юньнаньлу переходила в процветающую «Улицу Деликатесов», на которой размещались многие закусочные и рестораны. А вот южная часть улицы не слишком изменилась с сороковых годов. Здесь теснились старые обшарпанные домишки с угольными печами и общими мойками.

Юй подошел к серому кирпичному дому, поднялся по лестнице и постучал в дверь квартиры на третьем этаже.

Ему сразу же открыла стройная женщина лет тридцати с небольшим – не красавица, но симпатичная. Волосы цвета воронова крыла коротко подстрижены. На ней были джинсы и белая блузка с высоко закатанными рукавами. Ноги босые. Стройная фигура; в руке большая половая тряпка.

– Товарищ Чжан Яцин?

– Да.

– Я следователь Юй Гуанмин из шанхайского полицейского управления.

– Здравствуйте, следователь Юй. Сюда, пожалуйста. Мне уже позвонил генеральный директор, предупредил о вашем приходе.

Они пожали друг другу руку.

Ладонь у нее была прохладная и мозолистая, как у Пэйцинь.

– Извините, я тут убиралась…

Комнатка была размером восемь квадратных метров. В ней умещались две кровати и белый комод с зеркалом. У стены стояли складной стол и стулья. На комоде – увеличенная фотография: Чжан с улыбающимся крупным мужчиной и смеющимся маленьким мальчиком. Фото счастливой семьи. Хозяйка предложила гостю раскладной стул.

– Выпьете чего-нибудь?

– Нет, спасибо.

– Чего вы от меня хотите?

– Ответьте на несколько вопросов о Гуань.

– Да, конечно. – Чжан уселась на другой стул и поджала ноги, словно застеснявшись того, что она босиком.

– Давно вы работаете вместе с Гуань?

– Лет пять.

– И что вы о ней думаете?

– Разумеется, она была Всекитайской отличницей труда, а также верным членом партии.

– А можно чуточку поподробнее?

– Ну, политически активна… и грамотна… в каждом движении, предложенном партийным руководством. Серьезная, верная, преданная. Как заведующая нашей секцией она была добросовестным работником: первая приходила и часто последняя уходила. Не собираюсь утверждать, будто с товарищем Гуань было легко ладить, – но и как иначе, ведь она была таким известным человеком!

– Вы упомянули о ее политической деятельности. Возможно ли, что в ходе своей партийной работы она нажила себе врагов? Ее кто-нибудь ненавидел?

– Нет, я так не думаю. Она ведь не в ответе за смену политического курса. Никто не собирался возлагать на нее ответственность за культурную революцию. И потом, честно говоря, она никогда не переусердствовала. А насчет того, кто мог ее ненавидеть в личной жизни… Боюсь, тут я ничего не знаю.

– Хорошо, – вздохнул Юй. – Поставлю вопрос по-другому. Что вы думаете о ней как о женщине?

– Трудно сказать. Она была очень замкнута. По-моему, даже слишком.

– Что вы имеете в виду?

– Она никогда не рассказывала о своей личной жизни. Хотите верьте, хотите нет, но у нее не было постоянного мужчины – жениха, приятеля. Кстати, раз уж вы заговорили о ее личной жизни, у нее и близких друзей не было. Я этого не понимаю. Да, она прославилась на всю страну, но это ведь не означало, что она должна была всю свою жизнь посвятить политике! Такая жизнь не для женщин. Так живут, наверное, только героини какой-нибудь современной музыкальной драмы. Помните сестрицу А Цинь?

Юй кивнул и улыбнулся.

Сестрица А Цинь была широко известной героиней «образцового» спектакля пекинской оперы «Шацзябан» («Искры в камышах»), поставленного в годы культурной революции, когда считалось, что любое романтическое влечение – даже между мужем и женой – отвлекает людей от политической борьбы. У сестрицы А Цинь из оперы было то преимущество, что ей не нужно было жить с мужем.

– Наверное, она была слишком занята, – предположил Юй.

– Я не говорю, будто у нее совсем не было личной жизни. Но она как будто нарочно ее скрывала. Все мы женщины. Мы влюбляемся, выходим замуж, рожаем детей. Что тут плохого?