— Наверное, да, если была у Николаевича во вторник. Я точно не помню.

— А ты вспомни. Я настоятельно тебе рекомендую. Не торопись, хорошенько подумай, а я к тебе на днях забегу. Уж извини, если что не так. Желаю вам приятно закончить этот день.

Вот оно что, шлепая по мерзопакостным лужам, думал я. Вот где зарыта собака по имени Полкан. А ведь я вам, господин Гончаров, с самого начала говорил о патронажной сестре. С самого первого дня ее одиозная личность казалась мне подозрительной. Но ты не прислушался к моему мудрому голосу и в результате потерял время. Что получается? А получается то, что, по крайней мере, трое из пяти убитых пенсионеров были окружены заботами Надежды Лукьяновой. Исходя из этого, можно предположить, что от их квартир она имела дубликаты ключей и соответственно свободный доступ. Николенко, Трегубов и незабвенная Нина Антоновна — о них можно сказать почти с уверенностью. Версию с почтальонами следует отмести, так как всем троим деньги доставляли разные лица. У Николенко это была Галина Соколова, у Трегубова Наталия Нестерова, а у Нины Антоновны Тамара Гаврилина. Теперь перед вами, товарищ Гончаров, стоит трудная задача, как половчее и без риска прижучить эту самую Лукьянову? Надо завтра же с ней поговорить! Причем не вызывая у нее ни тени подозрения, иначе вся сегодняшняя работа пойдет насмарку…

Ладно, завтра так завтра, а сегодня с моей стороны было бы непростительным хамством не навестить Галину Григорьевну.

Больная встретила меня в одиночной палате со страдальческой улыбкой великомученицы. Чуть кивнув, она указала мне на стул.

— Спасибо, что пришел, — тихо поблагодарила Русова. — Твоя жена тоже приходила. Фрукты принесла, только мне пока нельзя. Я ей дала список необходимых лекарств. Обещала завтра утром принести. А еще я отдала ей ключи от машины, и она взялась отогнать ее на стоянку.

— Она такая. Ну Бог с ней, с женой. Как ты себя чувствуешь?

— Как видишь, не померла. Ты нашел того подонка?

— Еще нет, но очень скоро найду, не расстраивайся.

— Хорошо. Ты помнишь о нашем последнем разговоре?

— Насчет нелегального шмона в квартире твоей тетки?

— Да.

— Помню. Ты настаиваешь на этом?

— Да. Надеюсь, ты больше не подозреваешь меня в преднамеренной пакости?

— Успокойся, конечно же нет. Я и вчера ничего такого не думал, просто не хотелось рыться в чужом барахле. Не слишком красивое занятие.

— Но я тебя прошу. Очень прошу, сделай это для меня.

— Ладно, — вздохнув, согласился я. — Уважу твою просьбу.

— Ну вот и спасибо. Иди, я устала. Позвоню тебе завтра вечером.

— Помилуй Бог! — взмолился я. — Почему такие сжатые сроки?

— Мне так будет спокойнее. Иди, Константин Иванович.

За те пятнадцать минут, что я провел у ложа маленькой страдалицы, на улице стемнело, а лужи подморозило. Хрустя ледяными корочками, я шел и думал о том, какой я, в сущности, болван. Спрашивается, почему я на сто процентов уверен в том, что стариков давила Лукьянова? Даже если это так, то могла ли она в одиночку с ними справиться? По рассказам той же Зины, Николенко была еще старухой крепкой и дюжей. Вряд ли одна баба могла ее одолеть. Как минимум, ей нужен был сообщник. Тот, кто заходил в квартиру после нее. Но в этом случае на сообщника непременно обратил бы внимание дядя Боря. Он же ничего похожего не заметил. А может быть, та версия, что я, смеха ради, ему преподнес, верна? Полная чушь. В таком случае на кого прикажете повесить остальные четыре убийства? Нет, все верно, вариант с патронажной сестрой подходит больше всего. Кому, как не ей, знать дату раздачи стариковских грошей? Только самому почтальону, но он пока серьезных подозрений не вызывает. А впрочем, заглянуть в пятнадцатое отделение не мешает.

Еще с вечера через компетентные источники я узнал домашний адрес заботливой сестрички, а в восемь утра уже стоял возле подъезда, терпеливо ожидая ее появления. Свет в ее квартире погас только в девять часов. Насторожившись, я приготовился к нашей первой встрече. Шустрая бабенка примерно тридцати лет выпорхнула легко и стремительно. Одета она была явно не по средствам, серебристо-серую беличью шубку гармонично завершала такая же шапочка.

Не оглядываясь по сторонам, моя подопечная быстро и целенаправленно попрыгала по узкой тропинке, диагональю пересекающей заснеженный двор. Ничего другого, как двигаться в объезд, мне не оставалось. Миновав двор, она перешла улицу и скрылась на территории автостоянки. Довольно скоро, вручив стражнику квитанцию, она выкатилась оттуда на маленьком красном автомобильчике.

Недурно, подумал я, садясь ей на хвост, совсем даже недурно для патронажной сестры с окладом в пятьсот рублей. Это сколько же стариковских пенсий ей понадобилось, чтобы так прибарахлиться! Ведь, по моим данным, она воспитывала десятилетнюю дочку в полном одиночестве, без участия непутевого папаши. Ладно, красавица, посмотрим, чем занят твой рабочий день. Из каких запланированных и случайных встреч он состоит. О чем думает твой извращенный мозг и что делают твои неспокойные руки. Авось и выведешь ты меня на свою кривую дорожку.

Первую остановку красная «Ока» совершила у здания собеса. Поскольку такой заезд был оправдан и объясним, то и отнесся к нему я спокойно. Далее следовала аптека, что тоже входило в перечень ее обязанностей. После нее госпожа Лукьянова посетила продовольственный магазин, откуда вышла под завязку загруженная пакетами, что тоже показалось мне явлением оправданным и в рамках служебных обязанностей необходимым.

Ну а далее последовал ряд коротких визитов по частным адресам. Их продолжительность не превышала и десяти минут. Из этого я заключил, что Надежда Лукьянова приступила к выполнению своей основной работы. Отняла она у нее чуть больше двух часов. За это время мы смогли обслужить восемь инвалидов. Много это или мало, судить не берусь, но пакеты она раздала все до одного. Вопрос только в том, а попали ли они по назначению?

Закончив с этой частью работы, мадам Лукьянова заехала в ЖЭУ. Выждав пару минут, я зашел следом и пристроился за ней. Опять ничего особенного — просто она старательно заполняла квитанции по квартплате. Несколько разочарованный таким поведением, я вернулся к машине, сел и закурил, ожидая последующих ее действий. А дальше она повела себя неадекватно. Выйдя из конторы, она, вместо того чтобы сесть в свою «Оку», подошла к лотку с мороженым и купила два брикета. Потом стремительно и неожиданно подбежала к моей машине и, рванув дверцу, протянула мне сласть:

— Мужик, мороженое хошь?

— Нет, — внимательно глядя в ее лукавые глаза, ответил я.

— Тогда скажи, чего ты от меня хошь? — Недвусмысленно подмигнув, она фамильярно, будто мы сто лет знакомы, предположила: — Может, как в той песенке… Ты скажи, я баба сговорчивая. А то уже полдня за мной колесишь, бензин понапрасну жжешь, а сказать боишься.

— Я мужчина такой. Стеснительный очень, — лихорадочно соображая, как себя вести дальше, тихонько промямлил я.

— А ты не стесняйся, скажи, как оно есть. Со мной можно решить все проблемы без недомолвок и околичностей. Смелее, тореадор!

— Ты сейчас куда собралась ехать?

— Домой, могу и тебя с собой прихватить, — усмехнувшись, дерзко предложила она.

— А удобно ли? Дома муж, семья, дети. Может быть, заглянем куда-нибудь в кафе?

— Мужа у меня нет, и об этом ты прекрасно знаешь.

— Почему ты так уверена?

— Потому что, прежде чем начать за мной свою дурацкую слежку, ты наверняка заранее кое-что обо мне узнал. Решай — или ты раз и навсегда от меня отцепишься, или соизволь объяснить причину этого дурацкого преследования. Открой правую дверь, я сяду.

— Не надо, поехали к тебе домой, посмотрю, как ты живешь.

— Дурак, да я же пошутила. Неужели ты подумал, что я каждого проходимца могу пригласить в свой дом?

— Признаться, и я не склонен шляться по разным сомнительным притонам, — обидевшись на проходимца, парировал я. — Действительно, нам будет удобнее поговорить в машине.