Телохранители остались одни. Из соседней каюты донеслись оживленные голоса и взрыв смеха.

— Кажется, у соседей настоящая пьянка! — заметил младший, наливая виски.

— У кого тугой кошелек, может себе позволить…— старший поднял бокал.

— Твое здоровье, — отозвался младший и, выпив, добавил: — Хорошее виски!

Старший горько усмехнулся.

— Как говорит Маттео, коль уж выбирать, так лучшее!

— Эх! — младший махнул рукой. — На преступлениях не разбогатеешь…

Маттео подошел к ванной и повернул кран. Немного подождал, прислушиваясь. Из-за тонкой перегородки был слышен разговор его людей. Маттео приблизился к двери в соседний отсек. Она была заперта.

Он тихонько поскребся в дверь.

— Чезарио! — позвал еле слышно.

В ответ послышалось легкое царапанье. Эмилио быстро открыл шкафчик-аптечку, пошарил рукой и вынул ключ. Открывая дверь, услышал, как по ту сторону щелкнула задвижка. В следующее мгновение в комнату проскользнул Чезарио. Заперев за собой, он обернулся к Маттео.

— Дон Чезарио! Племянник мой! — улыбнулся Эмилио.

Чезарио тоже изобразил улыбку.

— Дон Эмилио! Мой дядя! Они обнялись.

— Сколько лет, сколько зим… — говорил Эмилио. Чезарио вежливо кивал.

— Ты хорошо все сделал, мой племянник, — шептал Маттео. — Я горжусь тобой.

— Я исполнил свою клятву, дон Эмилио.

— Да, да. Семья будет рада, когда я расскажу о тебе. Теперь, мой племянник, тебе настало время занять в совете достойное место…

Чезарио вдруг отстранился.

— Дон Эмилио, я готов сохранять в силе наш договор… Однако с Братством я не хочу иметь никаких дел.

На лице Эмилио отразилось крайнее удивление.

— Но ведь ты обретешь богатство, которое тебе и не снилось!

— Мне довольно того, что я имею. Маттео пристально смотрел на него.

— Общество расценит это как прямое оскорбление.

— Но у меня нет намерений кого-то оскорбить! Прошу вас объяснить им. Повторяю, я обязуюсь и в дальнейшем выплачивать свой долг, но не более.

— Те трое, что были со мной на суде, уже просили разрешения убрать тебя, — шептал Маттео. — Они прочли в газетах, что тобой заинтересовались власти, и считают, ты представляешь для нас опасность.

— Старые бабы, — презрительно бросил Чезарио. — Власти ничего от меня не добились и не добьются.

— Однако они всерьез встревожены.

— Да объясните вы на Совете: нечего им бояться! Мне ничего от них не нужно, пусть оставят меня в покое!

— Я выполню твою просьбу, мой племянник, однако будь осторожен. С этими людьми шутить не стоит…

— Буду осторожен, дон Эмилио, — Чезарио ухмыльнулся. — Но в таком случае им тоже придется поберечь свои головы.

— Хорошо. Я поговорю с ними. Чезарио кивнул.

— Когда мне ждать от вас вестей?

— Через две недели. Я сообщу тебе решение Совета во время соревнований в Мехико. Поедешь туда на «Феррари». Твой механик задержится в Италии. За день до гонок тебе придет телеграмма, что механик заболел. Вместо него я пришлю другого. Он передаст мои инструкции.

Чезарио согласно кивнул.

— Если передумаю, оставлю записку в ресторане «Четвертинка луны» в Гарлеме, как обычно.

— Вот и ладно, — Эмилио улыбнулся.

Они обменялись рукопожатиями и снова обнялись.

— Я умру за тебя! — проговорил Эмилио.

— Я умру за тебя! — ответил Чезарио так же серьезно, затем он вышел и закрыл за собой дверь.

Щелкнула задвижка. Маттео повернул ключ и положил в аптечку. Он завернул кран в ванной и в задумчивости пошел в каюту. Отказавшись вступить в Общество, Чезарио сам себя приговорил. Теперь Эмилио придется думать, как привести приговор в исполнение… Ситуация изменилась, и плохо было лишь то, что остальные ничего об этом не знали.

Есть в Манхэттене, на Ленсингтон-авеню ресторанчик — нигде не отведаешь бифштексов вкуснее, ароматнее и сочнее, чем там. А спагетти готовят даже лучше, чем в Италии. Само собой, цены такие, что случайному прохожему станет, пожалуй, нехорошо от стоимости одного бутерброда с маслом. Обедать здесь могут лишь те, кто в состоянии заказать зеленый салат из хрустящих новеньких долларов, для пикантности приправленных золотом.

Большой Датчанин запихал в рот изрядный кусок нежнейшего в мире бифштекса и принялся жевать. На стол капнула подлива — он собрал ее кусочком хлеба и отправил вдогонку за мясом. Он посмотрел на своих приятелей и пробубнил:

— Чихать мне на ваши рассуждения, вот что я скажу. Прихлопнуть его — и дело с концом!

— Да ведь еще неизвестно, тот ли он, за кого мы его принимаем! Эмилио не сказал, как его зовут…

Большой Датчанин наконец проглотил кусок и взялся за очередной.

— Ну и что с того? У тебя есть время наводить справки? Этого парня допрашивало ФБР! — он уперся в Эллиса Фарго тяжелым взглядом. — Что будет, если они его расколют?

Денди Ник с отвращением смотрел на тарелку. Он не мог есть так много.

— Ох, не нравится мне все это! Эмилио сказал, что, пока он не уладит все дела со Счастливчиком и Джо, мы должны сидеть тихо и ждать.

— Эмилио сказал… Эмилио сказал… — взорвался Большой Голландец. Он с трудом проглотил то, что было во рту, и раздраженно добавил: — Осточертели мне все ваши «Эмилио сказал…». Этот боров сидит в своем теплом хлеву да подсчитывает барыши, а мы тут рискуем своими шкурами. Они что же, думают, раз начали дело, так и вечно будут командовать?!

Денди Ник машинально огляделся: не слышит ли кто.

— Полегче, ребята! Такие слова на ветер не бросают! — проговорил он вполголоса.

Большой Датчанин презрительно посмотрел на него.

— Да почем вы знаете, может, мы давно у них на мушке, и именно этому парню поручено нас убрать! Известно же, как эти свиньи держатся за свои хвосты!

Денди Ник промолчал и посмотрел на Эллиса. Тот ел, уткнувшись в тарелку. Чуть погодя он отложил нож и вилку, поднял на товарищей глаза и увещевающе начал:

— Вы представляете, какая поднимется вонь, если мы будем действовать самостоятельно? Это же не какой-нибудь рядовой вышибала из твоих дурацких союзов, Датчанин. Он важная птица!

— Верно, — поддержал его Денди Ник, — и потом, может, он вовсе и не Стилет. Тогда нам вообще ничего не угрожает… В любом случае надо сообщить Эмилио. Узнаем, что он скажет, и тогда…

— А я говорю: нечего ждать! — напирал Большой Датчанин. — Пришьем его — и дело с концом!

Он продолжал жевать, не глядя на сотрапезников. Пора принимать решение. Довольно итальяшки посидели у них на шее. Вся организация здесь, все деньги и предприятия — тоже. Хватит уже терпеть! И что они сделают через три тысячи миль, если никто не станет с ними сотрудничать? Жаль, он был в тюрьме, когда пытался освободиться Роджер Тэхи. Большой Датчанин уже все устроил, чтобы с ним встретиться. И парни готовы были выступить против Общества…

У Денди Ника вовсе пропал аппетит. Он отодвинул тарелку. Ясно, что у Датчанина на уме. Он посмотрел на Эллиса. Тот ел, уткнувшись в тарелку. Наверняка он тоже все понимает. Речь шла не просто о каком-то парне, которого надо убрать. Это должно стать началом настоящего переворота в их делах. Денди Ник ощущал себя слишком старым для новой войны.

— А что мы скажем Эмилио? — спросил он, пытаясь оттянуть принятие решения.

Большой Датчанин бросил на него яростный взгляд и снова принялся за еду.

— Подумаем еще… — буркнул он. — Давай, не тяни резину.

— Не знаю, как и быть… — сказал Эллис. — Вспомни, что они сделали с Тэхи. Они двадцать пять лет ждали, чтобы с ним разделаться.

Большой Голландец язвительно усмехнулся.

— Тэхи слишком долго думал! Надо было сразу браться за дело! И потом — тогда было другое время.

— И все же они достали его, — заметил Денди Ник.

— Достали, да! — возразил Большой Голландец. — Но как? Ты вспомни — они натравили на него пару каких-то сопливых щенков, и те так перетряслись, что даже упустили полицейского. Больше они ни на что не способны. Возьмите того же Стилета — он человек со стороны. А за нами — дело! Сейчас нет никого на свете, кто может стать нам поперек дороги. — Бросив нож и вилку, он пальцами подцепил из тарелки кость и помахал ею у приятелей перед носом. — Пора действовать! Когда еще представится такая возможность? Пришить его — и дело с концом!