— Имена мне незнакомы.

— Ответчики по делу, где были убиты свидетели. Видите ли, князь, они убеждены, что вы и есть тот самый Стилет.

Чезарио от души расхохотался.

— Превосходно! Итак, я — Стилет, и эти люди собираются убить меня за то, что я спас их от суда?

— Именно так. Теперь они всерьез опасаются, что вы можете выступить против них.

— Ну, тогда… — Чезарио отпил из бокала, — тогда они просто глупцы люди.

— Верно. Но они опасные люди. — Беккет строго смотрел на него. — К сожалению, князь, приемов защиты от пули в спину не существует…

Чезарио поднялся.

— Я позабочусь о себе, — невозмутимо проговорил он. — Во время войны, мистер Беккет, мне приходилось иметь дело с гораздо большей опасностью. Вам, я думаю, это известно. Ведь в вашем бюро знают все, не так ли?

Беккет кивнул.

— И все же наш долг — помочь вам.

— Ваша контора уже достаточно мне помогла, — холодно заметил Чезарио. — Не просочись информация о вашем посещении в газеты, они никогда бы обо мне не узнали.

Беккет тоже встал.

— Мы очень сожалеем, князь. Не понимаю, как газетчики пронюхали о нашей встрече. И все же настоятельно прошу обратиться к нам при малейшем подозрении или угрозе. Мы немедленно придем на помощь.

Он протянул руку, и они обменялись рукопожатиями.

— Благодарю, мистер Беккет. Не думаю, что в этом возникнет необходимость.

Чезарио отворил дверь, вошел в прихожую своей квартиры и начал раздеваться.

— Тонио! — позвал он.

Ответа не последовало. Немного постояв, он бросил пальто на стул и прошел к двери ванной.

— Тонио! Нет ответа.

Досадливо хмыкнув, он направился к спальне. Пора приструнить этого мальчишку, хоть он и племянник Гио. Слуге не подобает так себя вести. Уже который раз, возвратившись, он не застает его дома. Америка вконец разбаловала парня.

Он включил в спальне свет и направился было в ванную, как вдруг замер… В ванной шумела вода.

— Тонио! — окликнул снова. Нет ответа.

Он сделал еще шаг — и снова замер… В голове мелькнуло предостережение Беккета. Мгновение и в ладони появился стилет.

Он стремительно шагнул к двери и распахнул ее. Под льющимся душем стояла девушка. Обернувшись, она воскликнула испуганно:

— Чезарио!

— Илина?! — он не скрывал изумления. — Что ты тут делаешь? Я думал, ты в Калифорнии!

— Принимаю душ… — уже спокойнее произнесла она, заворачиваясь в полотенце. — Но почему ты с ножом? Кого ты ожидал увидеть у себя в ванной?

Он опустил стилет, и тот исчез в рукаве. Илина подбежала к нему. Одной рукой придерживая полотенце, она другой обвила его шею и несколько раз поцеловала.

— Чезарио, дорогой! Ты должен помочь мне!

Он недоверчиво усмехнулся. Просить о помощи было вовсе не в ее репертуаре…

— А что же твой богатый техасец? — спросил он. Она подняла глаза.

— Ты сердишься, я знаю… Я тогда не дождалась тебя в Монте-Карло.

Он расхохотался.

— Однако ты не ответила на мой вопрос!

Она отстранилась, подошла к столику с зеркалом и села к нему спиной. Глядя на его отражение, жалобно проговорила:

— Если бы ты знал, Чезарио… не сердись, прошу тебя! Мне столько пришлось пережить… — она протянула ему полотенце. — Будь добр, вытри мне спину, я не могу дотянуться.

Он послушно принял полотенце.

— Ты все-таки не рассказала, что твой техасец…

— О, не спрашивай, не спрашивай, умоляю! Это Ужасно!.. — Она подняла к нему лицо. — Не находишь, что я похудела?

Он засмеялся и принялся растирать ей спину полотенцем.

— Ты выглядишь превосходно. А что стряслось? Она на миг прикрыла глаза и облегченно вздохнула.

— Ты меня успокоил. Мне казалось, я ужасно похудела… — Она снова оглянулась на него. — Итак, ты непременно хочешь знать про техасца. Изволь, — она снова вздохнула. — Во-первых, он женат.

— Но ты же это знала? — иронично спросил он.

— Разумеется, — согласилась она. — Я не ребенок. Но более мой, Чезарио, кто бы мог подумать, что у него такая жена? Это полусумасшедшая провинциалка… Нет, Чезарио, ты только представь; она написала на меня донос в департамент по иммиграции! А там… Ох, я до сих пор не могу прийти в себя…

Чезарио все так же улыбался.

— Эти тупицы принялись выяснять, каким образом мне удалось прожить в этой стране восемь лет, не имея ни денег, ни работы. В итоге они объявили мне, что если я в ближайшее время не найду работу, они вышлют меня из страны за моральное разложение!

Чезарио повесил полотенце на место.

— И что же ты ответила?

— Что мне было делать? Я сказала, что работаю у тебя, но они не поверили. Тогда я заявила, что не нуждаюсь в работе, чтобы жить! — Она подняла на него отчаянный взгляд: — Чезарио, ты можешь взять меня на службу?

— Гм… Не знаю. А что ты можешь делать? Умеешь печатать на машинке? Писать под диктовку?

Она поднялась и повернулась к нему, все еще прикрываясь полотенцем.

— Ты ведь занят автомобильным бизнесом, не так ли? Чезарио кивнул.

Она придвинулась ближе.

— Великолепно! Тогда я непременно найду себе какое-нибудь дело на твоем предприятии… Одно время у меня был «роллс-ройс»,..

Он добродушно рассмеялся и притянул ее за руку, поцеловал.

— Ну хорошо. Мы что-нибудь придумаем. Она выглядела взволнованной.

— В самом деле, Чезарио? Как было бы чудесно! — она погладила его по щеке. — У тебя не будет со мной никаких хлопот, обещаю тебе! Мне непременно нужно пристроиться куда-нибудь на время, чтобы войти в число общественно-безопасных. Так это у них называется? Это все, что нужно, чтобы узаконить мое пребывание здесь.

— Успокойся! Считай, что ты узаконена, — проговорил он, обнимая ее и смеясь. — Можешь сказать им, что я знал твоих родителей…

Она бросила на него быстрый испытующий взгляд, пытаясь понять, не скрывается ли за его словами что-то еще… Но глаза его смеялись — и только. В горле у нее пересохло. Впервые за долгое время она вспомнила своих родителей. Перед глазами встало лицо отца, когда он, открыв дверь спальни, увидел их — Илину, ее мать и богатого американца — всех вместе в одной постели…

Мать Илины была англичанка. Семнадцати лет она вышла замуж за молодого энергичного румына — барона де Бронски. Светская хроника того времени называла их брак романтической любовной сказкой. Вскоре на свет появилась Илина, а еще через год в Румынии произошла революция — и сказка кончилась.

Ребенком Илина почти не знала родителей. У нее было смутное представление о том, что ее мать — красивая женщина, а отец — видный мужчина. Однако большую часть времени она проводила вдали от них, обучаясь в закрытых школах.

Пяти лет ее отдали в школу в Англии. С началом войны отец поступил волонтером в британскую армию. Мать служила во вспомогательных войсках. Для дочери У них не было времени. Когда окончилась война, семья переехала в Париж, а Илину отдали в швейцарскую школу. Отец вернулся с войны инвалидом и должен был вести отчаянную борьбу за свои земли, имения и богатства. Все это вынуждало то и дело переезжать с места на место.

Баронесса казалась полностью погруженной в светские и общественные заботы, много времени уделяла Друзьям… Илина никогда не спрашивала, как мать к ней относится. Что-то, удерживало девочку от подобных вопросов.

Илина переехала в Швейцарию, когда ей исполнилось четырнадцать. Обучение здесь сильно отличалось от английского. В прежней школе главное внимание уделяли знаниям, здесь же основным было обучение светским манерам и поведению в обществе. Образованность юных девушек из Англии и Америки, их молодость, свежесть надлежало дополнить всем, что должна знать и уметь настоящая леди.

Илина ходила на лыжах, плавала, ездила верхом. Ее учили одеваться, танцевать, поддерживать непринужденную беседу на светских приемах и дружеских вечеринках.