Уже совсем опустело село. Хаты утонули в вечернем тумане; пыль улеглась на дороге, смолкли голоса и шум, словно извечная пустыня пожрала все живое в этой долине. Садилось солнце за тухольские горы, утопая в легких алых облаках; темные пихтовые леса вокруг Тухли шептались тихо, таинственно, будто передавали друг другу какую-то зловещую новость. Только земля, неведомо отчего, глухо гудела и стонала; воздух, хоть прозрачный и свежий, трепетал, наполненный каким-то странным, смешанным гулом, от которого дрожь пробирала и самых отважных. А далеко-далеко в лесах, в глубоких, темных оврагах, среди непроходимого бурелома, выли волки, брехали прерывистыми голосами лисицы, трубили олени, ревели туры. А в селе так тихо, так мертво! А небо так прозрачно, так глубоко! Но нет! Вот внезапно исчезло солнце за черною и живою тучей, которая стеною надвигается с запада, наполняя воздух диким криком и опускаясь над Тухлей. Это предвестники и неотступные спутники орды — галки и вороны — летят несметными стаями, чуя поживу. Зловещие птицы несутся в воздухе, густая их пелена разрывается на клочья, которые мечутся в разные стороны, словно тучи, гонимые бурей. Тухольские мирные кровли вмиг покрылись черными гостями, крик их походил на клокотанье кипятка в громадном котле. Безмолвно, неподвижно стоя над отвесными стенами своей котловины, глядели тухольцы на отвратительных птиц и в душе проклинали этих вестников смерти и разрушения.

Но вскоре картина изменилась. Подобно тому, как сквозь дыру в плотине врывается осенний паводок, так хлынули в котловину со страшным криком черные чудища. Ряды теснились за рядами, без конца и безудержу; как вода под водопадом, так и они задерживались, выйдя из тесного ущелья, строились длинными рядами, медленно двигались, беспрепятственно заливая пустынную равнину. Впереди по дороге ехал на белом коне страшный великан Бурунда-бегадыр, а рядом с ним другой всадник, ростом пониже — Тугар Волк.

Медленно ехали они, словно каждую минуту ждали нападения из села. Но нападения не было, село точно от чумы вымерло. С неистовым криком бросились первые ряды монголов на хаты, чтобы, по своему обычаю, резать, грабить, — но резать было некого, хаты были пусты. Яростно крича, метались монголы от хаты к хате, вышибая двери, ломая плетни и ворота, разбивая бочки и корзины, разваливая печи. Но вся их ярость была напрасна — в селе никто не показывался.

— Проклятые псы! — говорил Бурунда Тугару Волку. — Учуяли нас, попрятались!

— Не заночевать ли тут, бегадыр? — спросил Тугар Волк, оставив без ответа замечание Бурунды.

— Пока не встретимся с этими псами, до тех пор не можем ночевать, — ответил Бурунда. — Веди нас к выходу из этой ямы! Надо обеспечить себе выход!

— Выход обеспечен, — успокаивал его Тугар Волк, но и ему самому было как-то странно видеть, что все тухольцы так быстро покинули село. И хотя Тугар успокаивал бегадыра, он все же попросил его приказать воинам, чтобы те прекратили поиски добычи и поспешили к выходу. Неохотно двинулись передние ряды монгольской орды, в то время как задние еще теснились в ущелье, все гуще и гуще заливая котловину.

Вот уже головной отряд вышел из села и поспешил к проходу, вырубленному в скале. Из долины ничего внутри прохода видно не было, и без всякого опасения монголы подошли вплотную к каменной стене, в которой прорублен был проход. Как вдруг сверху посыпались огромные камни, калеча и убивая монголов. Вопли захватчиков, раненых и поверженных на землю, взметнулись в небо. Закружили хищные птицы над своими жертвами. Уже нападающие начали подаваться назад и в стороны, но тут Бурунда и Тугар Волк с обнажёнными мечами бросились им наперерез.

— Куда вы, безумцы? — ревел, как разъяренный тур, Бурунда. — Вот перед вами выход! Вперед, за мной!

И, гоня перед собой целую толпу, он бросился в темное устье прохода. Но здесь ожидала захватчиков хорошая встреча. Градом посыпались камни им на головы, и не одному чиигисханову воину кровью залило глаза, не у одного из них брызнул мозг на каменные стены из размозженного черепа. Словно из преисподней донеслись крики и стоны из темного прохода, но, заглушая их, все громче раздавался голос Бурунды: «Вперед, заячьи сердца, вперед, за мной!» — и новые толпы, невзирая на новый град камней, полезли в проход.

— Вперед, вверх! — кричал Бурунда, заслоняясь щитом от падающих сверху камней.

Тем временем Тугар Волк, увидев наверху над собой кучку тухольских молодцов, приказал стоящим перед проходом монголам метнуть в них стрелы. Вопли раздались наверху — и громко завыли от радости монголы. Но, мстя за своих троих раненых, тухольские молодцы с удвоенной яростью начали сбрасывать громадные глыбы на захватчиков. Однако это не удержало бы упрямого Бурунду, если бы посреди прохода, на повороте, не представилось их глазам неожиданное препятствие: проход завален был доверху громадными камнями. А тут еще тухольцы стали нападать все яростней, камни сыпались градом, монголы падали один за другим, и Бурунда понял, наконец, что его упорство бесполезно, ибо пройти нельзя будет до тех пор, пока не удастся столкнуть тухольцев с их высоты.

— Назад! — крикнул Бурунда, и небольшая кучка монголов, уцелевших из всего наступавшего отряда, стремительно, точно камень из пращи, вылетела из ущелья.

— Проход завален! — сказал, тяжело дыша, Бурунда боярину, вытирая пот и кровь с лица.

— Оставим их сегодня, пусть потешатся! — сказал Тугар Волк.

— Нет, — вскричал Бурунда, надменно глядя на боярина, — воины великого Чингис-хана не умеют откладывать дело на завтра, если его можно выполнить сегодня.

— Но что же мы тут сегодня сделаем? — опросил Тугар Волк, глядя с дрожью в темное устье прохода, откуда еще доносились страшные стоны смертельно раненных, недобитых монголов.

— Согнать этих псов оттуда, сверху! — крикнул злобно Бурунда, указывая рукой на вершину скалистой стены. — Лестницы сюда! Передние — на лестницы, а задние отгоняйте их стрелами! Посмотрим, чья возьмет.

Из ближних хат были принесены лестницы и, по совету Тугара Волка, их сбили поперечными жердями в сплошную широкую стену. Тухольцы поглядывали на эту работу спокойно. Вот уже монголы с криком подняли свою сборную лестницу и потащили ее к каменной стене. Каменьями, стрелами и рогатинами встретили их тухольцы, но поделать ничего с монголами не могли, так как, если падал сраженным один или другой, то остальные продолжали двигать лестницу дальше, а на место раненых подбегали новые бойцы. А в то же время задние ряды монголов метали вверх свои стрелы и принудили тухольцев податься назад. Страшная лестница быстро приближалась к стене. Тревога начала овладевать тухольцами…

Неподалеку от места боя, защищенный каменной глыбой от стрел, сидел «а соломе Захар Беркут, оказывая помощь раненым. Он вытащил из их ран стрелы, с помощью Мирославы обмыл раны и принялся перевязывать их, прикладывая какую-то искусно приготовленную смолу, как вдруг несколько перепуганных воинов подбежали к нему, извещая об опасности.

— Что же я вам, деточки, могу посоветовать? — сказал старик, но Мирослава вскочила и побежала взглянуть сама.

— Не бойтесь, — сказала она тухольцам, — мы быстро образумим их! Пусть себе стреляют, а вы — копья в руки и плашмя «а землю! Как только передние покажутся до половины наверху, тогда вы разом на них! Сами же они заслонят вас от стрел, а, свалив передних, вы повалите и задних. Сумерки благоприятствуют нам, и, отбив их на этот раз, мы проведем спокойно всю ночь.

Не возражая ни словом, кинулись тухольцы ничком на землю, сжимая копья в руках. Стрелы еще сыпались некоторое время, а затем перестали — знак, что передний ряд начал карабкаться вверх по лестнице. Затаив дыхание, лежали тухольцы и ждали врагов. Вот уже слышен скрип ступеней, сопение монголов, лязг их оружия — и медленно, робко возникают перед глазами лежащих их мохнатые шапки, а под ними черные, страшные головы с маленькими блестящими глазами. Глаза эти тревожно, в упор, словно завороженные, глядят на лежащих тухольцев, но головы поднимаются все выше и выше; уже виднеются плечи, покрытые мохнатыми овчинами, широкие груди, — в эту минуту со страшным криком вскакивают тухольцы, и копья их глубоко погружаются в грудь нападающим. Крик, рев, замешательство, тут и там короткая борьба, тут и там судорожные движения, проклятия, стоны — и, как тяжкая лавина, катятся враги вниз по лестнице, увлекая за собой нижние ряды; а на эту груду живых и мертвых, хаотически перемешанных, окровавленных, трепещущих и ревущих человеческих тел валятся сверху громадные каменные глыбы, и над всем эти?! адом, полуприкрытым завесой ночи, возносится к небу радостный клич тухольцев, жалобный вой монголов и громкие, страшные проклятия Бурунды-бегадыра. Он как бешеный метался по площади, рвал на себе волосы и, наконец, не помня себя от ярости, с обнаженным мечом подскочил к Тугару Волку.