Июль, берег Сицилии

Воспоминания о женщине и о длинной горячей ночи, которую она провела в его объятиях, преследовали Каллена О'Коннелла повсюду.

Эти воспоминания не нравились ему. Почему эта женщина так запала ему в душу? Если не считать того, что они вместе провели ночь, она ничего не значила для него.

У Каллена не было причин думать о ней, особенно теперь.

Он приехал в Италию, чтобы отпраздновать свадьбу своей сестры. Замок Луччеси был расположен на утесе, с которого открывался прекрасный вид на Средиземное море и Этну. Эта панорама была прекрасной декорацией для торжества.

Великолепная обстановка для главного семейного праздника последних лет. Все вокруг замечательно, но тогда почему он не мог найти себе покоя? Почему он думает о женщине, которую едва знал? Почему он испытывал все возрастающее желание уехать домой, в Бостон?

Каллен вздохнул, расстегнул запонки на воротнике и манжетах своей белой рубашки, закатал рукава до загорелых мускулистых предплечий и уставился на море.

Он никогда раньше себя так не чувствовал. Что ж, все бывает в первый раз.

Возможно все дело в свадьбе. Это было уже третье бракосочетание в семье О'Коннеллов за последние два года. Сначала его мать вышла замуж, потом женился брат Кир, и вот теперь его сестра Фэллон решила связать себя брачными узами.

Каллен поднялся по ступенькам витой лестницы в смотровую башню, усеянную бойницами. С этой башни было хорошо видно замок и Средиземное море.

Что такого особенного было в свадьбах, что заставляет женщин мечтать о них, а мужчин бояться их как огня?

По крайней мере эта свадьба была необычной.

Каллен улыбнулся.

Вчера они играли в американский футбол на берегу моря у подножия замка. «Футболки» — Меган, Брайана и Фэллон — набрали на одно очко больше и победили «Голокожих» — Сина, Каллена, Кира и жениха Фэллон, Стефано, которые сменяли друг друга.

Каллен высунулся из бойницы. Камни башни были согреты солнцем, которое только что начало клониться к горизонту.

Несколько дней пролетели незаметно. Много хорошей еды и вина. Стефано с удовольствием общался с родственниками. Все было замечательно… если не считать нежелательных воспоминаний. Эротические картины терзали его воображение.

…Марисса прошептала его имя. Прижалась к нему, оказалась под ним, позволяя ему проникать все глубже и глубже в себя…

— Черт, — промямлил Каллен. Вот уж не дело, когда взрослый мужчина не может успокоиться, думая о том, что произошло два месяца тому назад.

Его состояние можно объяснить усталостью. Он прилетел в пятницу. Всю неделю до этого работал двадцать четыре часа в сутки, разрываясь между офисом и залом суда. Ко всему можно добавить задержку самолета и сицилийскую жару.

Что же касается той женщины, которую он едва знал… Он не мог сам себе объяснить, почему о ней думает. У него есть работа, настоящая работа. Он мог взять билет и поехать в Нантакет, сесть на яхту, побыть два дня в открытом море. Он мог полететь в свою хижину в Вэйле. Летом Скалистые горы великолепны. Ему всегда хотелось пойти в поход, но у него никогда не было времени. Что ж, теперь время у него найдется. Он соберет кое-какие вещи и нацепит на спину рюкзак.

Он мог поехать в Мадрид или Лондон. Он давно там не был. Он мог поехать на Гавайские или Виргинские острова.

Он мог поехать в Беркли.

Каллен моргнул. Беркли, Калифорния? Поехать туда, где находится его альма матер, университет, где он получил юридическую степень?

Да, но там жила Марисса Перес.

Ну вот, опять вернулись к своим баранам. Черт, ему явно нужно сменить обстановку! Конечно же, она живет в Беркли. Ну и что дальше? Он провел с ней вместе всего пару вечеров.

И одну ночь в постели.

Может, лучше предаться воспоминаниям, чем сражаться с ними? Они похожи на волну, набегавшую на берег у подножия замка. Каллен чувствовал, что ему станет легче, если он позволит этой волне плескаться у его ног.

Марисса Перес произвела на него неизгладимое впечатление.

Он никогда раньше не чувствовал себя так хорошо в постели с женщиной, а это многое значит. Только глупец лжет себе, а Каллен никогда не был дураком. Он переспал с немалым количеством женщин, и все они были умелыми любовницами.

Тем не менее, он ни с кем так не наслаждался сексом, как с Мариссой.

Каллен нахмурился и повернулся спиной к морю.

То, что случилось наутро после ночи любви, — уже совсем другое дело.

О, леди была прекрасна и возбуждала самые необузданные желания. К тому же была не глупа. Ее характер можно сравнить с кактусами, которые растут на обочинах сицилийских дорог — такой же колючий и независимый.

Рядом с ней ему было неуютно.

Если он открывал перед ней дверь, ее взгляд ясно говорил, что она сама может прекрасно справиться с этим делом. Когда он хотел выдвинуть для нее стул в ресторане, она двигала его первой.

Леди с самого начала знакомства ясно дала ему понять, что общение с ним было ее обязанностью, которую она не хотела выполнять. Может быть, из-за этого или благодаря этому они почувствовали взаимное притяжение, в ту самую минуту, когда она приехала встречать его в аэропорт. В субботу вечером она что-то говорила ему на прощание, в машине перед гостиницей. Неожиданно она посмотрела на него, и он потянулся к ней…

Не было больше высокомерных, умных речей о гражданских правонарушениях и прецедентах. Не было больше жестких попыток доказать свою правоту. Не было никаких умных разговоров той длинной горячей ночью. Она говорила другие слова, поддавалась ему, вскрикивала от удовольствия, когда он касался ее, любил ее, истязал своими ласками…

— Знаешь, что я скажу тебе, братан? Если у человека такой вид, он, скорее всего, думает о сексе.

Каллен посмотрел вниз. Син поднимался по ступеням смотровой башни. Каллен глубоко вздохнул, усилием воли изгнал из своей головы все воспоминания и улыбнулся младшему брату.

— Если судить по выражению твоего лица, она, должно быть, замечательная.

— Так и есть, — сказал Каллен с непроницаемым видом. — Я восхищался Этной.

— Вулканом? — удивился Син. — Хорошая девица, но для меня слишком взрывоопасная. Только геолог может так заинтересованно смотреть на вулкан.

— Вулканолог, ты из-за этого сюда пришел?

— Я убежал от сестер. Мег и Бри опять рыдают в свои носовые платки, а мама и Кэсси к ним присоединились.

— Ну, — усмехнулся Каллен. — Чего ты ожидал? Они женщины.

— Выпьем за них.

— Для этого нужно вернуться на террасу.

Син подмигнул и достал две запотевшие зеленые бутылки из задних карманов брюк. Каллен удивленно воззрился на брата.

— Пиво? Замечательное холодное пиво?

— Лучше. Ирландский эль. Держи.

Каллен взял бутылку, которую протянул Син.

— Ты был очень задумчив. Что скажешь?

Каллен посмотрел на брата. Да, подумал он. Я хочу понять, какого черта я до сих пор думаю о женщине, с которой один раз переспал много недель назад…

— Ничего, — сказал он, быстро улыбнувшись. — Давай поговорим о том, как ты достал этот эль и сможем ли мы достать еще две бутылки.

Син рассмеялся, как и рассчитывал Каллен. Они заговорили о другом. В частности, о Кире, который носился со своей беременной женой как с хрустальной вазой.

— Невероятно, — сказал Син. — Большой брат глубокомысленно рассуждает о младенцах… Неужели мужчина так меняется после женитьбы?

— Женитьба. Дети. — Каллен дернул плечами. — Пойдем, поищем эль, — сказал он. Марисса Перес подозрительно легко оставила его в покое.

Несколько часов спустя Каллен пересекал Атлантику на самолете, и полдороги было уже позади. Он посмотрел на бортпроводницу, которая склонилась над ним в приглушенном свете салона первого класса.