Эсманский партизанский отряд был организован по заданию ЦК Коммунистической партии Украины. И вначале он состоял из трех рот. Одну из них возглавлял капитан Наумов, тот самый, с которым нас столкнула военная судьба в курских степях.

В марте 1942 года гитлеровцы бросили в Хинельские леса, где базировался отряд, части восьмого венгерского пехотного корпуса и войска СС.

Прорвав кольцо, партизаны отошли в Брянские леса, без тяжелого вооружения и боеприпасов, без продовольствия… Положение партизан усложнялось еще и тем, что к ним, в глубь лесов, бежали местные жители и им надо было помогать: они остались без крова и куска хлеба. Вспыхнула эпидемия тифа. Умирали дети…

Партизаны по-братски делились с местным населением всем, что имели, а сами отчаянно голодали.

Людям нужен был хлеб. Хотя бы немного хлеба. Его можно было добыть только за Десной. Подпольный райком партии решил направить группу Наумова за продовольствием в богатые хлебом задеснинские степные села. К Десне следовало выйти в районе села Белая Березка.

Задача была трудной. До Белой Березки не менее сорока-пятидесяти километров по уреме — гиблым лесным болотам. Там не то что обозу — человеку не пробраться… Правда, были обходные лесные дороги и тропы, но они удлиняли путь втрое-вчетверо… А время торопило. Была еще узкоколейка, но цела ли она?

Наумов без обиняков спросил меня:

— Обстановку знаешь, лейтенант?

— Лучше бы не знать ее, Михаил Иванович.

— Ищи самый короткий, самый удобный и надежный путь до Десны. Такой, чтобы можно было безопасно и быстро провести обоз с хлебом из-за реки… Не задерживайся, действуй!

Я развернул старенькую топографическую карту. А что если воспользоваться опытом времен гражданской войны?

Еще в детстве я слышал от дяди-железнодорожника из Златоуста рассказы о тех событиях. Отступая с Урала, колчаковцы угнали все паровозы и большинство вагонов. А миасский фронт красных войск очень нуждался в снарядах. «Как быть?» — ломали головы железнодорожники. И нашли выход. В товарные вагоны, груженные боеприпасами, впрягали по четыре лошади — и… «полный вперед!»

В каждом вагоне был запас рельсов, шпал, костылей и досок, чтобы восстановить путь или сделать настил на мостах, где лошадям не пройти.

Почему бы и теперь не поступить так же!

Я поделился мыслью с Калгановым, и тот сразу уцепился за идею.

— А ведь верно говоришь, голова-елова! Только найдутся ли вагоны на разъезде?

— Вот это нам надобно установить. И проверить состояние пути и мостов.

Еще раз внимательно изучили на карте темную ниточку дороги. Если нет больших разрушений, считай, что задача выполнена!

Узкоколейка, проложенная лесозаготовителями, проходила через болота по земляным насыпям от разъезда Старый Погощ до самой Десны, соединяя его с селом Белая Березка.

Отослав две группы во главе с Калгановым и Дмитриевым в разведку, мы стали ждать.

На следующий день около полудня и остальные наумовцы появились на разъезде.

— Ну как, орлы? — весело справился Анисименко.

Его веселость не вязалась с глубокими складками на лице, синими кругами под глазами. Уже много дней комиссар не брал в рот крошки хлеба, питался разварной березовой корой, истолченной в каске.

— Все в порядке, Иван Евграфович! — доложил я. — В тупике нашли несколько вагонов. Запасные доски, шпалы и рельсы погрузили в первый вагон; неисправность полотна будем устранять сами.

— Вот бы знать состояние пути, — заметил Анисименко.

— Не подведет. Калганов обследовал километров тридцать. Дорога исправна.

— Молодцы! — похвалил комиссар. — Ловко придумали! Ни обоза не потребуется, ни повозок… Имей десяток лошадей с постромками, впрягай их в вагоны и айда — пошел! Молодцы, одним словом!

— Партизан, брат, сметкой богат! — довольный нашей выдумкой, ответил Наумов. — Ну, друзья, за дело!

Он подозвал взводных командиров и политруков: теперь у Наумова было четыре взвода. Каждому поставил задачу.

Предстоящая операция подхлестнула даже самых нерасторопных. Как будто не было позади ни голодовки, ни боев, ни бомбежек…

Начали выводить из тупика вагоны — по одному на каждый взвод. Головной, пятый, шел резервным.

Саша Быков ревел изо всей мочи, имитируя паровозный гудок.

— Давай, голова-елова, нажимай сильнее. — подбадривал его Калганов. — Мой дед в молодости один такие вагончики катал.

— Да, да, Сашенька, потрудись маленько, — подначивал и Вася Дмитриев.

— Отстаньте, лешаки, — беззлобно отбивался Быков.

Скоро эшелон был готов. В каждый вагон при помощи постромок впрягли пару коней. На буфера положили доски — сиденья для ездовых. К тормозным колодкам привязали вожжи — на случай экстренной остановки: потяни за вожжу, и вагон остановится. На крышах сидели наблюдатели за воздухом и пулеметчики. Ехать решили с интервалом не менее полукилометра вагон от вагона.

Когда все было опробовано, проверено, испытано, головной вагон двинулся в путь.

Дымя прошлогодней листвой вместо махорки, партизаны перекидывались шутками, острили.

— В Погаре, братцы, табаку — уйма! Табачная фабрика имеется.

— А хлеба — навалом! Ешь — не хочу!

— Во-во, держи карман шире! Ждут тебя фрицы, чтобы блинами накормить!

Калганов выдернул из-под себя клочок старой соломы, протянул Быкову:

— Передай-ка, Саша, «машинисту»: пусть там пару кобыльего поддаст.

В этот момент вагон остановился.

— Что случилось?

— Почему остановка?

— Авария, — пояснил Калганов. — Кобыла протекать стала. — Под общий гогот он обнял Быкова: — Споем? — и не дожидаясь ответа, запел:

Песню дружно подхватили, и она понеслась по лесу, убранному молодой листвой.

Наблюдатель головного вагона первым увидел Десну.

— Тормози, — раздалась команда. За ней следующая: — Готовиться к выгрузке!

Вдоль берегов шелестели прошлогодние тростники. Желтели одуванчики. В тихой заводи плавали широкие листья кувшинок.

Разыскивая партизан, я впервые переходил Десну. Она была спящей и по-зимнему однообразной. Как и тогда, я стою на круче и смотрю вдаль. Позади меня вплотную к берегу подступила густая и плотная стена леса, высокого, неподвижного. На другой стороне — задеснинские степи. Степь удивительно похожа на море: перекатывает изумрудно-зеленые волны с седыми гребнями прошлогоднего ковыля…

Мягко вынося на берег волны, катится река. Там, где осели в воду изуродованные фермы моста, она рассекается стальными кружевами конструкций, глухо ворчит, силясь начисто снести следы разрушений, следы войны… А еще ниже по течению река тяжело вздыхает, удерживая на своей широкой глади просмоленные рыбачьи лодки. По ним проложен новый деревянный настил… Этот плавучий мост соединяет задеснинских партизан Кошелева с брянским лесным краем. По нему выходил из лесов отряд капитана Наумова.

Наумов уже на той стороне. Вдвоем с Василием Кошелевым они обсуждают план совместной операции.

Трубачевск — узел водной, шоссейной и железнодорожной магистралей. В нем размещены крупные базы с обмундированием, продовольствием и боеприпасами. Большой гарнизон противника. Полиция. Комендатура. Жандармерия. Гестапо. Здесь, вдали от Брянских лесов, враг чувствует себя спокойно и безнаказанно.

Кошелевцы давно разведали слабые места гитлеровцев. Но одни нападать на город не решались: оставался открытым фланг со стороны Погара. В одиночку драться на два фронта даже прославленному партизанскому отряду немыслимо. Теперь вопрос решался сам собой. Наумовцы должны нанести вспомогательный удар в сторону Погара в то время, когда кошелевцы станут громить Трубачевск. В этой заманчивой операции было одно «но». Кошелевцы мало знали о Погаре. Придется разведку делать самим. Точнее, мне, Дмитриеву и Калганову.