Колюня:

- ... и тем, что преждевременно покидаем его! Ха!

Оля:

- Во дают, мужики! Ну точно, жен в командировку или еще куда спроворили... А я люблю таких! Мушшины, вы мне нравитесь такие. Оба. Только штоб без трепа. Все! Булькнули что ли? Или опять речи будем разговаривать.

Колюня:

- Весьма содержательная речь. Ну что, Понт? Мы таки пьем, или?

Понт:

- Никаких "или"! Все! Долой междометия! Да здравствует легкость бытия! Пьем!!!

Колюня:

- Ну, мадам, вы и всасываете!..

Оля (вытирая рот тыльной стороной ладошки):

- А то!

Колюня:

- А после второй - не грех и поцеловаться... Да не со мной, дура. Раздавишь, ишь грабли вырастила. Ты лучше его, Понта, поцелуй.

Понт:

- А может меня не надо? А! Да и рано еще...

Оля:

- Дурачок! Поцеловаться - это только поздно может быть! Ух, какой ты мушшына! Ну-ка, дай поцалую!!!

Понт пытается вскочить, падает стул. Возня. Гаснет свет. Голос Колюни: "А третью мы пыпьем..." Голоса дальше в темноте:

Понт: Ой, я щекотки боюсь! Оля! Оля! Зачем вы с меня это снимаете? Ой, Оля, неудобно же!

Колюня:

- А это она, Понт, до истины добирается.

Понт:

- Да нехорошо это как-то. Колюня, помогите...

Колюня:

- Да брось, Понт. Чего ей помогать? Оля - дама квалифицированная, сама справится, Вы не сомневайтесь...

Возня затихает.

Утро. За столом, зажав в руке стакан, сидя спит Колюня. На полу, на матрасе, кое-как прикрытые, Понт и Оля. Звонок в двери. Понт пытается вскочить, ищет по полу брюки. Пытается встать в одеяле.

Оля:

- Эй, эй! С ума спрыгнул?..

Понт:

- Черт возьми, где же брюки? Кто там?!

Голос:

- Откройте. Участковый. Проверка паспортного режима.

Понт:

- О, Господи! Только этого не хватало! Сейчас, сейчас!

Колюня:

- Да не суетись ты, Понт. Подумаешь, участковый. Так открывай, как есть.

Понт:

- Что же мне перед участковым голышом прыгать?

Колюня:

- А чего такого? Мужик, чай, не баба, у него все свое такое же имеется. А брюки у тебя, Понт, промежду прочим, под подушкой.

Понт:

- Сейчас, иду. (Натягивает под одеялом штаны, идет к двери).

Участковый:

- Тааак, ну и ну. Веселитесь, значит? Папрашу паспорта предъявить.

Колюня:

- А на какой предмет, позвольте полюбопытствовать и по какому праву?

Участковый:

- На предмет проверки. А по какому праву? Вот задержу тебя на тридцать суток, тогда узнаешь. У нас сейчас в связи с борьбой с организованной преступностью - знаешь сколько прав? У Берии столько не было.

Колюня:

- Так у Берии и организованной преступности не было.

Участковый:

- Что, назад захотелось, в старые времена? Соскучился?

Понт:

- А Вы знаете, иногда хочется. Я, конечно, приверженец демократии, но иногда хочется.

Участковый:

- Во, все вы гады такие...

Колюня:

- А тебе-то легко говорить, ты же не мучаешься головной болью: что да почему? Тебе что? Тебе всегда место у кормушки обеспечено. Ты в застой участковым был и сейчас.

Участковый:

- Да! Был! И - что?!

Колюня:

- А мне, если, честно, то хрен с тобой, будь. Так, противно иногда.

Участковый:

- Что тебе противно? Ну, договаривай!

Понт:

- Не надо, Колюня!

Колюня:

- Да не буду, не буду, Понт... И так все ясно.

Участковый:

- Что тебе ясно? Вот мы сейчас твои документики проверим, тогда будет ясно. Ишь, демократы хреновы.

Колюня:

- Неее, я не по этой части. Я - сам по себе.

Участковый:

- Чего ж так? Тебе там самое место.

Колюня:

- А это ты ошибаешься. Я в 91-м, в августе, пришел к Белому Дому, помочь хотел сдуру. Случайно в Москве оказался. Смотрю - танки идут, люди под танки бросаются. Черт те что творится. А у Белого Дома - баррикады тьфу! - а не баррикады. Смотрю, осматривает баррикады мужик с усами и с ним военные. Я подошел, говорю, мол, нельзя в баррикады автобусы ставить, бензин не слив. Загорится баррикада при штурме. А он подумал и говорит: мать с ней, с баррикадой. Я ему: там же промежду прочим люди будут - за баррикадой. А он пожал плечами и пошел. Руцкой это был. А ночью стояли мы в три ряда, взявшись под руки, вокруг этого дома. Дождь идет. Зонты открыть нельзя, если наподать будут, зонты под ноги попадут - беда. Оружия нет. Холодно. А по громкоговорителю опять Руцкой: и говорит он, мол, сейчас, с минуты на минуту начнется штурм, и просит цепочку отойти на пятьдесят шагов от здания, в здании закрываются двери, в случае приближения противника без предупреждения открывается огонь на поражение. У меня челюсть на грудь отвисла. Ни хрена себе думаю, защитили. Вот так меня демократия на пятьдесят шагов отодвинула и двери за моей спиной закрыла. А утром, когда угроза штурма прошла, все направились по домам, почти двое суток не спали, на нервах, замерзли, вымокли. И смотрю - пусто-пусто перед зданием. Иду я к метро потихонечку, мимо памятника героям Пятого года, на штыке у одного флаг трехцветный прицепили, усталость и пустота в душе вместо радости победной. Остановился я, закурил. Смотрю, а из метро, навстречу, толпы людей и все - к Белому Дому. Около меня мальчишка остановился, пригляделся я, мы рядом ночью стояли, он все молитвенник читал. И говорит он мне, на выбегающих из метро показывая: смотри-ка победители праздновать спешат. И тут мне совсем муторно стало. Так что ошибся ты с демократией, участковый.

Участковый:

- Ладно, байки травить. (Понту) - Почему в доме находятся непрописанные люди.

Понт:

- А почему у меня не могут заночевать просто мои знакомые? Я что не имею права пригласить гостей?

Участковый:

- Ха! Гостей! Это Олька-проститутка, что ли гостья? Так ее каждую ночь кто-то в гости тащит. А вот этот гражданин живет у тебя несколько дней...

Понт:

- А этот гражданин - мой племянник. Да-да. Я пригласил его для того, чтобы он ухаживал за мной. Вот, вот. Ага, вот, бумага...

Участковый:

- Какая бумага такая?

Понт:

- Завещание. С печатью. Я за уход за мной завещаю этому гражданину все свое имущество и квартиру. Вот. Все оформлено, все нотариально заверено.

Участковый:

- Ну, дела. Уход за ним. Ха! Знаем мы этот уход! Ну, ничего, разберемся. (Уходит).

Понт:

- Боже мой! Я никогда в жизни так не напивался. Я абсолютно ничего не помню. А тут еще милиция с утра. Чего он хотел, кто-нибудь понял?

Колюня:

- Чего мог хотеть участковый? Участковый хочет всегда того же, что и гаишник. Денег. Чего же еще?

Понт:

- Да откуда у меня деньги?

Колюня:

- Вот за это он тебя и не простит, что у тебя нет денег. Как это так: завещание есть, а денег нет? Этого мент не поймет. Промахнулся ты, Понт. Добрые дела надо делать втайне и вдали от людей, иначе не поймут, отнимут.

Оля:

- Мужики, дайте кто-нибудь женщине одеться.

Колюня:

- Да кто тебе не дает-то? Одевайся сколько тебе влезет, прекрасная Шехерезада.

Оля:

- Ладно прикалывать-то. Лучше похмелиться дали ба, что ли. А, мужики? Дадите опохмелки, или как?

Колюня:

- А это ты вон у него спроси. (Переворачивает над стаканом бутылку). - Увы, пуста моя посуда. И, как сказал поэт, "наличность вся в угасании".

Оля:

- А ты вон у него возьми. У него есть, ты сам ему вчера отдавал, я видала...

Колюня:

- Ты видала, ты и спрашивай.

Оля:

- Дак твой родственник, он тебе все равно все завещает, сам сказал, ага.

Колюня:

- Правильно, Оля, чего там церемониться? Давай все пропьем, раз отдают.

Оля:

- Да ладно, ладно, зажилился. Я чо, я для всех. Голова она у всех голова, у всех болит, поди.

Колюня:

- Ох, сердобольная ты наша.

Понт:

- Колюня, оставьте женщину в покое! Ну, чего Вы к ней пристали?