Отец. А как я могу сообразить? Ты каждый раз свет выключаешь и пружины матраса смазываешь. А потом, это Андре подглядывает, а я нет. Я все время новую доску прибиваю, и ты это отлично знаешь.
Киприана. Ты ее начинаешь прибивать ровно в десять часов вечера, когда я спать ложусь...
Отец. Как тебе не стыдно. Господь свидетель, у меня и в мыслях этого не было.
Мать. Я тоже свидетель.
Отец. Во всяком случае, ты должна нам сказать, беременна ты или нет.
Киприана. Фиг вам с маслом!..
Страшный шум на чердаке.
Открывается верхний люк, и кто-то приземляется на парашюте.
Сцена XXX
Те же, Жак.
Мать. Да это же малыш Жак.
Жак. Приветствую вас, дамы и господа! (Объятия.)
Мать. Жак, малыш мой! Давненько ты не навещал старенького папочку и мамочку! (Заливается слезами.)
Отец. Это почему это папочка старенький?
Жак. Ты совсем не изменилась, мамочка. Такая же замечательная! (Целует ее.) А ты, старуха Мари?
Киприана. Привет, Жак. Отличная у тебя курточка! (Обнимает его.)
Жак. А ты ничего стала, Мари.
Отец. Можешь называть ее Киприаной, поскольку она скоро выходит замуж.
Жак. Вот это да! С ума сойти. ( Смотрит на нее с ошарашенным видом.) Скажи на милость... (Принюхивается.) Воняет, как всегда. Папа, работы много?
Отец. Яма забита доверху.
Жак (потирая руки). Здорово!
Люк открывается снова, и приземляется второй парашютист. Японский.
Сцена XXXI
Те же, японский парашютист.
Японец. Юрэй ва коко ни иру?
Отец (считает на пальцах). Не Жак, не Катрин. Не Мари... и ни на одного из моих детей не похож.
Жак. Вы не туда попали.
Японец (очень вежливо широко улыбается). Сару кара моратта каки-но танэ?
Отец. Ничего не понимаю!..
Японец выхватывает из-за пояса нож и делает себе харакири с криком: «Раз, и все!..»
Жак. Ошибки быть не может. Точно японец. Что с ним делать?
Отец. В яму бросить. Разделаю за компанию.
Поднимают труп и бросают его в яму.
Мать. Киприана! Вытри пол. Ну и гадость!
Возвращаются Отец и Жак. Шаги на лестнице.
Стук в правую дверь.
Сцена ХХХII
Отец, Мать, Киприана.
Жак (одетый в американскую форму) и Катрин (одетая как опереточная парашютистка: короткие красные сапожки, крошечная плиссированная юбчонка, блузка цвета хаки, красные панталончики, колоссальная грудь и буденовка на голове. На каждой груди по красной звезде).
Отец. Вот это она!..
Мать. Здравствуй, дорогая.
Объятия. Катрин по-русски целуется взасос, после чего Отец и Жак еле дышат.
Катрин. Приятно почувствовать себя дома. (Принюхивается.)
Мать. Ты быстро добралась, дорогая?
Катрин. Не очень, сверху ведь, знаешь, ничего особо не разглядишь. У вас тут все вверх тормашками.
Отец. Ну еще бы! Год назад папаша Дюрозье три вяза свалил.
Мать (задумчиво). А мадам Лекуэн халупу себе отстроила — метров шесть в длину!..
Жак. Местность сильно изменилась, но мы же нашли все-таки!
Катрин. Мари, так это ты замуж выходишь?
Киприана. Можешь звать меня Киприаной.
Катрин. Наконец-то! Догадались тебе имя поменять!
Жак. А где Мари?
Мать. Да вот она, малыш. Говорят тебе, она теперь Киприана.
Отец. Да нет, я о другой... Она как раз утром заявила, что помолвлена с одним американцем, вашим соотечественником... Слушай, а он еще не вернулся. Где он там заблудился? Она, наверное, прихорашивается к вашему приходу, у себя в комнате сидит.
Сцена XXXIII
Приходит Мари.
Отец. Вот она пришла.
Жак (кидаясь к ней и целуя ее в шейку). Здравствуй, моя цыпочка.
Отец. Эй, Жак, оставь в покое сестру... ей уже не двенадцать... ты ведь с ней спать не собираешься?
Жак. А ты сам ни разу не пробовал?
Отец (возмущенно). Конечно, нет! Наглая свинья!
Жак. Да, в семье не без кретина. (Смеется.)
Катрин. А где же, Киприана, твой жених?
Киприана. Сражается. Он опоздал, и папа написал записку его капитану. Они очень сурово с ним обращаются...
Отец. Ну что, обормоты, пойдемте выпьем; садитесь за стол и ведите себя спокойно.
Все подходят и рассаживаются таким образом, что Киприана остается стоять одна, как перед судом.
Опорожнив стакан, Катрин швыряет его об стену.
Никто не обращает на это внимания.
Отец (встает). Начнем, пожалуй. Киприана.
Киприана. Да, папа.
Отец. Ты помолвлена с Хайнцем. Собираешься выйти за него замуж. Ты прекрасно понимаешь, что без согласия семьи (чеканит каждое слово) об этом не может быть и речи. Из вышеизложенного по всем законам логики следует, что ты обязана подробнейшим образом ответить на все вопросы, которые мы сочтем необходимым тебе задать, дабы мы могли со всей объективностью вынести решение, в соответствии с которым ты выйдешь или не выйдешь замуж, что и будет являться исполнением окончательного приговора. (Валится без сил.)
Жак (встает). Ты отдаешь себе отчет в том, что мы не зря проделали столь длинный путь? В связи с этим с твоей стороны было бы целесообразно предоставить нам подробные разъяснения, которые смогли бы нам помочь. (Садится.)
Катрин (встает). Не знаю, что и сказать, поскольку мне кажется, все уже сказано. (Садится. Пауза. Все на нее смотрят. Отец потихоньку приподнимается.)
Отец. Итак, спрашиваю в последний раз... ответь на вопрос. Можешь ли ты считать себя беременной от уже упомянутого здесь Хайнца Шниттермаха?
Жак (встает). Жуткая фамилия. (Садится. Мать заливается слезами. Мари ее успокаивает.)
Отец (Матери). Мари, ты большую стремянку убрала?
Мать. Господи!.. Совсем забыла. (В ужасе выскакивает.)
Отец. Киприана!.. Отвечай!..
Киприана. Не буду.
Отец. Тогда мы будем вынуждены прибегнуть к драконовским методам, а они неспроста называются драконовскими.
Жак. Глуп как пробка.
Отец. Мари, отправляйся к себе в комнату. (Мари встает и направляется к двери, ее сопровождает Жак.) Жак! Останься.