— В чем дело? — спросила девушка.

— Ничего, так... — проговорил я и выбежал из комнаты.

Дверь в номер Гулико оказалась запертой изнутри. Возвратясь к себе, я застал Гурама, который сидел на кровати и смешно хлопал глазами. Девушки в номере не было.

— Слушай, — набросился на меня Гурам. — Что тут происходит?

— Что она сказала?

— Спрашивала про какого-то Авто.

— А что ты ответил?

Я ответил, что, во-первых, не знаю, кто такой Авто, и, во-вторых, он здесь не живет.

— А что она?

— Сказала «Кретин!» и ушла. Разве я виноват?

— Да нет, ты тут ни при чем! А я пропал! Гулико видела все!

— Что же вы тут вытворяли?

— Ничего! Пили шампанское.

— Еще что?

— Ничего.

— Кто она?

— Не знаю.

— Так я тебе и поверил! — рассмеялся Гурам...

...Рассказывают: встретились как-то два друга, один — веселый, другой — печальный.

— Как живешь, брат мой? — спросил веселый.

— Не спрашивай! — вздохнул печальный. — Приключилась со мной беда, да такая странная — никто мне не верит! Знаю, и ты не поверишь!

— В чем же дело? — удивился веселый.

— Жена меня из дому выгнала!

— В чем ты провинился?

— А вот послушай... Шел я как-то домой. Было холодно, дождь лил как из ведра... Вдруг слышу, зовет кто-то меня жалким голосом. Оглянулся, вижу: сидит на краю дороги лягушка и плачет горькими слезами... «Возьми меня, добрый человек, видишь — помираю...» Взял я бедняжку, принес домой, отогрел и посадил на лавку... Стал я обедать. И слышу опять голос лягушки: «Накорми меня, добрый человек!» Что тут было делать? Накормил я лягушку, напоил... Лег я спать... И снова заговорила лягушка: «Боязно мне одной, добрый человек, положи меня с собой». Как бы ты поступил на моем месте? Взял лягушку к себе в кровать. Прижалась бедняжка ко мне, лапками обняла и вдруг обернулась прекрасной молодой девушкой. Тут, как на грех, входит жена. Представляешь, что произошло дальше? Скандал! Истерика! Обморок! Я привел жену в чувство, а потом рассказал все, как было. Не поверила она ни одному моему слову и выгнала из дому. Каково?

— Да кто же такой сказке поверит! — улыбнулся веселый.

— А что я говорил?! И ты мне не веришь, — вздохнул печальный и, понурив голову, продолжил свой путь.

Не знаю, удалось ли мне убедить Гулико... Так или иначе, эта девушка сейчас стояла здесь, на пляже, рядом со мной.

— Простите, свободен? — спросила она, коснувшись ногой лежака.

— Пожалуйста! Садитесь! — ответил я и придвинул к себе валявшиеся под лежаком тапочки Гулико.

Девушка нагнулась. «Поправит лежак и сядет», — подумал я. Но не тут-то было! Она взялась за край лежака и поволокла. Я остолбенел.

— Простите, девушка...

— Вы мне? — обернулась она.

— Да. Видите ли... — Я хотел сказать ей, что лежак занят, я думал, что она собирается лишь присесть, но не осмелился сказать и глупо улыбнулся. — Вы из Тбилиси?

— Да. А в чем дело? — остановилась она и сняла очки.

— Просто так... Уж слишком вы белая!

— Не беспокойтесь, успею загореть!

— Ради бога, не делайте этого!

— Постараюсь!

— Благодарю вас.

— Пожалуйста!

Девушка надела очки и зашагала дальше, волоча за собой лежак. Метрах в десяти от меня она остановилась и принялась раздеваться. Я отвернулся.

Море было спокойно. Еле заметные волны с тихим шелестом набегали на берег и откатывались, оставляя на прибрежном песке белый пенистый след. А берег шумел, шумела пестрая, многоликая, многоязычная толпа. Играли в мяч, в карты, слышались громкий смех, возгласы, визжали дети. Где-то звенела гитара, доносилась песня... Одни, прикрыв носы бумагой, не двигаясь, раскинув руки, лежали под палящим солнцем. Другие с громкими воплями плескались у берега в воде, ныряли, кувыркались.

Некоторые заплывали далеко — их головы виднелись, словно маленькие движущиеся островки, ветерок доносил их веселый смех, крики. А море — бескрайнее, бездонное море — не замечало всей этой человеческой возни, не замечало толпы — хохочущей, поющей, стонущей, мятущейся. Море было спокойно.

Девушка разделась. На ней был темно-вишневый купальник. Темное, цвета спелой пшеницы тело подчеркивало белизну ее лица. «Косметика», — подумал я. Девушка легла на лежак. Вдруг к ней подошел плечистый, высокий, коротко подстриженный парень.

— Что ему нужно? — услышал я его грубый голос.

Сердце у меня сжалось.

— Кому? — спросила девушка.

— Тому типу, — парень бесцеремонно посмотрел на меня.

Я почувствовал, как похолодели мои руки, но сделал вид, что ничего не слышал. Я медленно нагнулся, выбрал плоский круглый камень и, размахнувшись, метнул его по водной глади. Отскочив несколько раз от поверхности, камень исчез в море.

— Ему? Ничего...

— О чем вы разговаривали?

— Ни о чем, — сказала раздраженно девушка. — Я попросила лежак.

— И все?

— Все!

— А почему он улыбнулся?

— Он улыбался не мне!

— Да?

Что она ответила, я не расслышал. Парень громко рассмеялся, потом опустился на колени, обнял голые плечи девушки и прижался головой к ее голове. Я отвел глаза.

— Темо! Темо-о-о! — донесся с моря крик Гурама.

Он и Гулико плыли к берегу. Я помахал им рукой и лег на спину.

Медный диск солнца приближался к горизонту. Куда же они запропастились?

Первым на берег вышел Гурам. Пыхтя и брызгаясь, он смешно запрыгал на одной ноге у самой моей головы.

— Пошел, пошел! — прикрикнул я на него.

— Ау-у, где мы были! — с трудом выговорил, лязгая зубами, Гурам и ткнулся посиневшим подбородком в теплый песок.

— Где?

— Далеко-о!

— И что вы там видели? — съязвил я.

— Нептуна! Понятно? — обиделся Гурам.

Подошла Гулико.

— Полотенце! — потребовала она.

— Есть! — ответил я, подавая полотенце.

Гулико вытерлась и удивленно огляделась.

— Где лежак? — спросила она меня.

— Какой лежак?

— Лежак.

—А-а, лежак! Гурам, куда девался лежак?

— ?!

— Здесь был мой лежак. Где он? — нахмурилась Гулико.

— Существует такая наука — о перемещении вещей, — сказал я.

— Встань сейчас же и принеси!

— Гурам, принеси, пожалуйста, лежак, — вон он! — попросил я.

— Ты отдал, ты и принеси! — огрызнулся Гурам.

Девушка вышла из воды и направилась к лежаку.

Гулико посмотрела на нее, потом на меня.

— Ты ей отдал мой лежак?

Я промолчал.

— Почему?

— Не знаю...

— Кто она?

— Не знаю...

— Не знаешь?

— Нет.

Девушка поняла все. Она быстро встала, схватила лежак и подтащила к нам. Я был готов провалиться сквозь землю.

— Извините, — сказала девушка, — я взяла без разрешения.

— Пожалуйста! Он нам не нужен! — ответила Гулико.

— Нам тоже, — улыбнулась девушка.

— Тем более! — сказала Гулико.

— Что тем более? — не поняла девушка.

— Ничего. Можете взять себе!

— Но он не нужен нам, мы уходим.

— Тогда сдайте лежак дежурному и не забудьте возвратить мой студбилет. Зовут меня Гулико, фамилия — Цибадзе.

— Гулико! — взмолился я.

— Отвернись!

Я отвернулся, а когда снова обернулся, не было ни девушки, ни лежака, ни Гулико... Ее платье мелькнуло у выхода с пляжа.

— Пойду и я, — сказал Гурам.

— Подожди, посмотрим на закат.

— Кто же проводит Гулико?

— Не уходи.

— Странный ты человек, просто кретин какой-то, — вздохнул Гурам и сел.

Я поискал глазами виновницу моей беды. Она одевалась. С поднятыми вверх руками и чуть согнутой в коленке ногой девушка напоминала античную фигуру. Парень взял под мышку злополучный лежак и направился к выходу. Поправляя платье, девушка вдруг обернулась. Наши глаза встретились. Она улыбнулась. Я ответил улыбкой.

— Нет, не такой уж ты кретин! — понимающе произнес Гурам и снова вздохнул.

Солнце уже коснулось воды. От горизонта к берегу потянулась ослепительно сверкающая золотая тропинка. Мне захотелось побежать по этой тропинке, успеть коснуться рукой солнца, пока оно не скрылось за горизонтом. Желание было так сильно, что я даже привстал. Гурам сидел не двигаясь и задумчиво смотрел на солнце, которое все глубже опускалось в море. Вдруг он вскочил и сломя голову помчался к бульвару. Он бежал широкими шагами, увязая в песке, падая, снова подымаясь, пока не скрылся из глаз. Вернулся Гурам так же неожиданно, задыхаясь, подбежал к берегу и положил па солнечную тропинку огромный синий цветок гортензии. Потом он растянулся на песке рядом со мной и, с трудом переводя дыхание, сказал: