Через мгновение охранник охнул и стал оседать. Рука его ослабла, и Матвей наконец отобрал пистолет.

Подняв голову, он увидел, что площадка, на которой они разговаривали, окружена черными машинами. Меры предосторожности, предпринятые Владимиром Николаевичем, оказались напрасны. Люди из отдела Сергея Сергеевича сработали очень быстро. Ликвидировав самого опасного, снайпера, лежак которого они явно обнаружили заранее, они направили машины с оперативниками к храму Симеона и Анны сразу со всех сторон. «Опелю» было просто некуда деться.

Матвей созерцал, как серьезные, деловитые молодые люди в камуфляжных куртках выцарапывают из «опеля» водителя: вначале они непонятно откуда взявшейся кувалдой разбили боковое стекло, затем один сунул внутрь салона внушительных размеров обрез, а второй нащупал изнутри кнопку блокиратора и распахнул дверцу. Несчастного водителя вытащили за шиворот и, дав для пущей острастки, несколько пинков, заставили лечь лицом вниз рядом с машиной. Еще один оперативник быстро обыскал его карманы, выудив оттуда пистолет, который водитель не рискнул пустить в дело.

Охранника, с которым боролся Матвей, оглушили свинчаткой. Он быстро пришел в себя, но только поскуливал, словно побитый пес, пока оперативники Сергея Сергеевича защелкивали на его запястьях наручники. Матвей протянул им оружие охранника и подошел к Владимиру Николаевичу. Тот держал Варю за руку и устало смотрел на стоящего перед ним Сергея Сергеевича.

– Дочь-то зачем впутал в это дело? – услышал Матвей голос Сергея Сергеевича.

«Дочь?» – Матвей внимательнее посмотрел на Варю и Владимира Николаевича и понял, отчего тогда, на Крымском валу, у него возникло впечатление, что он где-то видел девушку. Они были похожи – и даже очень.

– Она уже давно не девочка, – ответил Владимир Николаевич. – Она ничем не хуже меня и служит тому же делу.

Шереметьев пожал руку Сергея Сергеевича и вздрогнул, столкнувшись с взглядом Вари. В нем читалось разочарование и жгучая, почти детская обида. Матвей непроизвольно отвел глаза.

– Машинка работала? – спросил Сергей Сергеевич.

Матвей похлопал по рукаву своей куртки:

– Надеюсь. Хорошо, что вы нашлись.

– Я что – кошелек, чтобы меня терять? – улыбнулся Сергей Сергеевич. У него было усталое лицо, а мешки под глазами, казалось, набрякли еще больше. – Кое-кто, – он кивнул в сторону Владимира Николаевича, – оформил мне командировку. Похоже, выписал билет в одну сторону. Пришлось его сдать – вот и все. Да и посланник от вашего отца вышел на меня вовремя.

Владимир Николаевич качал головой:

– Дурак ты. Все равно тебе придется отвечать. Твои люди убили человека – ты хоть знаешь, откуда в мой отдел пришел этот снайпер?..

– Да хоть из охраны папы римского, – хмыкнул тот. – Ты говорил на всех совещаниях, что я прагматик. Так и есть. Твой снайпер за свою жизнь положил не один десяток человек. Он угрожал мне и моим людям. Там, наверху, меня за лишнюю осторожность не осудят.

– «Там, наверху», – передразнил его Владимир Николаевич. – Откуда ты знаешь, чего хотят те, кто наверху? Думаешь, они станут слушать все, что этот журналистик записал на твой поганый диктофон?

– Будут, – уверенно сказал Сергей Сергеевич. – После истории с моей командировкой будут. Ты заигрался. И на твоем месте я бы перестал болтать, а лучше бы отдал пакет с негативами и снимками Матвею Ивановичу.

Владимир Николаевич посмотрел на пакет, который он все еще сжимал в руке.

– Хорошо, – он протянул пакет Шереметьеву. – Зачем вы это сделали, молодой человек? Я ведь уже почти поверил вам…

– Зато он тебе не поверил, – бросил Сергей Сергеевич и решительно взял Матвея под руку. – Прекращаем дискуссии и трагическую риторику.

Он махнул рукой оперативникам, уже закончившим «упаковку» водителя и охранника Владимира Николаевича.

– Берите этих двоих – и по машинам! Матвей Иванович, надеюсь, не откажется поехать со мной.

Стараясь не оглядываться в сторону Вари, Шереметьев поплелся за Сергеем Сергеевичем. Он не сомневался в правильности того, что сделал, и не хотел оправдываться перед ней, но вместо ожидавшегося еще сегодня утром чувства удовлетворения от мщения за то, как она его использовала, за сожженный храм и мертвого Иваницкого, в душе было тоскливо и пусто.

– Я не знал, что Варвара – его дочь, – сказал он Сергею Сергеевичу.

– Удивительно, но это правда. Не могу понять, зачем ему это было нужно. Детей нужно беречь, а он и ее заставил играть в эти оккультные игры.

– Оккультные?

– А вы думали, они только храмы жгут и фотографии воруют? Все серьезнее. Устраивают церемонии – без сатанизма, зато посвящают друг друга в какие-то степени. Обрабатывают новопосвященных – то ли гипнозом, то ли еще как.

– Неужели все это возможно на пороге двадцать первого века?

– Матвей Иванович, вы удивляете меня, – подойдя к черному, хищно вытянутому «мерседесу», сказал Сергей Сергеевич. – Вы же сами писали о Фоменко и тому подобных персонах. Имеете полное представление, сколько людей их читают и доверяют им. Как раз на Миллениум наступает обострение всяческих оккультных дел. История с вашим храмом – только цветочки. Вернемся в Москву, я покажу вам кое-какие материалы по поводу «клуба» нашего Владимира Николаевича. Он ведь говорил вам о «клубе»?

– Говорил, – вздохнул Матвей.

Когда он забрался на заднее сиденье «мерседеса», Сергей Сергеевич, устроившийся рядом с водителем, повернулся к нему и сказал:

– Еще раз спасибо за все эти изыскания – со Скопиным-Шуйским и временами Смуты. Надеюсь, мы с вами еще поработаем в этом направлении. Наверху вашу идею оценили. Думаю, вскорости Седьмое ноября переделают в праздник освобождения Москвы от литовцев и поляков. Благо, что даты почти совпадают.

«Мерседес» тронулся с места и, вырулив на набережную Фонтанки, начал аккуратно набирать ход. Матвей решился было посмотреть назад, на машину, в которую должны были усадить Владимира Николаевича и Варю, но чертыхание водителя отвлекло его.

Прямо из-за парапета Фонтанки появился грузный, неуловимо знакомый Шереметьеву человек. Он выскочил на середину дороги, и Матвей увидел, что его рука сжимает пистолет. Все еще чертыхаясь, водитель резко нажал на газ. Машина бросилась вперед и, прежде чем пистолет успел выстрелить, ударила грузного человека, подбросила его, смела с тротуара.

Тут же взвизгнули тормоза. Сергей Сергеевич и его водитель выскочили из машины и побежали к человеку, лежащему на обочине в нелепой, изломанной позе. Матвей, уже догадавшийся, кто пытался остановить их, медленно последовал за ними.

– Еще мгновение, и он всадил бы в нас пулю, – почти кричал водитель.

– Успокойся, – держал его за плечо Сергей Сергеевич. – Я видел это. И Шереметьев видел. Ты все сделал правильно.

Он наклонился и осторожно повернул лежащего лицом вверх. Из разбитого лба Андрея Нахимова текла кровь. Щеки судорожно втягивались и надувались – словно жабры у рыбы, выброшенной на берег.

– Вы его знаете? – повернулся Сергей Сергеевич к Шереметьеву.

– Да. Этот человек сжег церковь моего отца.

– Несчастный сукин сын, – пробормотал Сергей Сергеевич.