Грузовик подскакивал на ухабистой дороге, дул холодный ветер грузовик не имел такой роскоши, как окна. Я тряхнул головой, прогоняя воспоминания о какой-то необычной идее, пронесшиеся в мозгу. Смутные мысли об эволюции закружились в голове роем пузырьков.

Следопыты? Они были всего лишь Следопыты, кто мог понять их? Разве что Джей Элисон…

Райф повернулся ко мне и спросил: — Где мы остановимся на ночь? Уже темнеет, а нам надо еще разобрать упряжь.

Я встряхнулся и вернулся к экспедиционным делам.

Позже, когда грузовики, были остановлены, разбиты палатки, и животные выгружены и стреножены — когда все это было сделано, я прилег, прислушиваясь к тяжелому храпу Хендрикса и борясь с собственным сном. Пока я спал в грузовике, в моем сознании что-то происходило. Мысли, пришедшие тогда, отчасти не были моими. Меня занимал вопрос, если я усну, то кем буду, когда проснусь?

Мы устроили лагерь на излучине громадной реки — широкой, неглубокой, без мостов, реки Кадарин. Дарковерцы считали ее традиционной точкой, дальше которой возврата нет. За рекой лежали густые леса, а за лесами начинались Хеллеры, поднимавшиеся до небес. И каждая долина, каждый каньон их был покрыт лесами. Вот там-то и жили Следопыты.

Но хотя вся страна была густо заселена отдаленными друг от друга колониями-гнездами, нам, вероятно, не удастся заключить соглашение ни с одной из них. Нам придется иметь дело со Старейшинами Северного Гнезда, где прошли мои юношеские годы.

С незапамятных времен Следопыты, обычно безобидные, строго придерживались границы, проведенной между их землями и землями прочих дарковерцев. Они никогда не заходили дальше Кадарина. С другой стороны, те немногие, кто рисковал проникнуть на их территорию, становились законной добычей.

Некоторые дарковерцы, чаще всего горные, торговали со Следопытами. Они отдавали в обмен одежду, кованый металл, небольшие инструменты. Взамен шли орехи, кора для красителей, кое-какие листья и мхи для лекарств. Следопыты за это позволяли им охотиться в лесах, не досаждая излишним вниманием. Но другие люди, рискнувшие забраться к Следопытам, подвергались немалому риску.

Следопыты не были кровожадны и не убивали единственно ради убийства, но они действовали сообща, группой, по двое или трое, и раздевали свою добычу буквально догола.

Продвижение через их страну будет весьма опасным.

Я сел перед палаткой, глядя на бушующую воду, казавшуюся розовой в лучах восходящего солнца. Животные щипали позади палатки короткую траву, грузовики, как огромные сфинксы, закутанные в брезент, поблескивали росой.

Регис Хастур вышел из палатки, протер глаза и подошел к кромке воды.

— О чем думаете? Что в походе нам придется туго?

— Мне бы не хотелось так думать. Я знаю повадки Следопытов и буду начеку. Вот только… — я запнулся, и Регис спросил: — Так что?

Я сказал чуть помедлив: — Вот только… Вот только — вы. Если с вами что-нибудь произойдет, отвечать придется нам. Перед всем Дарковером.

Он усмехнулся. В красных лучах восходящего солнца Хастур казался вождем из старинных легенд.

— Ответственность? Я не доставлю вам ни малейшего беспокойства, Джейсон. За какого неумеху вы меня принимаете? Я знаю, что не побоялся бы Следопытов, даже если бы знал их не так, как вы. У вас есть еще какие-нибудь соображения, или я пойду завтракать?

Я пожал плечами, пододвинувшись ближе к огню.

К удивлению двух других терранцев — Хендрикса и Райфа — Регис каждую стоянку аккуратно выполнял свою часть работы. Не напоказ, как кто-то из них, а от души.

Райф и Хендрикс признавали терранские обычаи высшего света, разрешающие такие вещи, только негласно. Но несмотря на строгие кастовые отличия, социальным отношениям терранского типа не было места на Дарковере.

Никто не оказался настолько галантен, кроме запротестовавшего Хендрикса, чтобы помочь девушке, и даже Кила принялась за работу, осматривая упакованный груз и свою долю ящиков и коробок.

Спустя некоторое время Регис снова присоединился ко мне у огня. Трое братьев-хулиганов вышли и шумно брызгались в воде, остальные спокойно спали. Регис спросил: — Может разбудить остальных?

— Не стоит. Кадарин питается водой из океанского прилива, и мы просто подождем, пока вода не спадет. Где-нибудь после полудня мы сможем переправиться, не замочившись даже до пояса.

Регис втянул запах из котелка.

— Готово, — сказал он, зачерпнув чашкой, сел, пристроив ее на колене. Я последовал его примеру, и Регис спросил;

— Скажите, Джейсон, откуда вы столько знаете о Хеллерах? Ну, Леррис был в Наррской компании, но вы-то не настолько стары.

— Я старше, чем выгляжу, — сказал я, — но в действительности не настолько стар. Во время непродолжительной гражданской войны, когда дарковерцы сражались со Следопытами в Наррском ущелье, я — в то время одиннадцатилетний мальчишка — следил за передвижениями людей-захватчиков, но сейчас не стал говорить об этом Регису.

— Я жил у Следопытов восемь лет.

— Шарра! Так это были вы? — дарковерский принц был поражен. Неудивительно, что вы получили это задание. Я завидую вам, Джейсон.

Я изобразил на лице подобие улыбки.

— Нет, я серьезно. Мальчиком я пытался попасть в терранскую космическую службу, но моя семья в конце концов убедила меня, что как Хастур, я имею заранее предопределенное место, что мы, Хастуры, призваны удерживать Терпу и Дарковер на пути мирного сосуществования. Это ставит меня в ужасно невыгодное положение. Имеется в виду, что я должен сунуть голову под подушку, если до меня дойдет что-нибудь не то, что нужно.

— Тогда почему же, черт возьми, они отпустили вас на такое опасное дело?

Глаза Хастура дрогнули, но лицо осталось невозмутимым, и голос бесстрастным.

— Я доказал своему прародителю, что я усердно выполнял долг Хастура. У меня пять сыновей. Трое законнорожденных родились за последние два года.

Я фыркнул и, не сдержавшись, разразился смехом, а Регис, поднявшись, отправился полоскать чашку в реке.

Мы свернули лагерь задолго до того, как солнце выползло на середину неба. Пока все упаковывали последние вещи, собираясь навьючивать их на животных, я дал Киле задание подготовить рюкзаки, которые мы потащим на себе по тем тропам, где даже вьючным животным делать нечего.

Я стоял у самой кромки воды, проверяя глубину брода и глядя на скрытый туманом просвет между гребнями воды.

Остальные упаковывали палатку, которую мы должны были использовать в лесах, топчась вокруг, отпуская грубые шутки и создавая оживленную суету.

Команда была подобрана со знанием дела — это я уже успел оценить. Райф, Леррис и братья-дарковерцы были крепки телом и духом. Хендрикс, очевидно, представлял ту же разновидность людей, и я чувствовал, что могу быть в нем полностью уверен и, в случае чего, всегда смогу положиться на него. Как ни странно, тот факт, что он был терранцем, смутно утешал, хотя, вообще-то, он должен был вызывать раздражение.

Спокойствие Килы казалось безграничным. Она была даже слишком спокойна, выполняя свою часть работы, но из нее было и слова не вытянуть. Она держала себя так холодно и даже раздраженно со мной, хотя с дарковерцами выглядела вполне естественной, что я оставил ее в покое.

— Хей, Джейсон, поторапливайтесь, — крикнул кто-то, и я, прервав спокойный ход мыслей, сощурился на солнце.

Совершенно неожиданно почувствовав боль, я осторожно прикоснулся к лицу, внезапно поняв, что случилось. Вчера, трясясь в открытом грузовике, и сегодня утром, не привыкнув к жаркому солнцу этих широт, я пренебрег мерами предосторожности и сжег лицо на солнце. Я направился к Киле, которая в этот момент прилаживала последнюю часть груза на одного из животных — это получалось у нее довольно квалифицированно.

Едва взглянув на мое лицо, она оценила ситуацию. Насмешливо улыбнувшись, она сказала:

— Что, загорели? Положите немного вот этого на лицо, — она извлекла откуда-то тюбик с белой мазью. Я стал неумело откручивать крышку, и тогда она забрала мазь, выдавила немного на ладонь и сказала: — Стойте спокойно и не вертите головой.