-  А может, и поговорю, - беспечно отозвалась слегка подвыпившая Дуся. (Тоже мне - ком с горы, профессионал и монстр сыска. Восемь дней по городу бегал, конкурентов, блин, на понт брал.)

Молодое поколение и матерый сыщик поиграли взглядами...

-  Да проверяли мы, Дуся, проверяли, - примирительно заговорил Павлов (тоже не такой уж давний студент). - Преподаватели Котовым в целом довольны.

-  Все-все-все? - закусила удила «без году неделя». - И только «в целом»? А частности рассматривали? А...

-  Так, Дуся, брейк! - Паршин резко шлепнул ладонью о стол. - Угомонись.

-  А что они, а? Олег, я что не знаю - с нужным преподом не поговорили, заболел он - и вся версия о неподаренной машине насмарку!

Ханькин насмешливо и слегка устало покосился на Олега, головой покачал.

-  Слушай, Паршин, она у тебя всегда такая въедливая или к сегодняшнему нарочно подготовилась и никак успокоиться не может?

-  Нет, Саша, - ответно усмехнулся сыщик, - подумай о том, что Дусе легче нашего ковыряться в подозреваемых из числа студенческой молодежи. В них она понятное видит, а на старичках... ломаются молочные зубки молоденьких девушек.

Дусе показалось, что потолок ресторана разверзся и на нее проникло то, что обычно извергается из хлябей небесных, - холодная вода потоком и за шиворот. Уже нешуточная обида затопила Дусю: стараешься, стараешься, из кожи лезешь, а тебе, мол, зубы, детка, обломаешь?! - еще немного и покапает из глаз.

Возникшее недавно реноме упрямо втянуло внутрь то, что готово было вылиться из глаз и носа. Обретя горделивую позу, Евдокия сделала вид, будто последний намек не про нее, и даже взором никого не испепелила.

Но сыщиков не проведешь. Перехлестнувшись с друзьями сочувственными взглядами - мужики Дусе как на подбор сплошь добродушные и милые попались - Паршин попросил:

- Расскажи-ка ты лучше, Дуся, что думаешь об Эдике, а ты, Саша, послушай.

Спасибо. Евдокия едва не поклонилась в благодарность за возможность еще немного поблистать, но вспомнила о позе - блистающие умницы принимают комплименты как должное, без реверансов.

По мере продвижения рассказа Дуся поняла, что некие ее суждения о старшем внуке Котовых Олег до сыскарей донес. Но коли уж дали возможность отличиться - не упустила случая. Отрапортовала дельно, кратко, выразительно.

Немного кислый взгляд Ханькина бальзамом душу не порадовал - видали мы таких тупых да хитрых Эдиков. Подобные вот типчики такие лапти заплетут да бороды наклеят, сам черт не разберет, откуда уши выросли.

Паршин правильно прочел взгляд капитана, потер пальцами подбородок и, оставив обсуждения Эдика, перевел разговор на старших Котовых:

-  Родители?

-  Не замечены, не состоят, - глотнув минералки, ответил Дима. - Мать самодур, конечно, бытовая инквизиция присутствует. Но за то, что сын выбрался из-под подчинения, - не убивают.

-  Убивают, - задумчиво не согласился Паршин.

-  Не в этом случае, Сергеич. Мать гордится сыном, как Звездой Героя.

-  Проехали. Про какие-нибудь терки с отцом слышали?

-  Не-а. Хороший дядька, ветераны на него молятся. Финансово совершенно независим.

-  Я слышал - он погуливает?

-  А кто не без греха?

-  Тем более что ветеран жив-здоров, чего и нам желает, - вставил Ханькин.

-  Вернемся к Рощиным, - кивнул Олег. - Борис собирался с Котовым кооперироваться?

-  Было дело, - солидно кивнул Павлов. - До настоящих переговоров не дошло, все на уровне кухонных посиделок оставалось - Ядвига была против объединения бизнеса.

-  Это я уже знаю, - поморщился детектив. - Что-то в этом вопросе могло заставить Ядвигу или Бориса пойти на убийство?

-  Маловероятно, - задумчиво проговорил следователь Павлов. - Все было только на словах, одни прожекты... Тем более что после ухода Котова к Закревской переговоры вообще остановились - Жанна Генриховна дама цепкая, мимо себя ничего не пропустит. У нее наверняка есть свое видение ситуации на рынке, до старых институтских друзей потенциального мужа ей дела нет - бизнес есть бизнес, тут главное - выгода, а не взаимные уступки двух друзей.

-  Закревскую как возможного заказчика мы не рассматриваем? Даже в смысле ревности? Вдруг любовник решил к жене вернуться, все такое...

-  У Котова и Жанны все было серьезно, - отрицательно помотал головой Ханькин. - Адвокаты начинали оформлять бумаги для бракоразводного процесса.

Когда Паршин ненадолго вышел из-за стола, Ханькин склонился над столом и тихо спросил Дусю:

-  Евдокия, слушай, ты сама-то что обо всем этом думаешь? Уж больно все обстоятельства крепко на Юле Котовой сходятся, а ты с ней много дней бок о бок провела. Могла она мужа и секретаршу грохнуть?

Землероева состроила максимально серьезную физиономию и помотала головой:

-  Я верю Олегу - мужа она физически не могла убить. Паршин человек опытный, если говорит, что времени не было, значит - не было.

Ханькин при этих словах поморщился, понимал, что, как бы ни сходилось все на Юлии, оба убийства крепко связаны. Тут, можно сказать, цепь идет. Но профессионал не должен упускать и вероятности того, что первое убийство Юля заказала исполнителю, второе, ввиду цейтнота, исполнила сама.

- Прежде чем ответить по второму пункту, - продолжала Дуся, - скажи мне, Саша, Канипалову мог убить слабосильный человек? Женщина, девушка, пенсионер...

Ханькин сделался еще кислей.

-  Нож, которым секретаршу зарезали, из отличного германского набора. Подобными небольшими, но очень острыми ножами мясники кости из туши вырезают - вошел между ребер как по маслу. Точно в сердце.

-  Хорошее знание анатомии могло помочь?

-  На маму-врача намекаешь?

-  Ну, будем считать, к слову пришлось.

-  Даже если бы резак просто в область сердца прошел - он бы все артерии там перерезал. Удар хороший, но нанести его могла и женщина, и человек просто понадеявшийся, что после таких ранений не выживают. Я тебя вот о чем спрашивал: по складу характера, по некоторым высказываниям Юлия способна возненавидеть кого-то до смерти?

Евдокия задумалась еще крепче, согнала на лоб морщинки...

-  Саша, Юля на поминках какой-то дряни наглоталась. Ходила словно зомби. Мне кажется, в таком состоянии она была не способна подняться к себе за ножом, зарезать секретаршу, а потом как ни в чем не бывало вернуться к Татьяне.

-  А может быть, как раз наоборот? Успокоительные пилюли помогли ей остаться для всех невозмутимой?

-  А зачем тогда убивать Эмму своим ножом? Канипалову убили на кухне, там других ножей навалом. Зачем Юлии подкидывать лишнюю работу адвокату? Зачем указывать на себя?

Ханькин откинулся на спинку стула и усмехнулся:

-  А из хитрости. Для объективного сомнения. Ведь получается, действительно - зачем? Зачем все так плотно сходится на Юлии? Она женщина умная, если б мужа убила, то не пошла б разыскивать случайного свидетеля-одноклассника, а алиби себе состряпала понадежнее. Секретаршу зарезала - а на фига своим ножом? Чем больше вопросов и загадок, Дуся, тем вероятнее сомнение возникнет и...

-  О чем базар? - За стол вернулся Паршин.

-  Да Юле твоей кости моем, - не стал увиливать капитан. - Евдокия уверена, что такая умная женщина, как Котова, не могла специально столько собак на себя навесить.

-  А ты как раз уверен, что именно исключительно умная женщина сможет работать под обоснованное недоверие в расчете на доброту присяжных-обывателей?

Ханькин красноречиво пожал плечами - детектив как будто подслушал часть его разговора с Дусей.

                                                      * * *

Разобиженная намеками Паршина на молочные зубы, Евдокия не пошла в университет разыскивать вероятного заболевшего препода. В «цитадель» тоже не отправилась. Боялась, что после ее многочисленных выступлений на следственном эксперименте на вахте в холле лежит записочка с фамилией «Землероева» и приказом - не пущать! Даже в том случае, если болтливая сыщица наврет, будто оставила на верхотуре любимую зубную щетку, ее с домработницей Люсей вниз переправят.