Глянул я на костюм и обомлел. Действительно, мечта! Но у меня с собой денег таких не было. И что же вы думаете? Так мне отдал. Деньги, говорит, потом занесете. Друг моего друга должен в женский праздник выглядеть как огурчик. И вот — прошу любоваться. Прямиком из магазина в. нем пришел. Чудеса прямо! Сейчас в секретариат зайду — упадут.

— Не чудеса это,— мрачно сказал я.— Не чудеса, а Суровцев.

—Суровцев?

Динэр Петрович. Вы же сами его назвали. А про товарища — это все его враки. Сам он вам звонил, сам. Чтобы замять всю эту историю.

А никакой истории и не было!— строго и холодно заметил Сиропов.— Просто я по делам в магазин, а заодно костюм себе купил. За свои, между прочим, деньги. Сейчас возьму в кассе взаимопомощи и отнесу. Так что не надо говорить глупостей. И не костюм тут главное. Это — так, между делом. А главное — совсем другое. У них в детской секции товарооборот барахлит. Вот они и просят, чтобы газета им рекламу сделала. Фоторепортажик из секции, с небольшой подписушкой строк на двадцать. Как мамы и ребята радуются покупкам. Наглядная, так сказать, агитация.

И тут Сиропов просиял:

Слушайте, Игреки, а почему бы вам самим это не сделать! Идея! Даю задание пойти в магазин. Решено!

А фотографировать кто будет?— растерянно протянул Борька, явно не готовый к такому повороту.

Фотографа к вам пристегну. А с вас — подписушка. Это даже лучше, если напишет не взрослый, а юнкор. Убедительнее будет. Ну что, пойдете? Или Маратику поручить?

Сиропов хлопнул меня по плечу:

—Соглашайтесь, Игреки, пока я добрый. Прямо в номер репортаж заявляю. Сразу дебютируете. Пора уже. А то разговор у вас на доллар с полтиной, продукции — на цент с копейкой. Ну что, беретесь или нет? В редакции иногда меня, честно говоря, не понимают. Но с вами-то, надеюсь, столкуемся?

Я подмигнул Самохвалову и произнес:

—Ладно, беремся. А где фотограф ваш?

— Вот это другой разговор!— повеселел Сиропов.— Сделайте подписушку, а заодно и помиритесь. Правильно говорю?..

Я кивнул и, не удержавшись, вспомнил папины слова:

—Лучше плохой мир, чем хорошая война.

— Хвалю!— просиял Сиропов.— Кажется, вы что-то начинаете понимать. Звоню фотографу.

Сиропов покрутил диск телефона и спросил кого-то:

— Макс, ты? Проветриться не желаешь? Да фоторепортажик надо соорудить. Прямо в номер. Тут рядом... Ага, давай запирай лабораторию — и ко мне. Старик, мне очень надо...

Положив трубку, Сиропов велел нам подождать и выскользнул из кабинета. Он вернулся минут через пять и протянул мне конверт:

—Передадите Суровцеву. Здесь деньги за костюм.

Он еще раз любовно оглядел себя:

—Каков, а?! Я же говорил вам, что женщины ахнут. Даже неприступная Сонечка — она у нас председатель кассы взаимопомощи — и та растаяла и достала ключ от сейфа.

В кабинет вошел парень в кожаной куртке с огромной квадратной сумкой. Он будто сундук нес на ремне, перекинутом через плечо.

—А вот и Макс!— объявил Сиропов и коротко объяснил ему задачу, сообщив, что фотокорреспондент Макс назначается главой творческой бригады, а мы с Борькой — приданное к нему подразделение.

Я хотел было спросить у Сиропова — будет ли напечатана задуманная им страница в помощь министру,— но тут зазвонил телефон и, подняв трубку, Олег мигом преобразился. Расплывшись в улыбке, он стал шарить рукой по столу, ища ручку.

— Крякина звонит,— шепнул он нам и замахал рукой.— Идите, мол, не теряйте времени. Крякина — это надолго.

—Понимаю,— вздохнул я.— Операция «Частушка...»

Макс был удивительно грустен и молчалив. Он не проронил ни слова, не задал Сиропову ни одного вопроса. И только, выходя на улицу, вздохнул:

—Ох, как мне все это...— и замолчал.

Ах, если бы Сиропов только знал, что и нам с Борькой тоже...

У входа в магазин мы вплелись в поток покупателей, влились в огромные ворота со стеклянными створами и сразу же подошли к кассиру из секции, где продавали холодильники.

Как нам найти коммерческого директора?— спросил я.

Динэра Петровича?— с готовностью подхватил кассир.— Поднимитесь на пятый этаж, и — справа по витой лесенке, прямиком к нему.

С Суровцевым мы столкнулись нос к носу на этой самой витой лестнице. Она, как штопор, вонзилась в крышу магазина и, казалось, хотела откупорить магазин, как бутылку.

Опять ты?— огорчился Динэр Петрович.— Да хотя бы на работе могу я не слышать о тебе? Пристал, понимаешь, как банный лист. Чего тебе здесь? Вроде бы обо всем вчера договорились. Объяснились, поладили... Разве тебе батя не сказал, что все в порядке?

Вот, держите,— угрюмо сказал я и протянул ему конверт.

Что за письмо?— удивился Суровцев.

Деньги это. Олег Сиропов просил передать.

А вы от него сейчас?

От него... Вот, к вам прислали, с заданием.

— С каким еще заданием?— холодно полюбопытствовал Суровцев.

Тут в разговор включился Макс, и Динэр Петрович развел руками:

—Ну, Сиропов! Я думал — серьезный он человек, а он — гляди кого прислал. Мелюзгу.

Я поглядел на него исподлобья:

—А вам кто был нужен? Шекспир, что ли? Макс сфотографирует, а мы заметку напишем — чего тут особенного. Где ваша секция, ведите.

Динэр Петрович, конечно же, пока ничего не знал о нашей утренней проделке с Пирамидоном, иначе попросту спустил бы нас с Борькой с лестницы и выставил из магазина, наказав всем продавцам не подпускать нас и на пушечный выстрел. Но весть о живом воротнике ждала его только вечером, и поэтому сейчас он, чертыхаясь, повел нас в детскую секцию. Макс сразу же обрел деловитость. Он поставил на пол свой сундук, извлек фотоаппарат и принялся ходить по секции, что-то высматривая.

Что вы ищете, молодой человек?— полюбопытствовал Суровцев.

Точку ищу,— сухо бросил Макс.— Точку съемки. А вы пока готовьте объект.

Объект?— переспросил Суровцев.— Это кого же, если не секрет?

А кто будет в кадре работать?— ответил Макс вопросом на вопрос.— Покупателей готовьте.

Ах, вот оно в чем дело!— обрадовался Суровцев.— Это мы быстро!— и он бросился вслед за выходящей из секции мамашей с малышом лет шести.

Борька Самохвалов, ухмыляясь, полез рукой в сетку, где у него был Катькин диктофон, и зачем-то подмигнул мне.

—-Мамаша!— кричал Суровцев.— Одну минуточку!

Покупательница обернулась. Суровцев призывно помахал рукой:

—Вернитесь, пожалуйста. Нам без вас не обойтись.

А что, собственно, произошло?— разволновалась она.— Мы ничего не купили.

А жаль... жаль...— пожурил покупательницу Суровцев.— Вы зачем к нам наведались?

Костюмчик хотела сынишке.

Не купили?

А чего здесь у вас брать?— сердито бросила покупательница.— В этой амуниции только воспитательницу пугать. Да Мишку моего и в детсад-то не пустят в таком. Виданное ли дело — ребенка пугалом вырядить.— С этими словами покупательница сняла с вешалки ярко-красный с черными кругами костюмчик и, презрительно поджав губы, повертела им перед Самохваловым:

Этот мухомор прикажете покупать? Извините...— и она повесила костюмчик обратно.

Значит, решили уйти без добычи?— заулыбался Суровцев. Похоже, ему пришлись по душе гневные слова мамаши о товаре.— А тут товарищи из газеты пришли, хотят познакомить читателей с работой секции.

—Я-то тут при чем?— удивилась мамаша.

— Сфотографировать бы вас надо,— льстиво говорил Суровцев.— И вас, и вашего чудного малыша. Товарищи целое кино придумали. Мальчуган наденет костюмчик — новинку местной фирмы, а вы остановите на нем восхищенный взгляд.— С этими словами Суровцев обернулся к фотографу:

—Я правильно излагаю сценарий?

Макс громко щелкнул пальцами, прищурился и едва слышно процедил:

—Нормально, Пусть пацана оденет, будем снимать.

Вот еще!— мамаша передернула плечами.— Делать мне, что ли, нечего? С какой такой стати? Сами одевайтесь, если вам надо. Пошли, Мишаня!..— и, схватив мальчика за руку, она хотела уже покинуть секцию.