Она выгнулась, доверчиво разводя бедра пошире, и он не заставил себя ждать. Возбуждение уже давно истерзало его, но он пытался быть терпеливым. Теперь ему хотелось взять свое. Надолго его не хватит — только несколько толчков, рваных и жестких, которые причинят ей боль, а ему — наслаждение. Он мог бы пойти еще раз в душ и там хорошенько подрочить, чтобы снять напряжение, но ему хотелось остаться с ней. Хотелось, чтобы она поняла: это бывает больно. Но только через боль приходит удовольствие.

Его руки скользили по ее телу быстро и лихорадочно, и она покорно выгнулась им навстречу, когда он второй раз вдолбился в нее до самого упора и застонал от напряжения.

Толчок.

И еще. Глубже.

Она всхлипнула — скорее от боли, чем от удовольствия, но не остановила его, только запрокинула голову и застонала.

Еще толчок. Совсем грубо.

И еще несколько — один за другим, глухими, хлюпающими ударами в темноте, и он наконец замер, чувствуя, как выливается сперма.

Кристен чувствовала себя виноватой и благодарной, но это не единственная причина, по которой она не остановила Карри. Ей было хорошо. Больно и хорошо. Горячее, обволакивающее чувство неги разлилось по телу, и боль от толчков не казалась такой уж страшной. Когда он кончил — она поняла это по тому, как он замер, и как набухли вены на его шее, — и откинулся на соседнюю подушку, она ощутила какое-то разочарование. Но уже через мгновение он притянулся ближе, чтобы поцеловать ее в лоб, и она доверчиво прижалась, положив ладонь на его грудь.

— Ты кончил? — спросила она серьезно.

— Ага, — он улыбнулся, искренне не понимая, зачем она спрашивает. Все ведь и так понятно, верно?

— Хорошо, — она кивнула. — Спасибо.

— Спасибо, что кончил? — он ухмыльнулся. Напряжение схлынуло, и к нему вернулась способность подкалывать ее.

Она убрала руку с его груди, но он перехватил ее и положил обратно, накрыв своей.

— Прости. Меня давненько не благодарили после секса.

Она поморщилась:

— Давай не будем больше об этом говорить? — ей стало неудобно, а он невольно растянулся в улыбке:

— Ты кончила подо мной. Ты лежишь на мне голая и мокрая. О чем же будем говорить? Об искусстве? Ты вроде как художницей собираешься стать? Кто тебе нравится больше — Моне или Мане?

Кристен села в постели, прикрывая грудь одеялом.

— Вообще-то, я люблю Кандинского.

— И что он рисовал?

— Ты правда не знаешь? — девушка удивленно приподняла бровь.

— А ты правда не умеешь целоваться? — поморщился Карри.

Кристен потерла лоб.

— Нарисуешь меня? — озвучил он свою старую просьбу и, предваряя ее вопрос, добавил: — Да, прямо так. Прямо сейчас.

— Без одежды?

— А что, ты никогда не рисовала обнаженку?

— Рисовала. Но только с фотографий.

— Теперь у тебя есть живая натура, ты только посмотри! — он выскользнул из постели, вставая на полу в полный рост и наблюдая с удовольствием, как она закрывает лицо ладонями. Включил верхний свет.

— Можно хотя бы мне одеться? — выдохнула она. Голос звучал напряженно, но глаза щурились от прорывавшейся наружу улыбки. Ему это понравилось.

— Думаешь, это тебя спасет?

— Ты не тронешь меня снова, — она хмыкнула.

— Еще как трону, — сообщил он невозмутимо. — Ну, мне сесть? Лечь? Встать?

— Садись в кресло.

Он послушно уселся, забросив ногу на ногу.

— Хотя нет. Лучше встань. У тебя есть бумага? И простой карандаш?

Он принялся рыться в шкафу.

— Можно, я выкурю сигарету?

Она рисовала его уже минут десять — сосредоточенно, напряженно, молча. Скрестила ноги по-турецки, склонилась над бумагой. Он стоял напротив, обнаженный, смотрел на нее и отчаянно старался не заводиться. Но она выглядела настолько серьезной, так нервно заправляла за ухо падающие на лицо пряди волос, так сосредоточенно покусывала нижнюю губу и краснела, поднимая на него глаза, что удержаться было сложно.

— Конечно, — Кристен кивнула.

Карри наклонился, подхватывая с пола джинсы, вытащил из заднего кармана пачку сигарет, щелкнул зажигалкой. Запах дыма и ментола тут же разнесся по комнате.

— Ты не куришь?

— Нет.

— И не пробовала никогда?

Она покачала головой.

— Ты инопланетянка, — хмыкнул он.

— Это плохо?

— Это заводит.

Рано утром Карри вынырнул из постели, чтобы сходить в душ. Кристен, конечно, еще крепко спала, и он старался не шуметь. Ему вообще не мешало бы побыть одному и подумать, но в коридоре он наткнулся на Лэсси. Сестренка уже была одета и накрашена, и темные локоны прыгали по плечам при каждом ее движении.

— Карри! Ты вчера так и не познакомил нас со своей новой девушкой! — возмутилась она, шутливо пихая его кулаком в грудь и не давая пройти дальше.

— Кристен не моя девушка, — Карри раздраженно повел плечами. Ему хватало проблем с «Гиенами» и прочими мразями, не хватало еще, чтобы собственная сестра считала Кристен его девушкой.

— Но ты с ней спал, — заявила Лэсси невозмутимо.

— Я много с кем сплю.

— И то верно, — усмехнулась девушка. — Но с ней это было как-то иначе, ты не будешь отрицать.

— Как ты могла понять это? — фыркнул Карри. — По ее стонам?

Лэсси прищурилась и наклонила голову. В такие моменты Карри любил и ненавидел свою сестру. Любил — потому что она единственная без лишних слов и объяснений догадывалась о многих вещах в его жизни, чувствовала его на каком-то особом, телепатическом уровне. Ненавидел — по той же самой причине. От нее было практически невозможно что-то скрыть. Порой это было хорошо, порой не очень. Лэсси с детства была его маленьким хвостиком, который знал обо всех его проказах и влюбленностях. Но даже если он сердился, он все равно обожал Лэсси, как только брат может обожать сестру. Лэсси была его спасательным кругом тогда, несколько лет назад, когда произошла вся эта беда с Элисон. Без сестры он бы не справился. Как знать, может, без нее он бы тогда убил себя.

Кристен проснулась в пустой и холодной постели. Нерешительно позвала:

— Карри? — и, не дождавшись ответа, принялась одеваться. Тело немного ломило и тянуло после прошедшей ночи, но боли не было. Скорее, наоборот, — она чувствовала подъем сил. На полу валялось несколько изрисованных простым карандашом листов. На одном Карри был изображен в полный рост, на втором — по пояс, на третьем было только его лицо. Мужчина оказался отличным материалом для натуры. Кристен решила, что с удовольствием нарисовала бы его еще. Но на этот раз желательно одетого.

— Как спалось? — за спиной неожиданно раздался голос, и Кристен вздрогнула и обернулась. Перед ней стоял молодой человек чуть помладше Карри, с такими же светлыми, только короткими волосами, и незажженной сигаретой между зубов. Она догадалась: это был Лиам.

— Неплохо, — нерешительно ответила она. — Меня зовут Кристен. А ты, должно быть, Лиам? — она протянула ему ладонь для рукопожатия, и мужчина лениво пожал ее тонкие пальцы.

— Неплохо, но мало, да? — хмыкнул он. — Наверняка Карри тебе спать не давал.

— Нуу… мы… мы занимались рисованием, — она кивнула на лежащие на полу листы, и брови у Лиама взлетели вверх. Он быстро прошел мимо нее, наклонился, поднял с пола лист бумаги и принялся его разглядывать.

— Член у моего братца и вправду большой, — заметил он.

Кристен поморщилась.

— А рисуешь ты клево, респект.

— Спасибо.

— Завтракать с нами будешь? Мама приготовила вишневый пирог.

— Я лучше подожду Карри.

— Он тоже любит вишневый пирог.

— Ладно.

Лиам вручил ей рисунок и, развернувшись, вышел. Кристен села обратно на постель, вертя в пальцах листок бумаги.

— Уже познакомилась с моим братом?

— Карри! — Кристен почти вскочила навстречу мужчине. — Лиам такой… странный.

— А я не странный? — усмехнулся он.

— Не настолько.

В столовой было людно и шумно. Алисия и Лэсси несли из кухни столовые приборы, тарелки с порезанным на кусочки вишневым пирогом, пиалки со сладостями и кружки с горячим какао. Брэдли Джонсон уже сидел во главе стола. Справа от него были места для Карри и Лиама, слева — для Алисии, Киры и Лэсси. После по обе стороны стола тянулись еще места для десятка человек, но сегодня завтрак обещал быть чисто семейным, плюс одна гостья в лице Кристен.