Затем слово попросил командир взвода разведчиков Герой Советского Союза В. А. Дышинский. Говорить он не был большим любителем. И на сей раз речь героя была короткой. Он от имени своих сослуживцев обещал не пожалеть сил, крови и самой жизни для выполнения боевого задания. Его слова были встречены горячими аплодисментами всех бойцов.

В заключение выступил командир отряда, который поблагодарил командование за оказанное высокое доверие и также заявил, что он и его подчиненные сделают все для выполнения приказа.

Мы с командармом еще долго беседовали с бойцами и офицерами. Я переговорил с парторгами и комсоргами, представленными майором К. И. Нефедовым. Затем мы вместе со всеми пообедали.

За обедом полковник Щербенко попросил командарма отпустить в рейд и его. Не сразу, но Михаил Николаевич согласился: слишком важная задача стояла перед спецотрядом.

В 2 часа пополудни колонна тронулась в путь. Мы стояли и смотрели вслед.

Все бойцы и офицеры действовали не только смело и решительно, но и расчетливо, мастерски, экономно расходуя патроны и гранаты. Ведь боевые действия отряд вел почти двое суток без передышки.

В бою за плотину погиб Герой Советского Союза гвардии лейтенант В. А. Дышинский, отдали свои жизни еще 15 воинов. 36 человек получили ранение. Но гидротехнические сооружения отряд отвоевал и удержал до подхода наших частей. С плотины и шлюзов, подготовленных гитлеровцами к взрыву, саперы сняли свыше трех тонн взрывчатки.

Отряд не только спас гидротехнические сооружения, но и нанес врагу значительный урон: только в боях за Рабочий поселок гитлеровцы потеряли до 150 солдат и офицеров.

Майор К. И. Нефедов, получивший за участие в этом рейде орден Красного Знамени, рассказывал, что особенно трудное положение сложилось к обеду 22 февраля. К тому времени многочисленный отряд занял поселки Соколовка, Сосновский и Рабочий, куда Шурупов перенес и свой штаб. Плотину захватить не удалось, но саперы наши еще ночью перерезали провода, шедшие от подрывной машины гитлеровцев, одним словом, обезвредили заложенные заряды. Сделали это саперы старшина Николай Лаптух, старший сержант Семен Веревкин и другие.

После обеда 22 февраля гитлеровцы, подтянув резервы, начали ожесточенную атаку на Рабочий поселок, находившийся на правом берегу Саксагани. Нашим бойцам пришлось отойти на восточную окраину поселка. Кончались боеприпасы, и все меньше становилось людей. Так, в подразделении, которое вело бой на левом фланге отряда, из 15 бойцов только четверо оставалось в строю, в центральной группе из 25 бойцов еще могли вести бой 12 человек… А враг усиливал натиск, вел непрерывный пулеметный и минометный огонь.

Надо было немедленно исправить связь с левобережными подразделениями. Однако телефонист, который пополз к реке по линии связи, не преодолел и 20 метров.

— Разрешите мне, товарищ командир, — обратился к Шурупову начальник штаба инженер-капитан Мясников. Подполковник возразил, но Мясников сказал, что без связи с подразделениями от него как начальника штаба тут мало толку. А пробравшись на левый берег, он лучше организует помощь…

Но и ему не удалось добраться даже до берега реки. На глазах командира и замполита погиб этот замечательный офицер коммунист Алексей Леонидович Мясников.

Его гибель видел и один из проводников комсомолец Иван Гудзь. Теперь он вызвался идти на левый берег Саксагани и изложил командиру отряда свой план: пробраться к реке по огородам крайних от плотины домов.

— Я знаю: там сады подходят почти к Саксагани, — убеждал Гудзь.

Юноше удалось осуществить свой замысел. Полчаса спустя после того, как он под вражеским обстрелом спрыгнул с берега Саксагани на лед, артиллеристы 24-го гвардейского стрелкового полка открыли дружный огонь по целям, указанным Иваном.

Это сразу же облегчило положение бойцов отряда, подняло их настроение. А когда из подвала вынесли радиостанцию, она вдруг заработала. Оказалось, не неисправность была виновата, а криворожская земля, содержащая железную руду, — стена подвала экранировала.

По радио Шурупов установил связь с артиллеристами и стал сообщать им координаты огневых точек врага.

Командование армии постоянно следило за действиями отряда и, естественно, помогало, чем только было можно.

По приказу командующего еще 20 февраля перешли в наступление 19-й и 92-й гвардейские стрелковые дивизии, а к вечеру 22 февраля на помощь отряду переправились через Саксагань бойцы 19-го гвардейского воздушно-десантного полка, которые вместе с добровольцами Шурупова и завершили освобождение Рабочего поселка и поселка электростанции.

Вскоре мы с командармом вручили героям награды. А. Н. Шурупов и В. И. Щербенко удостоились ордена Ленина. Самый молодой из участников боя комсомолец Иван Гудзь был награжден орденом Отечественной войны II степени…

Много и других эпизодов вспомнилось мне в эту последнюю ночь пребывания в родной 37-й армии.

Утро следующего дня прошло в суете. Наконец, попрощавшись с боевыми товарищами, я сел в машину, и потянулись по сторонам шоссе поля, густо зеленеющие кукурузой, перелески и рощицы. Весна в Молдавию приходит рано. Вот и в 1944 году еще в апреле буйно отцвели сады и виноградники, теперь же, в мае, установилась по-летнему теплая погода.

Я не переставал раздумывать над причинами срочного вызова, волновался, хотя еще во время разговора, по голосу Алексея Сергеевича, почувствовал: меня ждут какие-то приятные новости.

К тому времени мы с генералом Желтовым уже были хорошо знакомы. Почти полгода мне практически ежедневно приходилось докладывать ему по телефону о наших делах, советоваться, обращаться за помощью. Редкий день не звонил он сам.

Способствовало установлению добрых деловых отношений и то, что были мы с Алексеем Сергеевичем одного года рождения. Однако я всегда видел в нем товарища, старшего не только но служебному положению, но и по опыту военной службы.

Желтов был кадровым военным, я же, не начнись война, не надел бы военную форму. Он всю сознательную жизнь служил в армии, семь лет командовал взводом и ротой. На политработу его направили после успешного окончания Военной академии имени М. В. Фрунзе в 1937 году.

Но было и много общего в наших биографиях: нам в молодые годы доверили довольно высокие посты. Так, Алексей Сергеевич сразу получил назначение комиссаром стрелковой дивизии, а через два года — членом Военного совета Приволжского военного округа. Примерно в то же время меня избрали первым секретарем Башкирского обкома партии.

А к тому времени, когда я получил назначение на должность члена Военного совета 37-й армии, А. С. Желтов уже был генерал-лейтенантом, имел за плечами богатый опыт работы в должностях члена Военного совета Карельского фронта, 63-й армии, Донского фронта и Юго-Западного, переименованного затем в 3-й Украинский.

— Я слышал о вас еще в Куйбышеве, — сказал он мне во время первой встречи. — Так что в некоем роде мы с вами даже земляки.

Мне тогда сразу понравилось умение Алексея Сергеевича говорить кратко, ясно, со знанием дела. За каких-то полчаса он ввел меня в курс событий как фронтовых, так и армейских, дал точную характеристику моим будущим однополчанам. При этом многих Желтов называл по имени и отчеству, не прибегая к блокноту… Был он высок, строен. Умные, внимательные глаза располагали к откровенности.

В тот день, полгода назад, он напутствовал меня перед вступлением на серьезную и ответственную должность. Что готовит теперь новая встреча? Прибыв на командный пункт фронта, который располагался в 80 километрах от Одессы я сразу прошел к генералу Желтову и доложил по установленной форме.

— Как добрались? — поинтересовался Алексей Сергеевич, тепло пожимая мне руку.

— Спасибо, хорошо, — ответил я и вопросительно поглядел на него, ожидая объяснения причин вызова.

Заметив мое нетерпение, Желтов улыбнулся, но тут же посерьезнел и объявил:

— Вы назначены начальником политического управления 3-го Украинского фронта.