Первое здание, находящееся в зоне притяжения Никольских ворот - по современной нумерации дом 17, - ресторан "Славянский базар", один из самых известных московских ресторанов.

Здание "Славянского базара" свой современный облик приобрело в начале 1870-х годов. Это домовладение принадлежало Синодальной типографии, которая в XVIII веке выстроила на нем один из своих корпусов, в начале XIX века он был приспособлен под торговые помещения, в одном из помещений торговали издаваемыми типографией книгами, остальные сдавались в аренду. Здание, выходящее на Никольскую улицу, и его дворовые флигеля к середине XIX века заняли многочисленные и разнообразные лавки, поэтому это место москвичи называли базаром.

В 1860-е годы "базар" арендовал крупный промышленник и предприниматель А.А.Пороховщиков. На месте лавок он решил построить фешенебельную гостиницу с рестораном.

Прекрасно понимая необходимость сохранения в торговом деле традиционного названия, известного публике, и в то же время желая заявить об образовании и расширении дела, Пороховщиков дает гостинице удовлетворяющее обоим этим требованиям название: "Славянский базар".

Пороховщиков по своим убеждениям был славянофилом, и поэтому внутренние помещения гостиницы он решил оформить так, чтобы они соответствовали названию. Кроме собственно номеров, в комплекс гостиницы входили ресторан и концертный зал, который Пороховщиков именовал "Беседой" или "Русской палатой".

Само здание под гостиницу перестраивали, вернее, строили почти заново "в современном вкусе" архитекторы Р.А.Гедике и А.Е.Вебер. Концертный зал декорировали известные архитекторы А.Л.Гун и П.И.Кудрявцев, работавшие во входящем в моду русском стиле. (А.Л.Гуном построен сохранившийся до нашего времени особняк А.А.Пороховщикова в Староконюшенном переулке - деревянный дом в русском стиле.) Колонны, мебель, рамы портретов русских деятелей культуры разных веков, развешанные по стенам зала, были украшены резьбой по мотивам русского национального орнамента.

Пороховщикову пришла идея изобразить на панно композиторов славянских стран. Он обратился к модному тогда художнику Константину Маковскому, тот запросил за четырехметровое полотно двадцать пять тысяч рублей. Пороховщиков располагал лишь полутора тысячами. За эту цену согласился написать панно только что окончивший Академию художеств И.Е.Репин. В своих воспоминаниях он пишет, что ему "назначенная за картину цена представлялась огромной" и, сознавался он, "я только из приличия умалчивал о своей радости от этого богатого заказа".

По просьбе Пороховщикова список композиторов, которых следовало изобразить на панно, составил директор Московской консерватории Н.Г.Рубинштейн. В этот список он включил русских композиторов: основоположника новой русской музыки М.И. Глинку, духовных композиторов XVIII века Д.С.Бортнянского и П.И.Турчанинова, композиторов начала XIX века и своих современников: Н.А.Львова, А.Н.Верстовского, А.Е.Варламова, В.Ф.Одоевского, А.С.Даргомыжского, М.А.Балакирева, Н.А.Римского-Корсакова, А.Н.Серова, А.Г. и Н.Г. Рубинштейнов, польских композиторов - Шопена, Монюшку, Липинского, чешских - Сметану, Направника, Бенду Гораха...

В.В.Стасов, с которым Репин советовался при работе над "Славянскими композиторами", заметил, что в картину необходимо включить еще А.П.Бородина и М.П.Мусоргского. Репин был с ним согласен и попросил Пороховщикова пополнить список этими именами.

- Вот еще! - вспылил Пороховщиков. - Вы всякий мусор будете сметать в эту картину! Мой список имен музыкантов выработан самим Николаем Рубинштейном, и я не смею ни прибавить, ни убавить ни одного имени из списка, данного вам... Одно мне досадно, что он не вписал сюда Чайковского... Тут что-то есть. Но что делать?

Репин вынужден был подчиниться.

Наступил день торжественного открытия концертного зала "Славянского базара". "Московские ведомости" поместили объявление о том, что 10 июня 1872 года состоится с 8 часов вечера "осмотр "Русской палаты" и выставка, при вечернем освещении, картины известного художника Императорской Академии И.Е.Репина... Во время выставки играет славянский оркестр под управлением известного цитриста Ф.М.Бауэра..."

"А вот и самое торжество пришло, - рассказывает в своих воспоминаниях об этом дне И.Е.Репин. - К назначенному часу открытия вечером зашипели щегольские шины красивых новых карет; великолепные гайдуки, ливрейные джентльмены в высоких цилиндрах, разодетые дамы и панство, панство без конца: всё уже дворянством стало, о "степенстве" и помину уже не было; мундиры, мундиры! А вот и само его преосвященство. Сколько дам, девиц света в бальных туалетах! Ароматы духов, перчатки до локтей, свет, свет! Французский, даже английский языки, ослепительные фраки. Появился даже некий заморский принц с целой свитой; сам высокого роста, в кавалерийском уланском мундире. Пороховщиков торжествует. Как ужаленный, он мечется от одного высокопоставленного лица к другому..."

Звучит туш трубачей. Ярко пылает свет. Блестят, переливаются позолота, лак, краски, резьба. Но при всем этом разнообразном великолепии прежде всего внимание посетителей привлекало ярко освещенное панно.

"И вообразите, - продолжает Репин свой рассказ, - все-таки главным центром и тут заблистала моя картина: "особы" и даже иностранцы повлеклись к ней, и она надолго приковала к себе их просвещенное внимание. Идут толки, разговоры и расспросы на разных языках, и в общем слышится большое одобрение.

Пороховщиков сияет счастьем и блестит, раскрасневшись: косит глазом, вижу, ищет меня.

- Где же вы? Ведь вы и не воображаете, какой успех! Вас все спрашивают, хотят видеть; а иностранцы даже не верят, что картина писана в России. Пойдемте скорее, я вас представлю..."

Картину Репина "Славянские компози-торы" хотел перекупить для своей галереи П.М. Третьяков, но Пороховщиков запросил за нее огромную цену, и покупка не состоялась. После революции картина была передана Московской консерватории, и сейчас висит в одном из ее фойе.