— На самом деле, картина. Меня интересует картина. День рождения моей матери через несколько дней после Рождества. Это продается?

Её картина? Он серьёзно? Он не знал о её тяжелом положении, поэтому ему было невозможно понять её привязанность к картине. Она постаралась не показать, насколько была возбуждена из-за его интереса к ней.

— Да, она продается. Моя бабушка нарисовала её.

Брови Мак приподнялись.

— Правда? Это прекрасная картина. Она на самом деле напоминает мне об одном месте в Техасе, куда мои родители брали нас, когда мы были детьми. Я возьму её.

Вот так просто? Он возьмёт её? Он даже не знал, сколько это стоит. Ну, у неё было ощущение, что стоимость не имеет значения. Было ли это подходящее место, подходящее время? Или этот человек оказался в её жизни с гораздо большей целью? Глубокий вдох. Она знала, что забегает вперёд, но была ли возможность, что он был её рождественской надеждой? Её рождественским чудом?

— Хочешь знать, сколько она стоит?

— Нет, — Макс протянул руку, чтобы снять её со стены. — Ты не против?

— Нет, — девушка подошла к нему и помогла снять её с крючка.

— Можно попросить еще об одном одолжении, Серенити?

Она остановилась и посмотрела ему в глаза.

— Да?

— Пообедай со мной сегодня? Пожалуйста. Я угощаю.

Он покупал картину её бабушки. Она не могла в это поверить. Она была в шоке. Серенити полагала, что самое малое, что она могла сделать, — это согласиться. Чёрт, она хотела пойти с ним на ужин.

Не только из-за покупки картины, но и потому, что она хотела познакомиться с этим восхитительно милым человеком, который купил картину её бабушки, проведя в её магазине две минуты.

— Хорошо, я с удовольствием пойду.

Макс сверкнул ей своими ямочками. Он вытащил руку и мягко провел по её щеке пальцами.

— Я не могу дождаться. Во сколько я могу тебя забрать?

Она быстро написала свой адрес и номер телефона и вложила его в ладонь.

— В шесть тридцать, хорошо?

— Идеально.

Она тихо попрощалась с картиной своей бабушки, навсегда сохраняя её изображение в своей голове, и наблюдала, как Макс вышел со своей покупкой за дверь.

— Её зовут Серенити Джонс. Ты знаешь её?

— Да. В Маунтейн-Фолс есть только одна средняя школа, Уэстмор. Ты забыл?

— Да, знаю. Итак, какая она?

Дэниель замолчал на мгновение, прежде чем ответить.

— Что видишь, то и получаешь. Она спокойна и красива внутри и снаружи.

Это то, что Макс и подумал. Первые впечатления и всё…

— Что еще? Скажи мне, чего я не знаю.

Даниэль усмехнулся.

— Я мало знаю о ней, мужик. Она тихая, хорошая девочка — всегда была. Почему ты зациклился на ней?

Макс посмотрел на коммерческое здание, когда Даниэль подъехал на своей машине к тротуару.

— Я встретил её прошлой ночью. Внешне она выглядит неплохо. Давай заглянем внутрь.

— И? Что ещё?

— В этом то и дело. О, ну, на самом деле, я её выселяю.

Дэниель шагнул в дверной проём и вопросительно уставился на Макса. Макс наблюдал, как эта история медленно дошла Дэниеля.

— Она арендует одно из твоих помещений. О, парень, как ты собираешься сделать то и другое? Выселение и ее? — он захохотал.

— Мне нравится это место. Нуждается в небольшом обновлении, но не много. Она не знает.

Даниэль остановился рядом с лифтом.

— Не знает что, Уэстмор?

Макс посмотрел ему в глаза:

— Она не знает, что это я её выселяю. На самом деле, она понятия не имеет, что я вообще участвую в её выселении.

— Ты труп, братишка.

— Какова начальная цена за это помещение? Восемь пятьдесят?

— Восемь девяносто пять.

— Я не скажу ей. До двадцать третьего декабря, когда у меня не останется другого выбора.

Серенити приложила блеск к губам и скривила их. Так сойдёт. Она, наверное, уже в сотый раз перепроверила свою одежду перед зеркалом с тех пор, как наделала её. Её ношенные облегающие джинсы, белая блузка и жёлтый кардиган, совпадающий по цвету с жёлтыми каблуками.

Макс будет здесь в любой момент. В глубине души она задавалась вопросом, как он может быть с ней в своих дорогих, явно не для этого города костюмами, когда она была в своей простой одежде от «Таргет». Он казался таким искушённым, а она не чувствовала ничего подобного, но… Не важно.

Сосредоточится! Нет времени останавливаться на их очевидных денежных различиях, когда он собирался быть здесь в любой момент. Дзынь-дзынь!

Он вовремя. Ей это нравилось. Ладно, приготовься. Наслаждайтесь этим, пока оно есть. Она открыла дверь и потеряла дар речи. Одетый точно так же как в первую ночь, когда она встретила его, на нём были чёрные брюки, черные туфли, подходящий по цвету пиджак с тонкой белой рубашкой. Он надел яркий фиолетовый галстук, который гармонировал с цветами в его руке.

— Привет.

— Как поживаете, мисс Джонс?

— У меня все в порядке, спасибо.

— Это для тебя, — он вручил ей цветы.

Она инстинктивно поднесла их к носу и вдохнула.

— У них потрясающий запах. Спасибо. Я не думаю, что получала цветы от кого-то ещё. Входи. Дай я поставлю их в воду, и мы можем идти.

Они поехали в небольшой уютный ресторан на окраине города. Поездка прошла в основном в тишине, пока Макс ехал по дороге. Он явно был здесь достаточно, поскольку знал дорогу вокруг Маунтейн-Фолс. Припарковавшись у ресторана, он помог ей выйти из машины. Когда они шли ко входу, она не могла не изучать Макса. То, как он двигался, как мягко прижал руку к её нижней части спины, чтобы ввести её внутрь. Всё то, чего она не испытывала в течение долгого, долгого времени.

Когда официантка усадила их обоих и взяла заказ на выпивку, она посмотрела через стол на Макса, изо всех сил стараясь не пялиться.

— Ты получил картину, которую я отправила?

— Да. Ты хорошо провела остаток дня?

— Да,… настолько, насколько возможно, учитывая данные обстоятельства.

Макс поднял взгляд от своего меню.

— И каковы эти обстоятельства, о которых ты говоришь?

Серенити хотела рассказать ему о своем магазине, она хотела поделиться с кем-то, что упаковка и распродажа всех товаров разбивала ей сердце, но она не хотела быть Дебби Даунер на их первом официальном свидании (прим. персонаж культового американского шоу Saturday Night Live (Субботним Вечером в Прямом Эфире), в исполнении Rachel Dratch, наводящий на всех тоску своими замечаниями и высказываниями). Она выбрала беззаботный подход, и как никогда быстро из её рта сорвалась ложь.

— Я владею магазином «Безделушки и милые вещицы». Но я закрываю магазин. У меня новая работа, и магазин не приносил много денег, поэтому я решила его закрыть.

Она не могла поверить, что только что сказала это всё. Это была даже не правда… ну, это было правдиво — она не добавила ту часть, где её заставили закрыться, потому что она не могла заработать достаточно денег, чтобы заплатить арендную плату и была официально выселена. Фу, это было такое грязное слово. Выселение. Это заставило её задрожать. И часть о новой работе, которая, безусловно, была ложью!

Что она делала? Её первое настоящее свидание за долгое время, с умным и красивым мужчиной, и она врала ему вот так с ходу!

— Это так? — Макс подозрительно посмотрел на неё. Мог ли он сказать, что она врёт? О, чёрт возьми, она была ужасным лжецом.

Что она могла теперь сделать? Она могла встать и уйти. Сказать ему, что никогда больше не хочет его видеть. Это тоже было бы ложью.

— На самом деле это лучший выбор. Магазин не приносил большого дохода, а мы все в этом нуждаемся, поэтому я закрываю его, — ей потребовалось делать много глотков вина в надежде, что это успокоит её дрожь. О боже, о чём она думала? Ей придётся запомнить всю эту… эту чепуху. Ей стоит признаться ему прямо сейчас и сказать правду.