Ему пришлось отказаться.

— Прости. Рано утром у меня встреча. Я могу принять приглашение в другой раз?

Он сразу увидел удивление в её глазах и быстро последовавшее за ним разочарование.

— Хорошо. Может в другой раз.

Чёрт. Он задел её чувства.

— Я ничего не хочу больше, чем зайти внутрь, но сегодня я не могу. Обещаю тебе, что ты потом поймешь меня. Пожалуйста, просто поверь мне.

Макс приподнял её подбородок и снова прижал свои губы к её. С дискомфортом в штанах он резко отстранился.

— Я позвоню тебе завтра. Даю слово. Сегодня у меня был прекрасный вечер. Лучший вечер, который у меня был за последнее время.

Это была одна из самых трудных вещей, которые Макс должен был сделать. Он не был уверен, что она предлагала заняться с ним сексом, но… Помоги ему боже, он бы попытался. И это было бы самое худшее, что он мог бы сделать, учитывая обстоятельства.

Что из этого выйдет? Почему он вдруг стал рассматривать долгосрочный план? Он знал Серенити только несколько дней и уже думал о том, как продлить их отношения. Для него это в первый раз, когда он хочет чего-то большего от женщины. Если бы он был абсолютно честен с самим собой, то был бы точно уверен, чего он хочет от Серенити, но на данный момент он знал только то, что хочет большего. Чаще видеться с ней. Больше целовать её пухлые губы. Больше её — просто больше.

Он позвонил Даниэлю.

— Мне нужен совет.

— Ну надо же, это впервые. Это насчёт недвижимости или Серенити?

Макс притворился обиженным.

— Серенити, конечно. У меня все нормально с недвижимостью.

— Какого совета ты хочешь?

— Должен ли я сказать ей, кто я.

— Ты имеешь в виду, сказать ей, что через несколько дней ты вышвырнешь её задницу за порог? — Даниэль рассмеялся.

— Это не то, что я собираюсь сделать, — Макс провел рукой по волосам. — Да, это так. Но я стараюсь сделать это как можно лучше. Мне просто интересно, должен ли я сказать ей об этом сейчас, пока не стало слишком поздно.

— О, чёрт, прежде чем станет слишком поздно для чего? Уже слишком поздно. Ты должен был сказать ей на следующее утро. Не стоит так нервничать из-за вещей, которые не имеют для нас большого значения. Она обалдеет от этого. Особенно этого. Ты издеваешься над её гордостью.

— Не совсем. Она тоже мне врёт.

— О чем?

— О выселении. Она сказала мне, что закрывает свой магазин, потому что он не приносит большого дохода и что у неё уже есть другая работа.

— А она у нее есть?

— Нет! Я на девяносто процентов уверен, что у неё её нет. Я мог бы сказать, что Серенити лгала по тому, как она продолжала нервничать и краснеть. Она потела, ради Бога!

— Значит, вы оба лжете друг другу? И как ты тогда вообще ожидал, что с ней что-нибудь выйдет? Вы, ребята, не с того начали.

— Я знаю! Так должен я сказать ей, что я её выселяю или нет?

Макс просидел несколько секунд в молчании, прежде чем получил ответ.

— Мой тебе совет: наслаждайся её компанией, пока это возможно. Послушай, у меня есть ещё один звонок, на который я должен ответить.

Макс закончил разговор. У него осталось несколько дней, и он может выжать из них по максимуму. Он позвонил Серенити.

— Здравствуйте.

— Серенити, это Макс.

— Я знаю. Я что-то забыла в твоей машине?

— Нет. Мне просто интересно, что ты делаешь завтра?

— Мне надо работать. Я надеюсь продать большую часть своих товаров, чтобы не упаковывать их все.

Конечно! Он был идиотом. Он это знал. Он просто не подумал. Он слишком сильно хотел увидеть её снова.

— Да, точно. Ты собираешься ещё чем-то заняться, как освободишься? Я не могу дождаться, когда увижу тебя снова. Надеюсь, ты чувствуешь то же самое…

— Я бы с удовольствием. И да, я чувствую то же самое.

— Ладно, поговорим завтра.

— Пока.

Он принял решение ничего не говорить ей о своей причастности по поводу ее выселения.

На следующий день, прямо перед закрытием, Макс завалился в дверь ее магазина «Безделушек и милых вещиц», неся большой коричневый бумажный пакет. На нём был надет один из его чёрных костюмов, который был приятно дополнен ярким зелёным галстуком. У него было такое качество, которое она никогда не встречала ни у кого другого. Было в нем что-то величественное. Мужчина вёл себя так, как будто был королевских кровей, однако с ней он был на равных — в её узких джинсах и свитере — как будто они были одинаковыми. Но она знала, что это неправда. Она была девочкой из провинциального городка, а он был светским львом. Первый класс. Она подошла к радио, чтобы выключить рождественскую музыку.

— Нет, оставь музыку. Серенити, ты прекрасно выглядишь.

— Спасибо. Ты тоже выглядишь потрясающе, как всегда. Отличный галстук.

— Я принес ужин. Как сегодня в магазине?

— Всё было хорошо. Скидки действительно сильно помогли. Просто душераздирающе знать, что всё скоро закончится. Я вложила свое сердце и душу в это место в течение прошлого года.

— Прости, Серенити. Мне действительно жаль.

— Не извиняйся. Это не твоя вина, я получаю эв… — о, боже, о чем я?! — Это мой выбор, помнишь? В конце концов, все будет хорошо.

— Я надеюсь. Может приступим к ужину? У меня есть спагетти, лазанья, хлеб и вино. У тебя есть место, где можно присесть, или мы просто посидим здесь на полу?

Серенити покачала головой. Вероятность сидеть на грязном полу в своём отглаженном красивом костюме совсем не беспокоила его.

— Я голоден.

Она заперла свой магазин, затем они сели на пол и стали наслаждаться едой. Они говорили о своих планах на праздник, который быстро приближался, и о том, что они обычно делали на Рождество. Серенити была немного обеспокоена из-за своей вопиющей лжи о закрытии своего магазина, но Макс никогда не спрашивал её об этом, и она не поднимала эту тему. Это скоро закончится. То, что Макс жил в восьмистах милях от Маунтейн-Фолс, никак не могло привести к развитию романа на расстоянии — такое никогда не работало. Она решила не спешить и не разрушать всё, рассказав ему о своей лжи. Кроме того, как только он уйдет и её магазин будет закрыт, он никогда не узнает правду. Это будет ложь, которая сама собой забудется. За исключением её работы в компании по управлению имуществом! Она забыла об этом. Застрелиться. Она могла бы придумать правдоподобную ложь, если бы в будущем это могло стать проблемой. Останутся ли они друзьями, когда он уедет?

— Макс, когда ты уедешь и вернёшься в Даллас, мы продолжим общаться или наши отношения на этом закончатся?

Макс лежал на полу, облокотившись на Серенити, которая сидела, прислонившись к его животу.

— Ты хочешь, чтобы это все закончилось?

— Нет. Но я не настолько глупа, чтобы думать, что этого не произойдёт.

Он схватил ее за талию и заставил лечь рядом с ним.

— Посмотри на меня. Я не знаю, что происходит между нами, Серенити, но думаю это больше, чем мы-будем-друзьями-после-того-как-я-уеду. Тебе так не кажется? Ты не чувствуешь тоже самое?

Его широкие плечи перекрыли часть света позади него, затемняя его и без того тёмные глаза. Не слишком ли рано признавать, что она чувствовала тоже самое?

— Да, Макс. Но что будет с нами? Ты живёшь так далеко, а я живу здесь. Не говоря уже о том, что мы почти не знаем друг друга.

— Я знаю. Я тоже думал об этом. Но я с трудом представляю свою жизнь без тебя. Ты всегда могла бы переехать со мной в Даллас, — пошутил он.

Её внутренности скрутило, когда появились его ямочки и вокруг них заиграли тексты песен «Веселого Рождества под остролистом» группы «Lady Antebellum», доносящиеся из радио. Макс наклонился и поцеловал её, мягко и медленно, как если бы у них было всё время на свете. Но у них его не было. У них было всего несколько дней до Рождества. Она хотела его. Сильно. Его пальцы задели её шею, двигаясь к вершине её груди. Она почувствовала его небольшое сомнение, когда его рука двинулась к нижней части её груди. Он мягко сжал её.