Но кухня была пустой, камин остыл. Мое раздражение росло, тени от ламп двигались еще быстрее на стенах, и склянки мамы с лекарствами и букетики трав принимали зловещие формы. Я поежилась.

Топот копыт по мосту привлек мое внимание. Звук был тихим, но я была с детства обучена замечать такие звуки, они могли сообщать о беде. Всадник на взмыленной лошади указал стражам, бегущим к нему. Другие всадники вбежали за ним, а еще местные жители с факелами, что дымились от капель дождя.

Я в тревоге накинула плащ поверх ночной рубашки и пошла наружу.

— Аншиенна плачет, — пробормотала женщина под навесом крыши. Трое солдат на лошадях не могли пройти и кричали растущей толпе.

Вдруг со стороны города раздался крик, за ним — густая тишина, словно рука спустилась с небес и подавила шум на земле. Толпа расступилась, пропуская лошадь и телегу с солдатом. В свете факелов не было видно лица солдата, но его плечи были опущены в трагедии. Лошадь шагала благородно, а потом я увидела, что телега все еще была с картофелем бедного фермера, а еще там было тело. Только когда женщины рядом со мной упали на колени, я заметила золотую корону и поняла, что смотрю на окровавленное, промокшее от дождя тело дяди, короля Фердинанда.

За телегой шли другие солдаты и собравшиеся скорбящие жители — женщины и мужчины открыто плакали. Тишина становилась тяжелее, они прошла во внутренний двор замка, а потом по мосту снова застучали копыта. Появилась еще одна телега с лошадью, которую направляли двое подавленных солдат.

Дрожа, желая выбраться из этого ужасного кошмара, я впилась в стену за собой. Проехала телега. Внутри я заметила восковое и неподвижное лицо матери.

Я пошатнулась, не слыша свои крики, и забралась к ней. Я переплела пальцы с ее ледяной рукой, убирала с ее лица мокрые волосы и траву, искала улыбку. Ее тело было неподвижным, только покачивалось с телегой.

Я накрыла плащом нас обеих, стараясь защитить ее от дождя.

— Все будет хорошо, — прошептала я. — Поспи… — но я знала, что она оставила этот мир, хотя сердце не принимало этого. Я изливала всю любовь в ее безжизненное тело. Вдруг я повернулась к солдатам:

— Отец! Где мой отец?

Они не смотрели мне в глаза.

— Прошу! Скажите, умоляю…

Наконец, один из них сказал:

— Никто не знает, мисс, — он судорожно сглотнул. — Он пропал.

Всю ночь тело короля Фердинанда лежало у замка. Все жители Монтани, которые могли добраться, приходили отдать дань уважения, их слезы смешивались с дождем, а утром окна, флагштоки и люди были в черном, торговцы шерстью опустошили свои запасы.

Мама тоже лежала во дворе, и я отказывалась покидать ее. Я плохо помнила что-то за той болью, слова соседей и друзей не успокаивали. Я была с ней каждый миг, я хотела услышать все новости о своем отце. Солдаты каждый час заменяли фонарь у ее головы. Поисковые отряды, грязные и уставшие, возвращались за подкреплением, по их виду было ясно, что им нечего докладывать. Вся долина была в смятении, дождь подавлял ужас. Наконец, наступил рассвет, озаряя холодный туман, Ксавьера Старшего или моего отца видно не было. Солдаты вернулись от могилы и шепотом сообщили, что дождь размыл все шансы найти следы. От этой новости я прижалась ближе к ледяному телу мамы.

По традиции погребение должно было состояться днем. Но на официальное оформление уйдут месяцы или годы, для короля должны были построить склеп, да и мама была принцессой по браку. Но их тела требовали погребения, и небеса постоянно плакали.

В смятении мне позволили проводить тело матери на кладбище, обнять ее в последний раз, а потом ее запечатали в простом деревянном гробу. Я все еще была в тяжелом плаще, который надела много часов назад, покинув наш дом, мокрая шерсть холодила шею, пока я смотрела вдаль, ожидая, что туман рассеется, и станет видно моего отца. Холод смешивался с моим горем и усталостью, я сломалась, слушая гудение священника, его слова не успокаивали.

— Почему вы все стоите там? — завизжала я. — Почему не ищете его? Он где-то там, а вам все равно! Я найду его сама. Да! Я найду его сама… — но мои попытки остановили добрые руки, как и недобрые, мне зашипели, что нужно вести себя подобающе перед королевой, которая стояла в черной вуали у могил, неподвижная, как труп.

Я рухнула и рыдала, не глядя на застывшую толпу, скорбящие шептались из-за тех, кто прибыл поздно на погребение. Когда меня повели прочь, я увидела всадников в черном, их ножны были пустыми, пики затупились. Только вернувшись в пустой дом, еще рыдая, я поняла не вовремя, что у каждого всадника на груди был алый дракон Дракенсбетта.

Убийцы моего отца, враги нашей страны, появились в такой момент церемонии… Отец хотел бы услышать такие пугающие новости. Я должна рассказать ему. Он должен вернуться.

Страна Монтань состояла из большой богатой долины, с трех сторон окруженной горами со снежными вершинами. Четвертая сторона обрывалась утесом, по которому можно было взобраться только по выступам, давно вырезанным в склоне. Быстрые ручьи пересекали долину, стекаясь к Великой реке, которая падала с утеса водопадом. В стороне от этого каскада хитро расположился вход в древнюю крепость. Ее огромные каменные стены поднимались на самом утесе, она защищала долину как курица цыплят.

Крепость затмевала долину, город и замок, она была символом королевства, который многие уважали. Монтань означало «гора», но не великая или наша, а простая гора, хотя никакая больше не могла сравниться с ней по значимости. Когда-то люди долины даже говорили об этой подернутой туманом вершине как о живом существе с силами, не доступными человеку. Ее звали Аншиенной. Древней. Люди говорили, что она не в настроении, когда вокруг вершины собирались тучи. Вскоре резкие ветры налетали на склоны Монтани, прогоняя пастухов и их стада домой, а домохозяек — собирать их куриц-несушек.

Судя по легенде, гора всегда была жилищем великанов. Давным-давно пара волшебников, муж и жена, забрались на утес к долине, и женщина исцелила великанов, показала, как разжигать огонь. В благодарность великаны построили замок на живом камне Аншиенны, и оттуда пара основала королевство Монтань, магией ограждая страну и ее народ от вреда.

Как ребенок, я обожала слушать эту легенду и настаивала, чтобы папа повторял ее почти каждую ночь. А еще мы соединяли историю с легендой Дракенсбетта, наших соседей и вечных врагов. Это королевство занимало земли вокруг Монтани, название его означало «Ложе дракона». Они настаивали, что драконы жили на ледяной вершине Аншиенны, что их королевская семья произошла от этих мифических существ.

Наша страна не была против таких рассказов, ведь все люди имели право на свои мифы. Но, в отличие от Монтани, в Дракенсбетте не могли держать ложки в своих мисках. В жажде расширить земли они нападали на наше маленькое королевство много раз в нашей истории. Их привлекала защита утеса, а еще расположение крепости Монтань и наша решимость. Захватив нас, они бы правили, как истинные потомки драконов.

Независимость требовала усилий. Угроза войны век назад заставила выстроить стены по периметру, а за новыми стенами поставить новые бараки и дом, где я провела детство. Во времена дедушки Дракенсбетт снова собрал армию. Дедушка, король Генрих — Барсук, как его называли за его непримиримость (и, как мне говорили, за его крупное телосложение и низкий рост) — старался уладить дело переговорами с более сильным противником, в это время улучшая свою защиту, пока замок не стал соответствовать своей эмблеме ежа. В отличие от ежей, людей можно было переманить золотом. Агенты Дракенсбетта подкупили стражу открыть врата в город темной ночью. Тревогу подняли слишком поздно, но Генрих собрал людей и яростно ответил врагу. Барсук так яростно сражался, что люди Дракенсбетта отступили к мосту, в город, а потом и к утесу. Сражение перешло в побег. Впрочем, Барсук остался со смертельной раной, и он умер, когда солнце взошло над непокорными землями Монтани.