— Не совсем, — задумчиво протянул Серж, — есть некоторые сомнения, — он замолчал, что-то взвешивая. — Цыган, понимаешь ли, того. — Серж сделал рукой неопределенный жест. — Подозрителен.

— Цыган? Кореш Серого? Ты что, спятил? — Пашка вскочил и хлопнул себя по бедрам. — Да Серый за Цыгана глотку перервет. Цыган его с последнего дела чуть не на себе вынес. Знаешь это?

— Мне бандитские одиссеи ни к чему. Они только размышлять мешают. Я знаю то, что вижу своими глазами. Этот парень появился недель шесть назад. С тех пор у Серого неудачи. Ты посмотри, Пашка, как Цыган одевается, как держится. Он не пьет, не гуляет с девками. — Серж прищурился и громко щелкнул языком. — Как? Ты видел таких налетчиков, Павел? Поверь моему чутью, он не ваш, этот Цыган. И почему «Цыган»? У него чистая речь городского жителя. — Серж встал, рассмеялся, потом снова сел и долго смотрел на Пашку улыбаясь.

Пашка вспоминал. И чем больше вспоминал, тем больше убеждался, что Серж говорит правду. Цыган выделялся среди ребят Серого сдержанностью и хладнокровием, собранностью и какой-то военной подтянутостью. Недавно Пашка слышал, как Цыган окатывал силача Свистка за то, что он проломил голову сторожу. Называл его висельником и мокрушником. Говорил, что в случае неудачи уголовка шлепнет Свистка в первую очередь, и хвастался, что за ним, Цыганом, мокрых дел нет.

— Да слушай, Павел, — прервал Серж размышления Пашки, — попробуй поговорить с ним на блатном жаргоне. Уверен, что он ни черта не поймет.

— Попробую. — Пашка сморщился, пытаясь поймать какую-то ускользающую мысль, что-то связанное с Цыганом. А может быть, с Сержем? — Попробую, — повторил он и тряхнул головой, — только этого будет мало для Серого. Цыган вроде и не калякал, что он из блатных. Он вроде этот самый, — Пашка покрутил пальцем у виска, — с мыслями.

— Идейный, что ли? — спросил Серж.

— Во-во! Точно. Идейный, — обрадовался Пашка.

— Надо поинтересоваться его идеями. Боюсь, что они красного цвета, с большевистским оттенком. Ненавижу, — Серж хрустнул пальцами, — идейных особенно ненавижу. Ничего, за все посчитаемся.

Пашка впервые увидел в человеческом виде столько злобы. Обычно флегматичный и барственно-ленивый, Серж сейчас был похож на эпилептика во время припадка. Глаза закрылись, ноздри, вздрагивая, раздувались, а полные, обычно яркие губы растянулись тонкими серыми пиявками, и между ними проглядывали острые зубы.

— Я передумал, — Серж вытер лицо платком, — я передумал, Павел. Расскажи Серому о нашей беседе. Только про Цыгана ни слова. Просто скажи: Серж хочет и может помочь. Надо же, до какого фортеля додумались! Своего человека засунули в самую душу. А Цыгана сейчас трогать нельзя.

— Это почему же? Надо только точно разнюхать. Чтобы ошибки не вышло. — Пашка почесал в голове. — Ну и силен ты, Серж. Завариваешь кашу.

— Торопиться сейчас нельзя. — Серж опять был спокоен и рассудителен. — Надо найти второго, — и на недоуменный взгляд Пашки пояснил: — Не может он быть один. Информацию надо как-то передавать. Да и трудно одному.

Пашка оценил по достоинству сообразительность собеседника и спорить не стал.

Весело присвистывая, Пашка скатился по ступенькам в трактир и остановился на пороге, чтобы перевести дух. Ощущение было такое, будто входишь в парную. Вместо пара — папиросный дым, вместо запаха березы — водочно-табачный перегар. Залу наполнял монотонный гул голосов, изредка прерываемый громким возгласом или визгом девчонки. Но гул поглощал этот всплеск, и равномерно растекался по стенам и потолку, и гас где-то в опилках под ногами.

Пашка втянул сквозь зубы густой воздух и оглядел зал. Два стола занимала артель ломовиков. Видно, обмывают удачный подряд. Рядом красноармеец с барышней гуляют за бутылкой портвейна. Три девчонки отдыхают от бесцельной ходьбы и, наверное, обсуждают скупость и вероломство мужчин. Дальше все тонет, как в пороховом дыму.

Пашка сунул руки в карманы и вразвалочку пошел к стойке.

— Привет, Америка, — сказала молоденькая брюнетка с острым носиком и впалыми щеками, — присядь к нам, изобрази кавалера.

Пашка взял ее за ухо.

— Ты же меня не любишь, пацанка. Зачем зовешь?

— Люблю, — девчонка улыбнулась, — люблю, Америка. Только я Нинку боюсь. Она за тебя глаза выцарапает.

Ее соседка откинула коротенькую вуаль и тоже заулыбалась, блондинка напротив стала поправлять якобы сползающую на чулке резинку.

— Вы что, ошалели, девки? — Пашка сел на стул и поглядел в напудренные, яркогубые лица. — Я что вам, клиент?

Остроносая отвела глаза и тихо сказала:

— Угости, Паша.

— Николай! — крикнул Пашка и ударил кулаком по столу.

Половой, как мячик, вкатился в зал, смахнул со стола несуществующие крошки и, склонив блестящую от бриолина голову, подобострастно проговорил!

— Слушаю-с, Америка?

— Бутылку вина.

— Водки, — поправила блондинка.

— Поесть.

Пашка посмотрел в глазастое лицо девчонки и взял полового за рукав.

— Ты что же, паскудина, не видишь, что люди голодные сидят?

— Так ведь их, почитай, за день больше дюжины зайдет. И корми каждого, — половой развел руками, — хозяин в момент накостыляет.

— У, жмотина, быстро тащи ужин! Заказывайте, девочки. — Пашка поднялся и пошел в глубь зала.

За одним из столов он увидел Сержа, который сидел с неизвестной Пашке женщиной и, улыбаясь, что-то шептал ей в самое ухо. Дамочка прижимала к губам фужер с вином и молча млела рядом с красавцем Сержем и косила на него влажными глазами.

Пашка молча поднял руку в обычном приветствии, а Серж, тоже молча, чуть склонил голову. Все как обычно. Как каждый вечер. Пашка свернул к кабинетам и чуть не столкнулся с половым, который, приседая и откидываясь назад, бежал с полным подносом. Ловко увернувшись от Пашки, он быстро проговорил:

— На второй червонец перевалило. Пашка промолчал и пошел дальше.

В кабинетах никого не было, и Пашка было повернул назад, но встретился с отцом Василием.

— Здравствуй, Пашенька. Здравствуй, дорогой. Как бог грехи терпит? — быстро заговорил он, беря Пашку за локоть двумя руками. — Раненько ты сегодня. Раненько. Еще и нет никого. Или новости какие? — глаза хозяина засветились.

— Какие могут быть у меня новости? — спросил Пашка и пожал плечами, — пока при деньгах и не работаю.

— Не дури, Пашенька, — хозяин цепко держал его за локоть. — О чем тебя вчера Серый просил, узнал?

Мимо прогрохотал с подносом Николай, и Пашке показалось, что он нарочно уронил рядом с ними вилку и, поднимая, слушал.

Когда Николай скрылся на кухне, Пашка спросил:

— Откуда этот рыжий?

— Сыночек свояка моего. Божий человек, — отец Василий махнул рукой, — эка ты загнул, Пашенька.

— Вот и закладывает вас этот божий человек, — сказал Пашка и, воспользовавшись, что хозяин его отпустил, повернулся и ушел в зал.

Когда Пашка вернулся к столу, в центре по-хозяйски сидела Нинка. Он молча кивнул и сел рядом. Чувствуя, что сейчас разгорится скандал и их могут выставить на улицу, женщины торопливо ели, только глазастая девчушка, которая первая поздоровалась с Пашкой, водила вилкой по столу и испуганно поглядывала на Нинку. Пашка тоже оглядел Нинку и неожиданно разозлился. Разозлился за ее крепдешиновое платье, за сытую самодовольную физиономию, за брезгливую складку у рта, которая ярче выступала, когда Нинка смотрела на жующих женщин. Он разлил всем водку, только рюмка девчушки была полной, выпил и взял в руку огурец.

— Павел, — многозначительно протянула Нинка и сделала круглые глаза.

— Я парень простой, — огрызнулся Пашка, — точнее сказать, я «деловой», и мне можно есть руками, — добавил он и с вызовом посмотрел на Нинку. — И ты, уличная девка, из себя кралю не строй. Платье это я тебе на деньги, заработанные в Торговых рядах, купил.

Женщины перестали жевать и сидели с каменными лицами, а девчушка стала потихоньку сползать со стула, считая за лучшее незаметно исчезнуть.