— Ой, страшно!

А получилось:

— Ой, стьяшно!

Потому что у кого нет зубов, тому уже не крикнуть:

— Ой, страшно!

Всегда у него будет получаться:

— Ой, стьяшно!

А это уже само по себе страшно. Но тот, с кем такое приключилось, и самому себе скажет, что это страшно.

— Что кричишь? Чего ты испугалась? — спросила у девочки наша Любка, повстречав ее во сне.

— Как же мне не пугаться, — отвечает девочка нашей Любке. — У меня сбежали зубы, захотелось им побегать на свободе да на вольной природе. А твои зубы не хотят бегать на вольной природе?

— Мои тоже любят вольную природу, — гордо улыбнулась Любка. — Но от меня они не сбегут. Я им хорошая хозяйка. У меня есть щетка, и я каждый вечер и каждое утро чищу их да приговариваю: «Ох вы, зубки мои, вы зверушки мои, щетка — ваши луга, щетка — ваши поля, погуляйте-ка в ней, порезвитесь-ка в ней, чтобы было вам во рту вольной волюшки волней». Порезвятся мои зубы в зарослях щетки и рады-радешеньки, и никуда от меня не сбегут. Вот бы и тебе завести такую щетку!

— Была у меня щетка, была! — воскликнула девочка. — Да тепей уж поздно. Пьопали мои зубы, все пьопали!

Тут девочка проснулась и поняла, что это был сон. А зубы у нее на месте, во рту. Обрадовалась девочка и решила не мешкая завести такую же щетку, как у Любки. Но потом вспомнила: есть, есть у нее такая щетка!

Во второй раз обрадовалась девочка и хотела тут же позвонить Любке по телефону. Но не успела набрать номер, как догадалась: Любка — это она и есть.

Жил да был дровосек и было у него двое детей — Янко и Марьянка. Хорошие были дети, да вот беда — не любили они чистить зубы.

«Что делать с детьми, которые не чистят зубы? — думает дровосек. — Отведу-ка я их в лес, — там их кто-нибудь научит уму-разуму».

Как сказал, так и сделал. Завел детей в дремучий лес и оставил там одних.

Идут Янко с Марьянкой по лесу, идут себе и идут и набрели на пряничный домик. Оба они любили сладкое и тут же принялись обламывать пряники да есть. К вечеру, съев полстены, улеглись Янко с Марьянкой спать. И хоть поблизости журчал ручеек, ни брату, ни сестре и в голову не пришло выполоскать перед сном рот.

Ночью что-то их разбудило. А это взбунтовались кусочки пряников, застрявшие в зубах. И разбудила детей зубная боль. Вскочили Янко с Марьянкой, видят: перед ними Баба-Яга. И заговорила Баба-Яга громким голосом:

— Ха-ха-ха! Это я вас разбудила, детки! А зовут меня Баба-Яга Зубная Боль, и живу я в пряничном домике. Позарились вы на мои прянички, рот не выполоскали — теперь вам от меня не уйти! Запру вас в хлевушок, а утречком изжарю вас да и съем!

Всю ночь просидели дети в хлевушке, думали-гадали, как живыми уйти. В общем-то были они дети неглупые и к утру вот что надумали. Приходит утром Баба-Яга Зубная Боль, чтобы увести их да изжарить, а Янко ей и говорит:

— Неужто ты станешь есть нас таких, с гнилыми зубами? Смотри, сама захвораешь, ведь от гнилых зубов все болезни идут!

— Еще чего! — вскричала Баба-Яга и кликнула зубного врача.

Врач пришел, вылечил детям зубы, а Баба-Яга и говорит:

— Вот теперь я изжарю вас и съем!

Хотела шагнуть вперед и схватить детей, но — диво дивное, чудо чудное! — хотела-то она шагнуть вперед, а шагнула назад. И еще шаг, и еще… Чем ближе старалась она подойти к детям, тем дальше от них отступала, пока совсем не исчезла.

Потому что у кого хорошие зубы, к тому Баба-Яга Зубная Боль как бы ни старалась, подойти не может.

Обрадовались дети, наломали сладких пряников и пошли домой. Там они рассказали, что с ними приключилось в лесу, а вся семья слушала их да лакомилась сладкими пряниками. И Янко с Марьянкой полакомились. Но потом сразу ополоснули рот, чтобы ни один кусочек в зубах не застрял. А когда заметили, что их отец дровосек, который тоже отведал пряников, собирается лечь спать, не почистив зубы, еще и ему напомнили:

— Ты что же, отец! Смотри, отведем тебя в лес да оставим там одного!

— Не делайте этого, детки! — взмолился дровосек. — В лесу столько разных ужасов, вы и представить себе не можете! — Он вычистил зубы и с той поры чистил их почти каждый месяц.

Говорите, эта сказка не о третьем моем ребенке, не об Олинке? Да как же я о ней напишу? Ведь у нее, бедняжки, нет еще ни одного зуба!

Послушайте, что приключилось как-то раз первого сентября. Хотя, пожалуй, началось это еще раньше.

Был последний день августа. На следующее утро Мартинеку предстояло первый раз идти в школу. Укладываем его спать и говорим:

— Не бойся, Мартинек, мы тебя разбудим.

Но Мартинек хорошо нас знал: кто-кто, уж мы любим поспать и частенько просыпаем все на свете. И потому он нам не поверил. Дождался, пока мы уляжемся, взял свой новенький портфель и на цыпочках вышел из дому. Перед домом стояла наша машина, и Мартин с ней договорился, что переночует около нее. Во-первых, от машины до школы гораздо ближе, чем от нашей квартиры на третьем этаже, а во-вторых, машина пообещала рано утром его разбудить.

Сами знаете, что это такое, когда вам завтра первый раз идти в школу! Поневоле думаешь: «Завтра я первый раз иду в школу, завтра иду в школу!» — и никак не уснешь. Видит машина, не спит Мартинек и все думает… И решила она включить мотор и тихонечко пробормотать ему на ухо какую-нибудь интересную сказку — может, он тогда уснет. Не всякая машина умеет рассказывать сказки. Но ведь это была машина, возившая писателя, и она умела рассказывать всякие чудесные сказки.

Да, вы еще не знаете о нашем телефоне. Есть у нас и телефон. Не всякий телефон умеет ценить сказки, но ведь наш телефон стоит в квартире писателя! Он очень уважает сказки. И вот, когда наш телефон через раскрытое окно услышал, что машина начала рассказывать Мартину сказку, он подумал: «Жаль, если эту чудесную сказку никто не запишет».

Телефон сам набрал номер издательства детских книг и вывесил трубку через раскрытое окно. Стал подхватывать на лету слова чудесной сказки, которую бормотала наша машина, и радовался, что передает ее по проводу в издательство, где ее записывают редакторы. Только зря он радовался! Что делать редакторам в издательстве ночью? Их там вовсе не было, и сказку, которую бормотала Мартину наша машина, никто не записал. Теперь мы даже не знаем, о чем в ней говорилось.

Но конечно же, это была чудесная сказка, потому что когда мы утром проснулись — а проснулись мы, как ни странно, вовремя, — то увидели, что наш Мартинек спит на корточках перед машиной и голова его светится.

Да, да, светится между двумя незажженными фарами, словно третья красивая фара! Мы открыли дверцу машины и хотели нажать кнопку, чтобы погасить фару. Но — вот чудо! — кнопку уже кто-то нажал. А фара все равно светилась и светилась.

— Может, это светящийся сон? — воскликнули мы.

Тут машина, выполняя свое обещание, загудела. Мартинек проснулся, но голова его по-прежнему светилась.

— Хорошенькое дело! — сказала моя жена Ольга. — Как же он с такой светящейся головой пойдет в школу?

— А что тут особенного? — сказал я. — Пойдем вместе с ним и постараемся объяснить учителям, что светящаяся голова — свойство некоторых особо одаренных учеников.

— И этим на ближайшие девять лет испортим мальчику жизнь, — заметила моя жена Ольга. — Какой же учитель любит таких особо одаренных учеников? Учителя будут смотреть на его светящуюся голову с тем же отвращением, с каким смотрят на грязные уши. Пожалуй, это еще хуже: грязные уши они видят лишь во время санитарного осмотра, а светящаяся голова будет торчать перед ними постоянно, будет видна даже на большом расстоянии!

— Что же нам делать? — задумался я. — Может, денек — другой переждать, пока голова не погаснет сама собой? Давай отведем Мартина в школу не первого, а третьего или, скажем, четвертого сентября…